Страница 94 из 95
— Скоро прилетим, там окажут помощь, как надо.
— В тюрьме, — тихо добавил Дудчик, и никто ничего ему не сказал в ответ, хотя было что сказать ребятам.
Километров за сто перед границей пан Збигнев снизил самолет до минимальной высоты, сообщив по радио, что пошел на посадку. Теперь он далеко облетал даже небольшие деревеньки.
— В пограничных районах платят премии за сведения о нарушителях границы. Так что весь народ тут настроен на поимку таких, как мы. В общем, молитесь Богу, чтобы нас не засекли с земли. — И он по католически перекрестился слева направо. — Радары-то нас вряд ли заметят.
Самолетик жался светлым брюхом к болотистой почве, едва не задевал верхушки деревьев, лавировал.
— Осталось километров пять, — объявил Збигнев, и глаза его сузились.
Голубков перешел в салон и улегся на сено рядом с Пастухом.
— Давно я на сене не лежал, даже не верится, — сказал он со вздохом.
— Как думаешь, не собьют?
— Думаю, нет, — спокойно сказал Голубков. — Поляки — они все больше на ту стороны границы посматривают: как же, через них тропа в Европу лежит, по ней многие хотят с московской стороны пробраться. А назад мало дураков найдется. Что им, рустов, что ли, ловить?
Пастух хмыкнул:
— Я не о том. При чем тут поляки? Они еще не расчухались, а если и расчухались, то пока еще только перекрывают дороги. Я спрашиваю про наших, думаешь, не собьют?
— О чем ты?
— О том. Одна ракета — и все концы... в огонь. А если над рекой собьют — то в воду. Многим в армии хотелось бы этого. Как удобно: ни дискеты, ни Дудчика, ни нас, свидетелей.
— Не собьют, — сказал Голубков. — Им надо удостовериться, что дискета и Дудчик действительно у нас, допросить его с применением всех средств, чтобы знать, не просочилась ли куда информация. Да и Нифонтов не дурак, чтобы...
— Вот этого я больше всего и опасаюсь, — сказал Пастухов и замолчал.
«Я тоже», — чуть не ответил ему полковник Голубков.
— Вон она, граница! — крикнул пан Збигнев. — Проскочили! А, холера, свента матка боска!
Под ними мелькнула вспаханная полоса, и потянулась та же самая заболоченная земля, но уже белорусская.
Сверху с ревом пронесся истребитель. Голубков бросился в кабину:
— Подтягивай чуть дальше, к Малоритскому шоссе, и садись прямо на поле. Не угробься только.
В салоне улыбались ребята, стараясь не глядеть на Дудчика. Неприятен и жалок он был в эту минуту.
Самолетик, сопровождаемый звеном истребителей, снизился и запрыгал по кочковатому полю. Когда он остановился, из фюзеляжа, как горох, посыпались на землю люди. Как они только в такую крохотную стрекозу все понатолкались! Наконец высадили и последнего — вынесли на руках, потащили скорее к дороге, где прилетевших дожидалась целая кавалькада машин.
Кто-то возле машин отдал короткую команду, и тотчас один из МиГов завалился набок, пошел резкой дугой вниз, выпустил из-под крыльев маленькую, нервно рыскающую в полете ракету. А через секунду на месте самолетика Збигнева вырос огромный ало-черный куст взрыва...
Боцман разливал по «маленькой».
— Вот послушайте, ребятки, — сказал Док и достал несколько листочков, аккуратно вырезанных из газет.
«БелАПАН. 4 сентября воздушное пространство Беларуси было нарушено неизвестным самолетом с польской территории. На запросы летчик не отвечал и на предупредительные выстрелы никак не реагировал. На подлете к городу Бресту воздушный нарушитель границы был сбит ВВС республики».
— Ну, помянем души «сбитых» нарушителей суверенных границ, — провозгласил Артист.
— Ушица-то! — изнывал Муха. — Не буду пить водку, пока не дадут ухи. Водку положено юшкой запивать.
— Какая водка? — возмутился Боцман. — Чистый самогон!
— Тогда ладно, — сдался Муха.
— А вот еще, — продолжал Док.
«ИТАР-ТАСС. По не подтвержденным официально сведениям, полученным из достоверных источников, вчера на одном из подмосковных военных аэродромов был задержан самолет „Руслан“ с грузом наркотических веществ на борту. Как утверждают, он следовал рейсом с всемирно известного космодрома Байконур».
— Не для прессы, — засмеялся Голубков, — сообщаю: ваш знакомец майор Стрельчинский остался тем не менее на свободе. Он успел продать квартиру и укатил на своей машине в неизвестном направлении, воспользовавшись паспортом, который по вашей милости ему изготовил старичок Егор Кузьмич.
— Видишь, Док, — сказал Боцман. — Впрок пошла человеку наша наука.
— Туда ему и дорога, — отозвался Док. — В неизвестном направлении. Дайте ухи!
— Ухи тебе! За грехи? Рано еще.
— Тогда слушайте.
«Аргументы и факты»:
«...Военным судом бывший полковник ВС России Дудчик признан виновным и приговорен к 12 годам лишения свободы с конфискацией имущества. Помимо этого, Дудчик В.П. лишен воинского звания и всех наград».
— Да уж, — сказал Боцман. — Поделом, конечно. А еще бы лучше, если бы его Амир пристрелил на прощание. Мороки меньше...
— Ладно, не кисните. Есть новости повеселее. — Док перебирал вырезки. — «Известия». Заметка о попытке в ЗабВО продажи пяти военных вертолетов Ми-8 по цене двадцать тысяч долларов за штуку. Груз предназначался неизвестной иностранной фирме. Средняя цена такого вертолета составляет на международном рынке двести пятьдесят тысяч долларов США. А вот еще. Таможенной службой США задержана при попытке ввезти в страну на частном судне списанная ракетная установка РУ-25 советского производства.
— Да хватит тебе, Док, надоело.
— Но это же все о нас. Вот, самое приятное. Об увольнении в отставку генералов...
— Перестань, знаем все это, надоело. Уха готова!
— Политинформация закончена. — Док со своей миской потянулся к ведру с ухой.
— В очередь!
— А знаете, о чем я жалею, ребята, — сказал Артист, отдуваясь после обильной трапезы. — О том, что мало погулял на Карловом Мосту. И что не увидел его Трубач.
— Да, Трубач... — проговорил Муха.
— И Тимоха, — добавил Боцман.
От сельской церквушки, как нарочно подгадав, ударил надтреснутый звон колокола, зовущего к вечерней службе.
— Пойдемте быстрей, ребята, — потянул их Пастух. — Пойдемте, пока служба не началась. А потом вернемся, никто тут моего не тронет, не такие люди...