Псы господни

— Чтоб не рвануло, когда будем мимо идти. Все стихло вроде. Давай во двор.

Пастухов и Артист показались в калитке. Им навстречу торопились Голубков, Док — и между ними болтался, поджимая перевязанную ногу, Дудчик. Док уже вколол ему шприц-тюбик, но действие про-медола еще не началось.

— Дискета? — резко спросил Голубков.

— У нас. — Пастухов похлопал себя по карману.

— Браво, ребятки. Что Амир?

— Холодный, — с удовлетворением ответил Артист. Подбежали из леса Боцман и Муха, пропустившие самое интересное.

— В комнате наверху компьютер. Закиньте в него на всякий случай гранату, — приказал им Голубков. — Все равно нашумели — дальше некуда. Да, найдите документы Дудчика на имя Поспелова.

С выстрела снайпера до этого момента прошло ровно девять минут.

В темноте под деревьями слепо барахтались насмерть перепуганные аисты. Птенцы, не ставшие еще на крыло, тревожно звали их из гнезда.

Муха резво гнал микроавтобус по дороге на Вроцлав. Шоссе шло вдоль реки и пересекало ее изящными мостами в двух местах. Дудчику сделали еще один укол, дали выпить коньяка. Он беспокойно уснул, потеряв всякую волю к сопротивлению бурным обстоятельствам судьбы. Чтобы объяснить сон и неспособность стоять на ногах одного из членов компании, выпили и остальные. Все — кроме Мухи. Все-таки за рулем человек. Отчетливый запах спиртного должен был показаться пограничникам достаточной, чтобы объяснить их ночную поездку, причиной.

Муха, которому так и не досталась винтовка G-11, все никак не мог утешиться и беспрестанно выспрашивал Артиста:

— Отдача сильная?

— Нет. И автомат почти не трясет.

— А как ощущается эта фиксированная очередь из трех патронов?

— Да никак — как один выстрел. Ты же понимаешь — две тысячи выстрелов в минуту.

Надо тебе было взять винтовку во дворе да стрельнуть пару раз.

— Разве что в Дудчика, — жестоко пошутил Муха. — Сволочь, сколько за ним набегались. А пустяками на операции заниматься... некогда. — Он махнул рукой, но тут же снова оживился. — А вот мне еще что интересно. Почему граната не взорвалась, командир?

— А потому что тебя рядом не было! — заржал Артист, с ознобом вспоминая, как покрылся холодным потом, ожидая этого взрыва.

Пастух отозвался на вопрос Мухи: ему, как и всем членам перевозбужденной команды, надо было разрядиться:

— Док, может, ты объяснишь? Я тоже не знаю.

Док заговорил сразу, как будто только и ждал этого вопроса:

— Понимаешь ли, друг Муха, при такой скорости выстрелов пули входят в тело одна за другой. В раневом канале в момент прохождения пули возникает на мгновение вакуум, а потом рана схлопывается. Но тут буквально рядом вонзается вторая и третья. Вибрация живой ткани не успевает затухнуть, как на нее накладывается новая. Вот эта встряска, вибрация — они накладываются друг на друга, резонируют, и пока еще никто не может сказать, к каким последствиям этот резонанс приводит.

Немцы провели опыты на животных — правда, у них там охрана природы, «зеленые» не позволяют особо много заниматься такими вещами, — и оказалось, что иногда выстрелы непредсказуемо влияют на органы, расположенные далеко от места ранения.

— И что это значит? Вибрация повлияла на кулак?

— Скорее всего, Амира просто парализовало, мышцы свела какая-то судорога, вот кулак и не разжался. Темное это дело. Никто ничего не скажет, пока не испытают винтовку G-11 как следует в бою. Как на нас сегодня пытались испытать.

Док подумал, что весь этот довольно кровожадный разговор был реакцией на их вихревую, взрывную активность во время операции: все уже кончено, а адреналин еще кипит в крови. Коньячком бы его немного пережечь...

— Давайте, ребята, еще по глотку. Все-таки удача, — предложил Док.

— Не кажи «гоп», — строго остановил его Пастух. Но против коньяка возражать не стал. Голубков связался с Нифонтовым.

— Доброй ночи, Александр Николаевич, — сказал он кодовую фразу. — Не разбудил?

— Бессонница, — притворно посетовал Нифонтов — специально для того, кто мог прослушивать их разговор по сотовой связи. — Как твои дела? Оба сделал?

— Оба.

— Вот и хорошо, — лениво прозвучало в трубке. — Куда теперь?

— Во Вроцлав направляемся.

— Музыки много было?

— Аж уши заложило, знаешь. Гости были, иностранцы. Англичане. Понапивались все в лежку.

— Эти любят пошуметь, — посочувствовал Нифонтов. — Поезжай к куму моему, он вас подвезет.

— Вот и ладно, ты бы позвонил ему с утра, предупредил.

— Хорошо.

Разговор означал многое. Поскольку утром в Чехии начнется большой переполох, как только обнаружат остатки и останки английской штурмовой команды, то положение группы Пастухова-Голубкова оставалось очень серьезным. Нечего и рассчитывать, что службы прорвавшейся в НАТО Польши пропустят через границу на родину ценнейшего информатора и группу захвата, устроившую целое сражение в Чехии.

Нифонтов отдал приказ прорываться по варианту "д". «Кумом» был польский бизнесмен-фермер — глубоко и прочно законспирированный агент, переданный управлению для подстраховки этой операции из ФСБ. Фээсбэшники его отрывали от сердца и отдали только под большим нажимом сверху. Бизнесмен имел самолет для опрыскивания полей и свидетельство летчика. Вот с его-то помощью и надо было вывозить Дудчика и всю группу на свою территорию. Вывозить против всех правил и законов.

— Уходим по воздуху, — сообщил группе Голубков.

— Ну, с Богом. «Ешчэ Польска не згинела». — Мотор затарахтел, и самолетик запрыгал по неровной взлетной площадке, уносясь в воздух, где от него сторонились аисты и другие загородные птахи.

«Кум» Збигнев выбрал курс подальше от больших городов, летел севернее Радома и Люблина.

— Знал я, что всякое может случиться. К тюрьме готовился, — говорил Збигнев сидевшему рядом Голубкову. — А чтобы вот так покидать страну... И во сне не снилось.

Ребята спали в крохотном салоне, куда хозяйские дети накидали душистого сена.

Дудчик проснулся, у него снова прорезались боли, и Док в самолетной трясучке вколол ему последний оставшийся шприц.