Последний мятеж

Если бы человек предварительно не заорал, то дротик (или что это было?) торчал бы, наверное, аккурат под лопаткой. В руке у нападающего была еще одна палка, и он явно собирался повторить попытку – это с пяти-то метров! Николай пригнулся и кинулся за угол хижины – ничего другого ему просто не успело прийти в голову.

Враг устремился в погоню, Николай прибавил скорости и на очередном повороте чуть не упал, наступив на что-то скользкое. Пока он восстанавливал равновесие, преследователь, не ожидавший задержки, налетел на него сзади, и они вместе покатились по земле. Николай вскочил чуть раньше и продолжил забег по кругу в смутной надежде все-таки успеть прыгнуть через забор. Ничего у него, конечно, не получилось, и они продолжали носиться по кругу, озаряемые вспышками молний, под аккомпанемент раскатов грома и чьих-то криков и визга. Положение было дурацким, но Николай все никак не мог сообразить, что же он должен делать?

На очередном круге до него наконец дошло, что они, похоже, переполошили всю деревню и что через дыру в заборе лезет какая-то публика с факелами – бегать она пока не мешает, но сейчас тут соберется целая толпа, и этот разврат надо как-то заканчивать. Только как?

«Под ногами лишь мелкий мусор – и схватить-то нечего! Ага, на крыше лежат какие-то палки – попробовать?» – он на ходу ухватился за свисающий конец и дернул. С крыши посыпалась сухая труха, и в руке у него оказалась довольно кривая палка метра полтора длиной. «А-а, сойдет! – он резко затормозил, поворачиваясь к противнику и выставляя вперед свое оружие. – Руки вверх, сволочь!»

Тот чуть не налетел с разгона на подставленный сук – отскочил в сторону и взмахнул своим дротиком.

В природе творилось что-то невообразимое: порывы ветра гнули кусты, поднимали в воздух листья и мусор, тушили горящие ветки в руках у зрителей. Вверху почти непрерывно сверкало, грохотало, и вдобавок сквозь дырку в тучах выглянула луна. До всего этого безобразия Николаю дела не было, зато он уяснил, что орущий полуголый народ вокруг – это именно зрители, а не участники. А еще он обнаружил, что его противник до обидного несолиден: узкоплечий и низкорослый, он, наверное, весит не меньше Николая за счет довольно приличного брюшка. На нем что-то вроде юбки из многих слоев листьев, лицо и тело разрисовано полосами и пятнами, а волосы собраны в комок на макушке. Лицо морщинистое, с жидкой бороденкой на подбородке – явно не воин. И чего пристал?!

Представление продолжалось: бойцы закружились между стеной хибары и плетнем, пугая друг друга ложными выпадами. Противник явно устал, но настроен был решительно – Николай только на секунду зазевался и тут же приобрел довольно приличную царапину на ребрах. Небеса приветствовали успех туземца очередным раскатом грома, а зрители буквально запрыгали от радости.

Николай отскочил подальше от врага и пощупал бок – кровь, конечно, идет, но не так, чтобы уж очень сильно. Хорошенькое дело: шутки шутками, но ведь могут быть и дети… Вот зарежет его этот пузан, и что?!

Противник, похоже, был больше всех рад своему успеху – он что-то орал и показывал свое оружие зрителям. Потом он неуклюже подпрыгнул и, выставив копье вперед, устремился в атаку. Убегать было уже некуда, и Николай с силой взмахнул своей палкой, пытаясь отвести удар в сторону. Кажется, это получилось, и враг слегка затормозил. Николай с маху ткнул его левым кулаком в голову, а потом, в порыве вдохновения (зря, что ли, его Женька тренировал?!), бросил свою палку и влепил правой по корпусу. Противник крякнул, согнулся и боком повалился на землю. Как заключительный аккорд этой великой битвы, наверху что-то сверкнуло, грохнуло, и обрушился ливень.

Да-да, именно обрушился! Без всякого там накрапывания, а сразу стеной, да так, что, кажется, под ним можно было просто захлебнуться. И в этом водяном кошмаре, пробиваемом вспышками молний, все вокруг перемешалось. Николай даже подумал, что если он и не захлебнется, то его сейчас затопчут орущие туземцы. Впрочем, через какое-то время он все-таки освоился с новой ситуацией: дышать можно, если опустить лицо вниз, вода льется довольно теплая, а туземцы его почти не толкают, и вообще: надо пробиваться куда-нибудь под навес – так жить нельзя!

Постройка, вокруг которой они бегали во время сражения, собственно говоря, и представляла собой навес, дальняя часть которого закрыта с трех сторон. Вода сквозь крышу лилась за милую душу, но Николай сумел найти место возле корявого столба, где почти не текло. Тут он и стоял, всматриваясь в стену дождя и пытаясь понять, что там происходит. Ничего он толком не увидел и не понял, кроме того, что толпа в конце концов куда-то схлынула и, похоже, уволокла его поверженного противника.

«Бр-р-р! Темно, мокро, противно: в ботинках хлюпает, бок щиплет, штаны прилипают. Да и не жарко уже совсем…»

Струйка воды сначала потекла по столбу, а потом прямо на голову. «Ч-черт, – ругнулся Николай, – и тут течет! Куда бы перебраться?» Он вдруг сообразил, что уже давно чувствует довольно сильный запах дыма. «Что может гореть при таком потопе?! – удивился Николай и, пригнувшись, заглянул в темноту хижины: там мерцал огонек, возле которого кто-то копошился. – Неужели здесь сухо? Тогда надо залезть…»

Возле обложенного камнями маленького кострища он сел на корточки, прижав мокрые колени к груди: вроде и не холодно, а зубы вот-вот начнут стучать. Морщинистая рука, похожая на птичью лапу, положила на огонь пучок листьев и веточек. Они загорелись быстро, и Николай разглядел-таки, кто сидит с ним рядом – та самая старуха-колдунья!

«Идиотизм какой-то! Что я должен теперь делать?! Деваться-то некуда – на улицу носа не высунешь… Хорош был бы я сейчас, если бы накрыло этим „грибным“ дождиком в лесу! Такой потоп под елкой не пересидишь… А что с этой каргой? Сидит, в миске что-то размешивает пальцем и не удивляется – как будто так и должно все происходить! Надо, наверное, общаться? Хотя бы „здрасте“ сказать… А как это по-ихнему? Я же вчера, пока был „под балдой“, кажется, начал что-то понимать. Попробовать говорить? А что сказать?»

Старуха его опередила, и Николай с облегчением обнаружил, что понимает ее:

– Покажи бок!

«Ответить ей, ради эксперимента? Гадство: все-таки зазнобило, и зубы стучат».

– З-зачем?

– Давай, показывай – лечить буду!

Николай повернулся раненым боком к огню, и старуха, наклонив голову, стала всматриваться в царапину. Потом она понимающе гмыкнула, поднялась и вышла под дождь. Через пару минут она вернулась, предварительно отжав под навесом волосы, и положила возле огня длинную палку. При ближайшем рассмотрении это оказалось тем самым копьем, которым Николая чуть не закололи.

Его уже трясло на всю катушку. Он знал за собой такую особенность: вроде и не холодно, но будет колотить, пока не обсохнешь. Хозяйка, похоже, заметила его состояние и поползла куда-то в темноту. Она некоторое время чем-то там шуршала, а потом бросила Николаю мягкий комок. Это была его любимая и почти сухая рубаха-энцефалитка!

– Сп-пасибо!

Кое-как он натянул ее на мокрое тело. Ткань непривычно коснулась затылка, и Николай вспомнил про плешь:

– Эт-то т-ты отрезала мне волосы?

– Конечно! – старуха пожала плечами с таким видом, будто он спрашивал о чем-то само собой разумеющемся. Она подсыпала чего-то в миску и вновь стала размешивать пальцем. Николай мысленно плюнул на все и стал расшнуровывать ботинки.

«Что ж, подведем итоги: битва выиграна, дождь льет не переставая, рассветать снаружи не собирается, штаны и носки свисают с потолка, и на них, кажется, не капает. Что еще? А, хозяйка собирается меня лечить! Вот уж чего у меня никогда не было, так это доверия к народной и тем более к первобытной медицине. Сказок о ней, конечно, и читано, и слышано немало, но… известная науке продолжительность жизни доисторических трудящихся говорит сама за себя. Так что лучше уж я как-нибудь сам…»

Николай выбрался под навес, задрал рубаху и стал промывать рану собственной мочой по Женькиному методу. «Скорее всего, это просто царапина, но все равно как-то грустно: вот я, такой старый и усталый, брожу по чужим мирам, а дома… Не многовато ли приключений для одного сезона? То меня застрелить пытаются, то зарезать…»