Страница 27 из 48
Лимонка влетела через разбитый фонарь в машину и взорвалась внутри.
Вертолет тряхнуло. Хвостовая балка дрогнула и стала склоняться вправо, переворачивая махину на бок.
Лупанув по машине длинной очередью из автомата, Громак бросился вперед.
Видимо бросок гранаты сделал свое дело: встречных выстрелов не последовало.
— Сюда! — Громак махнул рукой, призывая на помощь Крылова и Мисюру.
Он нырнул в чрево вертолета через вывалившуюся наружу дверь. Уже оттуда раздался его крик:
— Принимайте груз!
Перебираясь через трупы, скользя по крови и маслу, вытекавшему из разбитого двигателя, Громак подтащил к выходу небольшой тяжелый ящик. Держа его двумя руками, передал Крылову. Тот подхватил ношу и подал Мисюре, который выволок ее по склону на плато.
— Там еще один ящик!
Громак снова скрылся в машине.
Видимо быстрого и неосторожного движения хватило, чтобы нарушить неустойчивое равновесие вертолета, висевшего на краю пропасти. Что-то громко хрустнуло и заскрежетало. Тяжелая машина дернулась. Хвостовая балка как огромный рычаг стала заваливаться в сторону обрыва.
— Паша, уходи!
Крылов заорал изо всех сил, пытаясь предупредить Громака. Но было уже поздно.
Одна из сосен, та самая, макушку которой срубил винт, резко накренилась. Навалившаяся на нее тяжесть выдрала дерево с корнями и опрокинула в пропасть. Потерявший опору вертолет со скрежетом перевернулся на бок, на мгновение завис над пустотой. Несколько раз качнулся, словно решая — падать или не падать.
Крылов стоял, не зная что делать.
— Отойди! — крикнул ему Мисюра сверху. — Осторожней!
Издав протяжный скрежещущий звук, вертолет качнулся в последний раз и рухнул в пропасть.
Снизу из глубокого ущелья донесся глухой удар, похожий на взрыв. Затем несколько мгновений слышался треск и грохот падавших вниз камней. Потом все стихло…
Вдвоем Мисюра и Крылов оттащили ящик в сторону. Он был сколочен из свежих, пахших смолой пихтовых досок. По бокам его аккуратно стягивали металлические уголки.
Крылов взял большой камень, приподнял его повыше и ахнул по доскам. Они сочно хрустнули, но не сломались.
Пришлось повторять удары еще несколько раз.
— Ага!
Крылов острием ножа аккуратно поддел место разлома и вывернул доску наружу.
Внутри ящика, тесно прижатые друг к другу, лежали брезентовые мешочки, аккуратно завязанные и опечатанные свинцовыми пломбами. Мисюра вынул один из них и взвесил на ладони, легонько подкинув. Толстенькая серая колбаска тянула килограмма на два.
Крылов наблюдал за капитаном.
— Ничего уловчик?
Мисюра молча кивнул.
Они переложили груз из обоих ящиков в вещевые мешки, забросили их за спины. Подошли к обрыву. Молча постояли над провалом, глядя туда, где сизый дымок курился на бесформенной грудой металла.
— Все, — сказал Мисюра, — пошли. Мужикам уже не поможешь.
Для возвращения он выбрал самый кружной и трудный — третий маршрут.
Неизвестно каким путем предложил бы уходить Барсов, будь он жив, но Мисюра счел, что лучше перестраховаться.
Сориентировавшись по компасу, они взяли направление на восток в сторону моря, доступ к которому перекрывали три ряда дремучих горных кряжей.
Двигались споро, стараясь побыстрее уйти от места падения вертолета.
Два морпеха, привычные к стремительным марш-броскам и переходам, шли ритмично, не делая остановок…
Кто— кто, а полковник милиции Дубровин цену золоту знал во всех тонкостях. Прослужите сыскарем десять лет в районе, где старатели бродят по таежным ручьям и рекам с лотками, трясут в проточной воде песок; где охотники за уже добытым металлом выслеживают удачливых промысловиков и с первого выстрела ухитряются вогнать им пулю точно между глаз.
Пообщайтесь столько же лет как он с людьми, которые покупают у старателей добытое золото, покупают незаконно, однако никогда не попадаются, поскольку умеют делиться с людьми влиятельными и нужными, и вы будете понимать очень многое.
Полковник милиции Дубровин никогда никому не скажет ни на исповеди ни в суде под присягой о том, сколько блесток золота прошло через его руки и потом прилипло к пальцам.
Это только дураки надеются на то, что государство обеспечит им безбедную старость, положив достойную пенсию. Дубровин знал наизусть все игры, которые вершатся под сенью закона, знал и потому позволял себе втихую поддерживать тех, кто силен и постольку поскольку занимался делами слабых, требовавших больших усилий для защиты их интересов и прав.
В прозрачном с остеклением во всю стену «аквариуме», предназначенном для оперативного дежурного по Управлению внутренних дел, на пульте связи под плексигласом лежала бумажка, озаглавленная одним словом «Молния». В ней перечислены позывные-пароли «Гюрза», «Соловей», «Кукушка», «Рысь»… Кому они принадлежали знал только сам начальник управления полковник Дубровин. Позывные служили ему сигналами для выхода на связь с собственной агентурой.
Кто были эти люди, какие сведения приносили шефу в своих хоботках, не знал никто. О любом случае выхода на связь по паролю начальнику докладывалось немедленно в любое время дня и ночи. Где и когда он встречался с информаторами, о чем говорил с ними, опять же не знал никто. Сразу после использования даже одного пароля, их тут же меняли всем, чтобы не было возможности проследить динамику связей. Дубровин был оперативником с большим стажем и опытом и знал, как сделать тайное тайным.
Но события иногда ломают любые ухищрения конспирации. Во время дежурства по Управлению майора Шипова на связь открытым текстом вышел абонент с позывным «Рысь». Приняв сообщение, майор взбежал на второй этаж, прошел в кабинет начальника. Дубровин проводил оперативное совещание. Когда дверь открылась, все головы повернулись к человеку, который посмел появиться у шефа, когда его не звали.
Дубровин посмотрел на Шипова с неудовольствием.
— Что-то горит?
— «Молния», товарищ полковник.
Шеф бросил взгляд на часы.
— Прервемся, товарищи. Можете перекурить.
Загрохотали сдвигаемые с мест стулья. Участники совещания высыпали из кабинета, радуясь возможности надышаться дымком.