Золотой выстрел

Справа лежала унылая рыжая гряда возвышенности. На ее иссеченных террасами склонах, дымились, как пар над котлом, клочья тумана. В частых прогалинах, пятнавших зеленое пространство тайги, блестели зеркала холодных озер.

Рогов летал по этому маршруту уже десятый год, но никогда не любил этих мест. Они навевали на него необъяснимое уныние. Обычно Рогов любил в полете вполголоса что-нибудь напевать. Но здесь, над бесконечным таежным однообразием на ум приходила только унылая мелодия с полными тоски словами: «Бежал бродяга с Сахалина…»

Рогов пытался петь нечто более бодрое, вроде гимна таежной свободы «Славное море, священный Байкал», но ни разу не заканчивал песню. Что-то сбивало его и заставляло замолчать.

В свое время Рогов имел все шансы стать хорошим военным пилотом, но как это ни смешно, ему во многом помешало отсутствие осторожности.

Слова «безрассудно смел» в аттестации летчика нельзя воспринимать как однозначно украшающую человека характеристику. Полеты над горами и тайгой требуют смелости, но взвешенной, осторожной. Успех во многом зависит не от нахального напора, а от тонкого расчета и знаний природных условий. Здесь ветры и воздушные потоки настолько своевольны и непредсказуемы, что, переваливая хребет, заранее не всегда угадаешь в какой борт тебя ударит бешеный поток и как себя поведет машина — бросят ее к земле или упруго подтолкнут вверх струи воздуха. Это делает работу сибирских пилотов крайне утомительной, поистине изматывающей

Каждый полет сопровождается сильной болтанкой и это требует от летуна постоянного внимания к техническому состоянию вертолета. А проверить его можно только в тех случаях, когда терпеливо следуешь методикам, которым тебя учат в летных училищах. Такой строгости к себе в исполнении обязанностей Рогову не хватало.

Однажды перед полетом он хлопнул в веселой компании два стакана водки и уже при взлете поставил свой вертолет на попа, не сумев совладать со строптивой машиной при наборе высоты.

Затем суд. Увольнение из армии. Уход в запои. Потом крутая пьяная драка с поножовщиной. Снова суд и отбытие срока в зоне.

Помогло Рогову вновь встать на ноги знакомство с Романом Федотовичем Быковым — крупным уголовным авторитетом, который оценил летуна по достоинству и приблизил к себе.

Работать на Быкова было не просто, но выгодно, и Рогов ни в чем не упрекал судьбу.

Мысли, все время роившиеся в голове и свет в глазах исчезли одновременно.

Так же внезапно потерял управление и вертолет. Он резко клюнул носом, и уже не выправил положения. Теряя высоту, он быстро несся к земле.

Быков дернулся к пилоту, не понимая что произошло и увидел в остеклении фонаря отверстие, опутанное паутиной трещин.

Ничего предпринять Быков не успел.

Гора круто вздыбилась, стала стремительно сваливаться на бок, и набегала на машину с невообразимой быстротой.

Вертолет задел правой стойкой шасси за гребень хребта и подскочил вверх. Это уменьшило угол, под которым машина падала. Гремя по камням и разваливаясь, она оставляла за собой глубокую борозду, которую пропахивала в камнях.

Еще раз сделав попытку подпрыгнуть, вертолет врезался в узкий прогал между двумя огромными соснами, которые росли на самом краю обрыва. Лопасть несущего винта рубанула по вершине правого дерева и срезала ее, как нож срезает лозу. Тут же она нанесла мощный удар по второму дереву, но металл на этот раз не выдержал и могучий винт вырвало из машины вместе с валом и он отлетел в сторону.

Стрекоза ткнулась грудью в скалу. Хвостовая балка пошла вверх, стремясь по ходу движения перевернуть машину на спину.

Еще несколько мгновений над местом падения вертолета слышался треск ломавшихся и падавших на землю ветвей, гремел лопавшийся металл и вдруг все сразу стихло.

Быков, плохо соображая, что произошло, осторожно пошевелился. Боли не почувствовал — одинаково болело все. Голова кружилась. Левым глазом он ничего не видел, будто его залепили чем-то серым полупрозрачным. Встал на колени. Ощупал голову. Увидел Рогова. Тот лежал, запрокинувшись на спину. Точно во лбу темнела пулевая рана, обрамленная багровым венчиком из запекшейся крови.

Еще не до конца оценив, что произошло, протянул руку к автомату Калашникова, закрепленному в специальных зажимах. Он знал — если придется, то будет драться…

Мисюра, наблюдавший падение машины, не спешил к ней приблизиться. Он ожидал, что вот-вот раздастся взрыв и вертолет охватит пламя. Однако ничего подобного не случилось.

Это только в кино после любого столкновения машины взрываются и сгорают в адском пламени, как бензовозы, заполненные тоннами горючего.

— Спекся!

Это выкрикнул Барсов голосом полным искреннего удивления. Должно быть до последнего момента он все еще не верил в возможность доведения операции до успешного окончания. Он вскочил из укрытия и махнул рукой Громаку.

— Надо спешить!

И первым бросился к вертолету.

Чтобы добраться до упавшей машины надо было преодолеть крутой спуск, который отделял плато от скального карниза.

Подбежав к спуску, Барсов сел и спустил ноги под откос. Снизу доносился негромкий свист, словно из какого-то вместилища наружу вырывалась струйка сжатого воздуха.

К Барсову подошел Громак. Посмотрел вниз. Спросил:

— Помочь?

— Не надо!

Барсов был уверен в себе. По этим горам он бродил не один год, от высоты у него голова не кружилась, а склон, хотя и был крутым, опасностей при спуске не предвещал.

Барсов лег на спину и, цепляясь за камни, стал сползать к вертолету.

До цели оставалось совсем немного — метров пять, когда в обломках кто-то шевельнулся и оттуда с громким треском вырвалось оранжевое пламя выстрелов.

Барсов дернулся, раскинул в стороны руки, которыми только что цеплялся за камни, неуклюже перевернулся на бок и покатился вниз по крутому склону. Через несколько мгновений его тело исчезло, сорвавшись с обрыва в пропасть, над которой висел вертолет.

Выходило, что кто-то в вертолете оставался в живых и знал, что имеет дело не со спасателями.

Громак потерял голову. С автоматом в руках он на пятой точке съехал по склону. Прячась за камни, достал из подсумка гранату, вырвал чеку и засадил снаряд туда, откуда сверкнули выстрелы.