Страница 2 из 3
В общем, все поженились. Тут бы и закончить, так ведь нет. Общему счастью помешал брунгильдин характер. Не умела она проигрывать совершенно. Вот сразу и началось. Еще когда все в загсе в очереди стояли, она вдруг хныкать начала. Ее спрашивают, в чем дело, а она и отвечает, громко так, чтоб Кримгильда слышала: «Мне Кримгильду жалко: она за вассала замуж выходит».
Так и пошло: не дает Кримгильде проходу и все дразнится: вассал да вассал. А ведь Зигфрид не вассал вовсе.
Вообще на себя бы посмотрела. Ну да, тетка она, конечно, железная во всех смыслах. И все у нее железное: характер железный, железная воля, железная дисциплина, доспехи железные носила.
И это не все. Целка у нее тоже железная. Поломать такую только богатырь может. А король-то не богатырь ни разу.
Он целую ночь промучился, а утром прибегает к Зигфриду: «Друг, помоги!»
А Зигфрид завсегда помочь рад. Надел он опять шапку-невидимку, пришел ночью к королю с Брунгильдой и помог.
Ну, теперь бы всем успокоиться, да вот только Кримгильда, не будь дурой, просекла, что Зигфрид по ночам к Брунгильде ходит. «Ни хрена себе, — думает, — семейная жизнь начинается!»
Настрение, конечно, наутро у нее никакое. А тут еще Брунгильда в очередной раз выпендрилась. Пошли они обе в церковь, в дверях застряли. Брунгильда нос задирает.
— Я, — говорит, — первой идти должна. У меня муж королем работает, а у тебя вассалом.
Вот Кримгильда, не будь дурой, и не сдержалась.
— Ага, — говорит, — как ноги перед ним раздвигать, так не вассал, а как меня в церковь пропустить, так сразу вассал.
Брунгильда так с раскрытым ртом и застыла. Постояла, факты сопоставила. Дошли до нее слова Кримгильды, стало ей обидно и горько. А что теперь сделаешь? Заревела и домой побежала. Мужу истерику закатывать.
Вот, значит, вечером сидит король у себя на троне, зубы выбитые считает. Под глазом фонарь, по всему телу травмы средней тяжести. Тут мимо Хаген проходит — второй по рейтингу богатырь после Зигфрида. «Чего это ты, король, спать не идешь?»
Король сопли проглотил и рассказал Хагену о своем горе.
«Как же это? — удивился Хаген. — Откуда ж она узнала?»
Стал король думать, кто его заложить мог. Перебрал возможные варианты, и осенило его: «Зигфрид! Вот ведь терпло! А я его другом считал! Небось, всем уже раззвонил. Теперь я понимаю, что он за человек. Он же мне все время подставу за подставой устраивает. Хочет, наверное, меня со свету сжить, а сам бургундским королем стать. Хаген, его надо замочить!»
Ну, это ж только сказать просто: замочить. А как его замочишь, если его пуля боится, и штык не берет? Помните, я вам про кровь дракона рассказывал?
Вот, Хаген и пошел на разведку. Приходит он к Кримгильде и прямо так спрашивает:
— А расскажи-ка, Кримгильда, как оно жить-то с ходячим бронежилетом?
А Кримгильда, не будь дурой, и отвечает:
— Да никакой он не ходячий бронежилет, а наоборот очень мягкий и нежный. Вообще, когда он в драконьей крови купался, ему банный лист к жопе пристал. Так вот, это место у него теперь особенно мягкое и нежное.
Хаген за голову схватился.
— Это ж какая дыра в госбезопасности! Зигфрид же самая боеспособная единица в наших вооруженных силах! А ну как вражине вздумается ему туда стрелой запулить? И трындец всей военной доктрине! Ты, Кримгильда, пометь это место, а я роту спецназа приставлю, чтоб они в случае войны его прикрывали.
Вот Кримгильда, не будь дурой, Зигфриду на штанах крестик-то и вышила, как раз на том месте, где у него ахиллесова пята.
А Хаген Зигфрида в первые же выходные на пикник потащил. И подстроил злыдень так, что вино кончилось, а колу не подвезли. Зигфрид шашлыков наглотался, так его сушняк разобрал. «Ничего, — говорит, — я из лужи попью». Ему говорят: «Не пей — козленочком станешь», а он: «Мне похрен — я богатырь».
Стал у лужи раком. Тут-то ему Хаген в секретное место копье и ввернул. Понял Зигфрид, что его тайна раскрылась. Стало ему грустно и обидно. Вот он и помер.
В семье, значит, горе. Кримгильда убивается. «Умру, — говорит, — а ту суку, что супруга моего горячо любимого порешила, найду и в асфальт закатаю».
Вот она, не будь дурой, мозагами-то и раскинула, кто ее мужу копье вовнутрь прописал. Факты у нее все на Хагене сошлись. «Все, — говорит, — не жить больше Хагену».
Ну, это, конечно, крепко сказано: «не жить». А ведь Хаген не засранец какой. Как-никак второй богатырь в рейтинге, а после смерти Зигфрида, так и первый. Такого перочинным ножиком в подъезде не пырнешь. Все киллеры, как узнали о кримгильдиных планах, так сразу из страны подались, чтоб Хагену под раздачу не подвернуться. Но Кримгильда не унывает. «У меня, — говорит, — от мужа Сокровище Нибелунгов осталось. Я за такие деньги черепашек-ниндзя найму, чтоб они суку-Хагена уделали».
Хаген про это услышал и думает: «А ведь действительно же ума хватит. Наймет черепашек-ниндзя и превратит тут высокую трагедию в цирк».
И решил он это дело пресечь. Благо, Кримгильда сокровища рядом с сортиром хранила. Вот он ночью туда пришел и все сокровища спустил в канализацию. Когда Кримгильда просекла, что Хаген что-то слишком часто воду спускает, плыло уже все добро вниз по Рейну с нарастающей скоростью.
То есть, черепашки отпадают. Но Хаген зря думал, что Кримгильда на этом уймется. Не тот человек. И не все в мире деньги решают. У женщин на этот счет свои средства имеются, какие в сортире не утопишь.
Были в Европе реальные пацаны. А в авторитете у них был Аттила. Вот Кримгильда, не будь дурой, за него замуж и выскочила. Выскочила и давай ему мозги мутить: «замочи да замочи Хагена».
Аттила ей и отвечает: «Ты, конечно, самая умная, только у меня, знаешь ли, график встреч очень плотный, и война с Бургундией в нем на ближайший сезон не намечена, а чтобы Хагена просто заказать человек двадцать нужно. Стольким бургундцы визу не дадут».
А Кримгильда все равно не унимается: «Пригласи, — говорит, — Хагена в гости и замочи».
Аттила отвечает: «Мне гостя замочить — не вопрос, я ж отморозок, только, хоть ты у меня, и самая умная, поверь моему опыту: Хаген сюда не приедет. Зная, как ты его любишь, найдет какой-нибудь повод и отмажется».
А Кримгильда все равно нудит: «Пригласи сюда всех бургундцев, а Хагена замочи».
Ну, Аттила видит, что она не отстанет — сочинил письмо: «Дорогие бургундцы, у меня тут с прошлого раза бухло осталось, так что подваливайте — проставляюсь. И Хагена прихватывайте».
Бургундцы прочитали — обрадовались. На халяву-то и хрен сладок. Засобирались в гости. И Хаген с ними увязался.
Едут они, значит, радуются заранее. А тут им навстречу из темного леса вдохновенный кудесник. Ну, они, веселые такие, его и спрашивают: «А скажи-ка нам, любимец богов, как у нас пьянка-то пройдет».
Они это в шутку, а кудесник им на полном серьезе и отвечает: «Дерьмово у вас, бургундцы, пройдет пьянка, хуже некуда. Сдохнете все, кроме монаха».
Ну, настроение у всех враз упало. Хаген решил народ взбодрить и в шутку дело свести. «Как это, — говорит, — все сдохнут, а монах нет. Меня такой расклад совсем не устраивает. Что он, особенный какой? Пусть тогда первый сдохнет».
Сказал — и хренак монаха с высокого берега в набежавшую волну.
Только не рассчитал Хаген, что берег-то реально высокий. Так что, монах, пока летел, десять раз успел помолиться, вот бог его рясу водонепротекаемостью и снабдил. Монах на ней как на лодке на другой берег вырулил, отряхнулся, всем фак показал, Хагена обматерил и говорит: «Если вы так со мной обращаетесь, не пойду с вами никуда, ни на какую пьянку. Сами теперь бухайте с кем хотите, а я домой пойду». Обиделся и ушел.
У всех от этого настроение еще хуже испортилось. Не получилась шутка. Выходит, сбывается предсказание. Но не поворачивать же назад с полпути. Трубы-то у всех горят уже.
Приехали к Аттиле, Кримгильда и говорит: «У меня к вам, бургундцы, никаких претензий нет, так что идите бухать, а Хагена мне сдайте. У меня к нему открытые вопросы имеются».