Огненные зеркала

— Кобольд, такого ливня, наверное, сто лет не было!

— Сто одиннадцать. Закрой окно, пожалуйста! Я бы сам, да пальцы водой обожгу.

Через рваное полотно туч в город забралась луна. Как на ладони, лежали самые дальние улицы, все в молочных лунных озерцах. На черном бархате ночи сверкали огоньки в домах, а далеко за крепостной стеной, в тумане, высились шатры гор. На востоке начало светлеть небо.

И тут, как назло, упал огонь в очаге, появились синие язычки. Кобольд запрыгнул внутрь, язычки ластились к ногам, разговаривали на своём языке с Огненным Гномом.

— Огню не хватает сил. Надо раскрыть Круглую Башню, — объявил Кобольд, выбравшись из печки. — Тогда появится тяга, и огненные зеркала зажгут очаги во всём городе. Смотри — уголь почти прогорел, скоро погаснет, и хлеб не испечем.

— А как раскрыть башню?

— На чердаке петарды, надо их взорвать. Но без огненной шпаги их не зажечь. У тебя, девочка, внутри много тепла. Я видел, как светился уголёк в твоих руках. Пойдём в башню. Дотронешься до каждого из больших зеркал. Сила его проснётся, вверх ударит огненный луч, и воздух ворвётся в печь.

Света так и сделала. И вот уже лучи света резали тьму. Но им не хватало сил дотянуться до чердака башни. Зато в одном из зеркал девочка увидела своё отражение.

— Гном и молния! Оказывается, добро делать намного приятней, чем мелкие пакости. Когда будешь сидеть возле костра, присмотрись к пламени, там я, — и Кобольд огненным зигзагом вонзился в гладь зеркала. Оттуда эхом долетели его слова: — Прощай, девочка! Верь в сказку! — и пропал.

Тут же не один луч, а целая башня света поднялась над головой. Взорвались петарды на чердаке, посыпались вниз поломанные доски. Над Круглой Башней взлетали и рассыпались разноцветные снопы искр.

Загудел ветер. Разом вспыхнул огонь во всех печах Гончарного Замка. Весело трещал горящий уголь. Небо постепенно светлело, и фейерверк уже не казался таким ярким, как ночью. Зато дома, умытые дождём, становились сказочно разноцветными.

Шаровые молнии вылетели из Круглой Башни. Они спускались в печную трубу каждого дома, зажигали огонь в очаге, и летели дальше. Скоро над всеми крышами поплыли уютные дымки. Окна замка осветили первые солнечные лучи.

Тесто уже поднялось настолько, что оставалось «посадить» каравай на железный лист и отправить в печь. Из нарисованной муки получился румяный, настоящий каравай. Света положила его на медное блюдо, умыла водичкой, нагретой тут же, в печке, и поцеловала.

Вдвоём с Илькой понесли тяжелый поднос с хлебом в Синий Зал.

Магистр стоял у окна, смотрел, как всё выше поднимается солнце. Потом повернулся и долго, словно не веря глазам, рассматривал каравай. Подошел, взял в руки, потёрся щекой о тёплую хлебную боковушку:

— Как пахнет домом… — отщипнул и проглотил маленький кусочек.

Потом осторожно, медленно стянул с руки перчатку. Света отвернулась, но краем глаза всё же посмотрела — ожога нет. Зато в волосах магистра появилась седина.

Раздался скрежет — в больших часах с маятником поползла вниз гиря на цепи, над циферблатом раскрылась маленькая дверка, и деревянная кукушка прокричала:

— Теп-ло, теп-ло, теп-ло.

— Я совсем старый, Илька. Скоро вырастешь, и расстанемся навсегда. Никогда в это не верил, но всегда знал, что так будет. Потому что ожог не заживал. Теперь его нет. Конец сказке и волшебству!

— Ты же самый сильный!

— Сильней всех тот, кому нечего терять. Но это незавидная сила. У каждого есть что-то дороже самой жизни — тебе не принадлежит, а потерять больней всего.

— Что же это?

— Наши друзья и родные. Илька, попрощайся со Светой. Ей пора вернуться в Башню. Если девочка отразится в огненных зеркалах, Башня отпустит её домой. Надо спешить. Зеркала скоро превратятся в золу.

Фейерверки давно погасли, не было и лучей, исходящих от зеркал. Но в каждом из них Света видела своё отражение. В одном промелькнул маленький человечек с длинным носом и большими ушами, вылитый Кобольд. Потом зеркала треснули и превратились в золу.

Дорога была одна — по ступенькам на верх башни. Света не умела прощаться, просто сказала Ильке:

— До свидания, — и сразу отвернулась, чтобы мальчик не подумал, что она плачет. Хотя, это было действительно так.

— До свидания, Света! Иди осторожней, не смотри вниз…

Она уже поднялась почти до самого верха, когда захотелось еще раз увидеть Ильку. Глянула вниз, голова закружилась. Света оступилась и полетела вниз…

Раздался шелест огромных крыльев. Одна из каменных летучих мышей ожила и сорвалась с карниза. Цепкими коготками подхватила девочку, подняла над башней и опустила на крышу замка. Света увидела огромные глаза, узкий раздвоенный нос и тонкие крылья, похожие на складной зонт.

Огненная вспышка мелькнула перед глазами. И Света очутилась на крыше старого кирпичного дома, рядом со своей дачей. Вместо огромной, заросшей мхом и диким виноградом Круглой Башни — маленькая угловая башенка, и в неё нельзя больше вернуться. Совсем рядом — печная труба. Старый заржавевший флюгер поскрипывал, раскачивался, хотел повернуться, но не мог. В жестяном человечке Света сразу узнала Кобольда.

— Значит, ты не боишься солнца, раз сидишь на крыше?

Но жестяной гном ничего не ответил.

— Света, ты ужинать идёшь или нет? Смотри, гроза собирается…

Мама стояла на крыльце и всё так же звала Свету. Выходит, что время, действительно, остановилось?!

С другой стороны дома кто-то прислонил к крыше деревянную лестницу. Раньше Света побоялась бы подняться дальше второй ступеньки, не то что слезать с крыши. Но после сказочных происшествий это показалось таким пустяком!

Девочка не помнила, как спустилась, прибежала домой, и обняла маму:

— Мам, я есть совсем не хочу. Ты только скажи — часы идут или остановились?

— Часы? — удивилась мама. — Конечно, идут.

В кармане лежали карандаши — подарок Обжоры. Они не пропали, когда летучие мыши подхватили Свету в башне и вынесли из сказки. Девочка дала папе волшебный карандаш и попросила, чтобы еще раз отметил её рост на двери.

Папа удивился:

— Ты стала выше на целый сантиметр? Нет, я сам ошибся. Ты вертелась и мешала сделать правильную черту.

Девочка знала, что папа не ошибся, но ничего ему не сказала.

Ночью Свете снилась луна над сказочным городом, шелест крыльев летучей мыши и запах первого в жизни самой испеченного каравая. Утром разбудил шум машины. Света подбежала к окну. В раскрытую калитку соседнего дома вносили вещи, с окон снимали ставни.

Мама обрадовалась:

— Теперь не надо бояться, что рядом заброшенный дом. В нём, говорят, особенная старинная печка, вот дом и купил мастер печных дел. Знаешь, Света, у него сын. Твой ровесник, зовут Илья. Хочешь познакомиться?

— Хочу!

Света выбежала во двор.

Мальчик вышел из машины и направился к дому. Был ли он похож на Ильку? Наверное, да.

Тут снова хлопнула дверца. Маленький вертлявый человечек, смуглый, с огненными колёсиками шпор на сапожках, незаметно прошмыгнул в дом. Но это Свете, уж точно, показалось. «Интересно, что будет, если снова войти в старый дом и открыть печную заслонку…»

— Мам, а знаешь, что главное в сказке? — за завтраком спросила Света.

— Что?

— Она никогда не заканчивается.