Страница 1 из 5
Татьяна Левченко
Огненные зеркала
Летом Света в первый раз приехала с родителями на дачу — в новый, пахнущий краской, дом, светлый снаружи и радостный внутри. Весь день знакомилась с ним. Дом казался живым, словно тоже присматривался к маленькой хозяйке. Девочка ходила по комнатам, трогала тёплые, пахнущие смолой, бревенчатые стены. Разглядывала белые наличники, похожие на морозные узоры. Водила пальцем по деревянным завиткам, и в мечтах оживали сказочные звери.
«В таком доме, наверное, не страшно оставаться одной по вечерам, — решила Света. — Надо как-нибудь попробовать. Большая ведь уже».
Пока никто не видит, Света отодвинула в гостиной кованую решетку камина, забралась внутрь. Закопченная труба изгибалась и уходила так высоко, что вниз смог пробраться только крохотный солнечный зайчик.
— У-гу-гу! — дразнясь, крикнула Света.
Вверху раздался шорох, что-то ухнуло в ответ:
— Г-у-у… — и посыпалась сажа.
Девочка испугалась, опрокинула решетку, выбежала из комнаты, и только тут поняла, что «шутит» эхо.
«Нет, всё-таки и здесь одной страшновато…»
Вечером с мамой пекли пирожки. Света смотрела через стекло, как внутри плиты, на газовом огне, белое тесто волшебством тепла превращается в румяный хлеб. И так удивительно, легко и сладко, пахнет яблочными пирожками!
— Жалко, что вместо печки сделали камин, — мама вынула пирожки, каждый умыла сладкой водой, и накрыла хрустящим льняным полотенцем. — В печке получились бы еще вкусней.
— Не жалко, а жарко у нас, девушки, — добродушно проворчал папа. — Открыли бы окно.
Света распахнула створки и выглянула во двор. На соседнем участке, за старыми деревьями с узловатыми стволами, прятался огромный кирпичный дом, потемневший от времени, словно закопченный. По углам, выше крыши, поднимались круглые башенки, а над трубой замер жестяной флюгер, похожий на маленького человечка. Свете представилось, как человечек — флюгер развернулся, спрыгнул на трубу и крикнул в неё: «Г-у-у…»
Тут налетел ветер, и флюгер, действительно, заскрипел и покачнулся. Ойкнуло Светино сердечко, и даже показалось, что из трубы идёт дым. Но, присмотревшись, поняла, что просто маленькое облачко летит по небу. А окна закрыты ставнями, накрест заколочены досками, и от калитки до крыльца разрослись колючие кусты, везде высокая густая крапива. Дом заброшенный и немножко страшный. Кто знает, что в нём творится. Стёкла незрячие, черные… Может, кто-то прячется за ними?
«Ладно, разве я трусиха? — спросила себя Света. — Вот еще! Бояться неинтересно. Можно прозевать самое загадочное. Да и чего бояться, глядя из окна?»
— Мама, — спросила Света, вдоволь наевшись пирожков и выпив большую чашку чаю, — кто-нибудь живёт в заколоченном доме?
Мама посмотрела внимательно и ответила строго:
— Туда бегают лаять собаки, которые не боятся жгучей крапивы. В траве можно наступить на ржавый гвоздь. А еще там жила маленькая девочка с любопытным носом. Однажды она сунула его в заколоченную щель, и нос расплющился так, что девочку теперь никто не узнаёт и не пускает домой. Поэтому она живёт в городе и лечит нос в больнице. Понятно?
Свете было очень даже понятно. Особенно про ржавый гвоздь и любопытный нос. Она обещала, что никогда-никогда даже близко не подойдёт к старому дому и, по привычке, добавила:
— Честное-пречестное слово!
— Конечно, слово надо держать. Но, если в одиннадцать лет всё будешь твердить про «никогда-никогда» и «честное-пречестное слово», то навсегда останешься маленькой, — рассмеялся папа. — Ну-ка, смотри, что это?..
— Где? — оглянулась девочка.
— Да ты стала ниже ростом!
Света на секунду по-настоящему испугалась, а потом принесла цветной карандаш и попросила папу отметить на двери её рост. Так, на всякий случай…
Лето только началось, и Света ни с кем пока не подружилась в посёлке. Даже в мяч приходилось играть самой. Однажды подул сильный ветер. Лёгкий мячик, как живой, вырвался из рук, пролетел по воздуху и упал в траву за забором.
Конечно, Света помнила, что нельзя подходить к заброшенному дому, но не знала, на что мама рассердится больше — на непослушный потерявшийся мячик или нарушенное слово. Света представила одно, потом другое, и решила, что ничего плохого не случится, если войдёт в соседнюю калитку и заберёт свой собственный мяч, который к тому же лежит близко, под солнцем и на виду.
Только взяла мячик в руки, как из кухни вышла мама: «Света, пойдём обедать!» Тут девочка решила, что будет трудно объяснить, почему нарушила обещание. Замерло сердце — она вдруг поняла, что не сдержала слово, а ведь так обычно и начинаются сказки со всеми их ужасными неприятностями. Но Света знала, что мама в сказки не верит. Зато отсюда были видны заколоченные окна — тоже с красивыми наличниками, только из камня, а дверь… как будто приоткрыта!
Чтобы проверить, действительно ли начинается сказка, Света подняла мячик над головой, прошептала:
— Мячик, мячик — лети!.. — и легонько подбросила вверх.
И мячик полетел! Его снова подхватил ветер, да непростой, потому что началась гроза. Близко в небе загремел гром. Из сада потянуло холодком. Стало быстро темнеть, только из-за дальней кромки тучи пока светило солнце.
Мяч упал на порог старого дома, заросшего мхом. Приглашал войти? А обед? Обед подождёт. Тем более, в кармане запасной пирожок. Света чуть толкнула большую дверь… Нырнула под перекладину из доски, мешавшую взрослому, и бесстрашно вошла. Почему бесстрашно? Потому что тут, действительно, началась сказка. А это, как известно, такое место, где самые маленькие дети ведут себя почти по-взрослому. Ведь мамы рядом нет.
Внутри темно и грустно — окна затянуты пылью — и так тихо, будто время остановилось. Большие часы, с маятником и гирями, молчат. Совсем не скрипят половицы. Никто не смеётся, не плачет, не мурлычет под нос песенку и не роняет на пол чашку. Видно, много лет сюда никто не заходил. Но в дальней стене настежь раскрыта дверь, а за ней, в глубине совсем уже тёмной комнаты, невысоко над полом тлеет рыжий огонёк. И Света вошла в эту дверь…
Поначалу она решила, что видит кукольный театр. Во всю стену, до самого потолка, вырос игрушечный дворец. Въезд запирали широкие кованые ворота. Квадратная башня уходила в небо. На карнизах по углам, расправив крылья, замерли летучие мыши, а на гладких изразцах, справа и слева от островерхих окошек, распустили хвосты огненные Жар-птицы.
И тут Света поняла, что это печка… Такая, в которой мама мечтала печь пирожки. Ну да, от неё и веет теплом. Точно! Внизу, через маленькую дверцу, светят рыжие угольки, провалившиеся из топки. От них уютно и совсем не темно.
Света поставила под ноги маленькую резную скамеечку, забралась и потянула деревянную ручку кованых печных «ворот». Тугая заслонка поддалась, распахнулась. Дохнуло жаром. Яркий свет ударил в глаза. Воздух за спиной рассекли крылья. Неужели летучие мыши ожили и сорвались с печного карниза? А потом кто-то маленький, невидимый быстро-быстро прошлёпал через комнату. Девочка испугалась, зажмурилась, мяч выскользнул из рук. Скамейка покачнулась… Свету подхватили, подняли в воздух и тут же осторожно поставили на ноги.
«Открой глаза…» — прошептали тихо.
Протянула руку, коснулась холодной стены: «Ой!» Распахнула глаза — что это? Нет ни жара, ни яркого огня. Пахнет сыростью и паутиной. Похоже на пещеру с закопченным сводом. Света схватила мячик и побежала к выходу из пещеры. Увидела за ним огромную комнату и поняла, что сама стала маленькой. Где же она? Да внутри печки!
Девочка сделала шаг, и чуть не провалилась. Пол не сплошной, сквозь решетку видно, как внизу тлеют рыжеватые угольки в золе.
Света осторожно сошла с чугунной решетки на каменный пол… И тут впереди, в сырой темноте, кто-то заразительно чихнул. Потом еще, и еще раз… Света потёрла переносицу — тоже отчаянно захотелось чихнуть.