Страница 146 из 224
„Никто, — говаривал он (Пушкин. — Авт.), — не умеет лучше Гоголя подметить пошлость русского человека“. Но у Гоголя были еще другие громадные достоинства, и мне кажется, что Пушкин никогда в том вполне не убедился.
Во всяком случае, он не ожидал, чтоб имя Гоголя стало подле, если не выше, его собственного имени. Пушкин был великим художником, Гоголь — гением»{915}.
В. А. Жуковский — П. А. Плетневу из Баден-Бадена.
«Любезнейший Петр Александрович, какою вестью вы меня оглушили и как она для меня была неожиданна! Весьма недавно я получил еще письмо от Гоголя и сбирался ему отвечать… И вот уже его нет! Я жалею о нем несказанно собственно для себя: я потерял в нем одного из самых симпатических участников моей поэтической жизни и чувствую свое сиротство в этом отношении… Теперь мой литературный мир состоит из четырех лиц — из двух мужского пола и из двух женского: к первой половине принадлежите вы и Вяземский, к последней две старушки — Елагина и Зонтаг»{916}.
Не прошло и двух месяцев со дня кончины Гоголя, как читающая Россия была потрясена еще одной смертью: в Баден-Бадене умер Василий Андреевич Жуковский. Ему было 69 лет.
17 апреля 1852 года священник русской церкви в Штутгарте И. И. Базаров сообщал: «12 апреля я был в Карлсруэ… как приходит известие, что В. А. Жуковский скончался… в 1 ч. 37 минут пополуночи».
В течение ряда лет Жуковский готовился вернуться на родину, но болезнь жены нарушала эти планы. Когда же все было готово и на 14 июля 1851 г. был назначен отъезд, Жуковский внезапно полностью ослеп, а несколько месяцев спустя — умер. Согласно последней воле поэта тело его было перевезено вдовой в Россию и похоронено на Смоленском лютеранском кладбище Петербурга. В 1857 г. на его могиле был воздвигнут черный гранитный саркофаг работы скульптора Петра Карловича Клодта фон Юргенсбурга:
После смерти Жуковского его вдова с дочерью Александрой (1842–1890) и сыном Павлом (1845–1912), приехав из Германии, поселилась в России и приняла православие. Жизнь ее без Жуковского длилась недолго, и спустя четыре года после его кончины, в возрасте 35 лет, она умерла и была похоронена вместе с ним. На саркофаге появилась еще одна надпись:
В. А. Соллогуб писал: «Гоголь благоговел перед Пушкиным, Пушкин перед Жуковским. <…> Жуковский был типом душевной чистоты, идеального направления и самого светлого, тихого добродушия, выражавшегося иногда весьма оригинально. Возвратившись из Англии (в 1838 г. — Авт.), где он восхищался зеленеющими тучными пастбищами, он говорил с восторгом: „Что за край! Что за край! Вот так и хочется быть коровой, чтоб наслаждаться жизнью“»{917}.
Горько оплакивали Жуковского его друзья, среди которых уже не было ближайшего из них — А. И. Тургенева. Еще в июле 1808 г. тот признавался брату Николаю: «Жуковский еще более мне полюбился, и я дружбу его почитаю лучшим даром Промысла. По талантам, по душе и по сердцу — редкий человек и меня любит столько же, сколько я его»{918}. «Жуковский криво видит вещи, потому что во многом не просвещен. Но на деле он свят, и жизнь его вся из благих дел»{919}, — писал Александр Иванович брату уже в сентябре 1832 г.
М. П. Погодин. Дневник. Москва.
«К Елагиной. Известие о смерти Жуковского. Что за черный год! Плакали».
«Не стало нашего патриарха, нашего несравненного, ангельски-доброго Жуковского»{920}, — в августе того же года писала П. А. Плетневу графиня Ростопчина.
Ф. И. Тютчев, потрясенный смертью поэта Жуковского, писал в прощальном стихотворении: «Поймет ли мир, оценит ли его?..»
Фрейлина Александрина Гончарова получила официальное разрешение вступить в брак с 45-летним бароном Густавом Фризенгофом:
«Милостивая государыня Александра Николаевна! На письмо Вашего превосходительства от 27 февраля имею честь уведомить, что их императорские величества высочайше соизволяют на вступление Ваше в брак с Австрийским подданным уроженцем города Вены бароном Густавом фон Фризенгофом.
С искренним почтением имею честь быть Вашего превосходительства покорнейший слуга.
Кн. Петр Волконский»{921}.
Александрина, прожив восемь лет в семье Ланских и выйдя замуж, навсегда покинула Россию, поселившись в замке мужа — Бродзянах, близ Вены. Ей было почти 42 года.
«Со свадьбой и отъездом тетушки, в доме водворился ненарушимый мир и безмятежное спокойствие. Матери стало все улыбаться в жизни, но не на долгий срок»{922}, — писала позднее дочь Натальи Николаевны Александра Ланская о тяжелом характере А. Н. Гончаровой.
Тогда же, в 1852 году, племянником Петра Петровича — Николаем Ланским, была выполнена серия карандашных рисунков. Следует заметить, что одним из наиболее удачных стал портрет 40-летней Натальи Николаевны, приведенный в книге.
В Потсдаме состоялась встреча Николая I с Дантесом, представлявшим интересы будущего Наполеона III. Правда, во французской депеше от 15 мая на имя Николая Дмитриевича Киселева, состоявшего послом в Париже с 1844 по 1854 г., указывалось, что российский император, давая согласие на эту аудиенцию, приказал «предупредить, что он не может принять его (Дантеса. — Авт.) в качестве представителя иностранной державы вследствие решения военного суда, по которому он был удален с императорской службы.
Если же он хотел бы явиться как бывший офицер гвардии, осужденный и помилованный, то его величество был бы готов выслушать то, что он желал бы ему сказать от имени главы французской Республики»{923}.
На подлиннике депеши осталась резолюция Николая I: «быть по сему».
Встреча царя и Дантеса была довольно продолжительной. «Царь был очень любезен и полушутливо называл своего бывшего офицера „Господин посол…“». Однако после аудиенции Николай I, верный себе, в секретной депеше, адресованной русским дипломатам, участвовавшим в этих переговорах, настаивал на том, чтобы «проконтролировать отчет барона Геккерена», которого к тому времени в Европе уже называли «известнейшим выкормышем Империи» и «сволочью».
Позднее сын Дантеса на вопрос постоянного парижского корреспондента газеты «Новое время» И. Яковлева (И. Я. Павловского) «Ваш отец никогда не бывал после своей печальной истории в России?» ответит: