Страница 39 из 80
Мама все так же стояла в прихожей и растерянно на нас смотрела. Она опустила сумку и пакеты с продуктами на пол и не могла ничего понять.
– Я домой пришла… Почему вы меня не встречаете… – дрожащим голосом пролепетала она.
– А я вчера ехал на работу и застрял в пробке. Смотрю направо, а там в машине сидит знаменитый актер! – похвастался папа.
– Какой еще актер? – спросила мама.
– Какой еще актер? – спросил я у папы.
– Я не помню его имя, но знаю, что он знаменитый…
Мама фыркнула. Взяла сумки и прошла на кухню.
– Я пиццу купила! – сообщила она. – Кому разогреть?
Но мы снова сделали вид, что ее не слышим.
– Вы что, глухие? – уже раздражаясь, крикнула мама, становясь в дверях гостиной и вытирая руки о полотенце. – Я к кому обращаюсь?
Сестра отхлебнула чай и посмотрела на часы.
– Что-то мамы долго нет с работы.
– По-моему, она говорила, что задержится – там у нее какое-то совещание планируется, – якобы вспомнил папа.
– Никакого совещания не планировалось, – удивилась мама, поправляя картину на стене.
Я скользнул по маме равнодушным взглядом и остановил его на картине.
– Па, я видел в продаже одну картину, по-моему, она очень классно вписалась бы в интерьер!
Я подошел к маме и, не замечая ее, принялся бурно описывать картину и рассуждать, как бы она подошла к гостиной. Ко мне подошли сестра с папой. Они тоже начали прикидывать, впишется в гостиную новый пейзаж или нет. На маму мы не обращали никакого внимания. Честно говоря, не сталкиваться с ней взглядом и сохранять безразличное выражение лица было очень сложно, но мы старались.
– На мой взгляд, это полная безвкусица, – сказала мама.
– Думаю, картина сюда подойдет, – почесал папа подбородок, – но надо на нее посмотреть. На словах – одно, а в жизни может оказаться совсем другое.
– Ладно вам с картинами, – влезла сестра. – Мама где?
– Да здесь же я! – воскликнула мама.
– Я ей на сотовый позвоню, – сообразила сестра и набрала мамин номер.
В гостиной зазвенел мамин телефон. Она его не брала, а стояла у картины и разъяренно на нас смотрела.
– Странно, трубку почему-то не берет, – удивилась сестра.
– Я же говорю: у нее совещание. Наверно, оно сейчас в самом разгаре и поэтому мама ответить не может, – предположил папа.
В этот момент щелкнул закипевший чайник.
– О, сейчас еще чайку попьем! – Папа радостно потер руки.
– Ну, знаете ли! – закричала мама. – Это совсем не смешно! Почему вы не обращаете на меня внимания?!
Сестра посмотрела в окно и тоскливо произнесла:
– А когда совещание закончится? Без мамы так скучно…
В таком духе, не обращая на маму никакого внимания, мы провели полтора часа.
А когда она села на стул и в голос зарыдала, мы поняли: с затянувшейся шуткой пора заканчивать, ибо мама вполне может очутиться в сумасшедшем доме или получить инфаркт.
Мама долго не могла нам простить этот розыгрыш. И, честно говоря, я ее понимаю: даже у меня остался на душе неприятный осадок. Стыдно до сих пор.
К чему я все это рассказываю? Да к тому, что мы с Аликом оказались на месте мамы. И это был не розыгрыш. Странный парень действительно нас не замечал. Алик на самом деле пролетел сквозь его тело.
– Он… при… привидение! – воскликнул Алик, когда пришел в себя. Отскочил от парня в другой конец комнаты. – Я пролетел сквозь него! Ты это видел? Видел? Не молчи!
– Да видел! – заорал я, лихорадочно соображая, что все это значит. – Ты прошел сквозь него! Но, может, он не привидение!
– А кто?
– Может, он человек, а привидение – ты!
Алик замер. Рыжий не пел. Кроме сводящего с ума «з-з-з-з-з» не было никаких звуков.
– У тебя крыша едет? – спросил Алик после продолжительного молчания. – Что за чушь ты мелешь? С какой это радости я буду привидением?
– А с какой радости привидение он?
Алик растерялся.
– Я не могу быть привидением. Во-первых, я не умирал, во-вторых, если бы я был привидением, то не торчал бы в долбаном чулане, а просто прошел бы сквозь стену! Да и вообще, меня бы в этом доме при таком раскладе не было!
В моей голове (и, по-видимому, в Аликовой тоже) ничего не укладывалось. Алик прошел сквозь Рыжего, как будто парень (или Алик?) были не плотнее тумана. Но разве это может быть?
– А ты пробовал? – поинтересовался я.
– Что пробовал? – не понял Алик.
– Да сквозь стены проходить…
Алик растерялся еще больше.
– Нет…
– Так попробуй!
Алик беспомощно похлопал ресницами, затем развернулся к стене, около которой стоял, и прикоснулся к ней. Его палец уперся в стену и проходить дальше не желал. На лице Алика расплылась счастливая улыбка.
– Я не привидение! Не привидение! – Он подскочил ко мне и на радостях меня обнял.
– С чего ты взял? – отстранился я от Алика.
– В смысле?
– Ну что ты не привидение? Возможно, что сквозь предметы ты проходишь, только когда не заостряешь на этом внимание. Ты же когда сквозь этого слепоглухого прошел, не думал же: «Я привидение или нет? Получится у меня сквозь него пройти или нет?» – правильно? А когда хотел проникнуть через стену, то только об этом и думал…
– Снова песенки, – констатировал Алик, глядя на ожившего парня. Тот допел песню про бухгалтера и теперь резво отплясывал «Цыганочку».
Я отвернулся от Рыжего и обратился к Алику:
– Что делать будем?
Он сел на пол, обхватил голову руками и пробубнил:
– Что делать, что делать, снимать штаны и бегать…
– Я серьезно.
– Короче, мы вышли с тобой из машины (ох, как давно это было!), направились в сторону деревни за подмогой и попали под снегопад. Когда снег закончился, мы не увидели ни деревенских огней, ни столбов, по которым ориентировались. Так?
– Так, – согласился я.
– Снег начался снова. Когда же он прекратился, то перед нами возник этот дом, как будто его ветром откуда-то принесло. Чтобы спастись от начавшегося опять снегопада, мы стали на крылечко дома, а потом так получилось, что дверь открылась…
– Она не сама открылась, а я на нее рухнул, – напомнил я.
– Да, точно. И мы, на свою беду, зашли сюда. А дальше – выстрелы, замурованные окна и двери, играющее само по себе пианино, чулан, в котором мы оба пропали, а теперь еще и непонятная комната. В ней сидит какой-то парень и делает вид, что нас нет. Эй ты, идиот, ку-ку! – Алик помахал парню рукой.
Он тем временем закончил отплясывать «Цыганочку» и перешел к репертуару заграничных певцов.
– Я прошел сквозь него… – сказал Алик. – Получается, что он привидение. Но разве привидения бывают?
– Не знаю. Думаю, бывают.
– Вот как? – Левая бровь Алика удивленно взлетела кверху.
– Конечно. Говорят, что придумать ничего нельзя. То, что «придумано», на самом деле было, и это «придуманное» – воспоминания о случившемся когда-то…
Некоторое время мы молчали, обдумывая сказанное мною. Внезапно Рыжий замолчал. Зевнул, потянулся, постелил на полу куртку. Свернулся калачиком и засопел.
– Утомился, – хмыкнул Алик. – Пусть поспит, хоть на нервы действовать не будет своими песнями.
02.30.
Каждый занимался своим делом: парень спал, Алик сидел на полу, уткнувшись взглядом в стену, я тоже сидел на полу и смотрел на Алика.
– Хватит на меня пялиться, – нервно сказал Алик. – Мне неприятно.
Я отвел взгляд.
– Когда этот проснется, – мой друг кивнул на Рыжего, – надо будет действовать активно. Что-то мне подсказывает, что этот певец доморощенный может на многое пролить свет.
– И как же ты собираешься действовать? – скептически поинтересовался я. – Он же нас не замечает. Не слышит. Не видит.
Алик ничего не ответил. Снова наступила тишина, если, конечно, не считать непрекращающегося «з-з-з-з-з» и размеренного сопения Рыжего.