Страница 41 из 123
У ее нетерпения и беспокойства была еще причина — не только невесть откуда взявшаяся уверенность, что уполномоченный знает что-то о муже: она не сомневалась, что они все тщательно проверят, для них это не составляет труда, и кто угадает, чем может закончиться эта проверка для нее. Ведь проверять будут сотрудники, которые работают в Радлове, а у Якова Филипповича в районе все свои, так что, почуяв неладное, он возьмет и заявит, что, боясь ответственности за нарушения, она сбежала. Мучаясь от незнания, Евгения Сергеевна выпустила из виду, что Яков Филиппович сказать этого не может, потому что многие видели, как ее провожала жена Якова Филипповича. К тому же он не менее, а более ее заинтересован в том, чтобы вся правда не всплыла наружу. Ее-то он мог запугать, наверное, мог и в тюрьму посадить, однако уполномоченные НКВД на местах никому не подчинялись, кроме своего начальства, а местные власти сами боялись их как огня.
К обеду третьего дня пришла посыльная и передала, что Евгении Сергеевне приказано немедленно явиться к товарищу Фатееву. И вот теперь только Валентина Ивановна подала голос, сказав:
— Христос тя спаси. — И, вздохнув, перекрестила
Евгению Сергеевну.
Фатеев был один в кабинете. Он поднялся из-за стола и вышел навстречу.
— Прошу, прошу, — пригласил он. — Могу вас обрадовать: ваш рассказ полностью подтвердился.
— Теперь меня пропишут? — спросила она, поднимая глаза.
— Я же вам в прошлый раз сказал, что все будет хорошо. Но я немного обижен на вас, Евгения Сергеевна.
— Чем же это я могла вас обидеть? — удивилась она.
— Вы были не до конца искренни.
— Это какое-то недоразумение, уверяю вас. Я сказала правду.
— Я сейчас имею в виду искренность. Ладно, оставим это. В конце концов, вы могли ничего не знать… — Фатеев, прищурившись, посмотрел на Евгению Сергеевну, и она тотчас поняла, что он имеет в виду Дмитрия Ивановича, знакомство с ним. Ясно же, что, живя в одной деревне, они обязательно были знакомы. — Да, — сказал Фатеев с явным, откровенным нажимом, — вы этого не знали.
— Не понимаю, о чем вы?..
— Не имеет значения. Я ведь тоже кое-что скрыл от вас.
— Я догадалась, — кивнула Евгения Сергеевна.
— Вот как? И о чем вы догадались?
— Да нет, мне, должно быть, показалось… Бывает, вобьешь себе что-то в голову…
— Похоже, на этот раз вам не показалось, — сказал Фатеев. — Я действительно немного знал вашего мужа.
— Но сразу побоялись признаться, не доверяли мне?
— Отчасти.
— Где он? Что с ним?
Фатеев развел руками.
— Вы знали его до ареста или после?
— После.
— Тогда должны…
— Нет. Вы не получали никаких официальных сообщений?
— Вообще ничего. Как увели, так и все.
— Но хоть какое-то известие было?.. — спросил Фатеев. — Записка, например…
— Записка?.. — смешалась Евгения Сергеевна. Он не может знать про записку, лихорадочно думала она. Не может. Значит, пытается поймать ее на слове. Господи, до чего же они хитрые, до чего же коварные…
— Забудем об этом, — сказал Фатеев. — И лучше попробуем выяснить судьбу вашего мужа, Василия Павловича, верно?
— Да.
— Тесен, тесен мир, Евгения Сергеевна. Я вам ничего не обещаю, но будем стараться. А к вам у меня просьба, личная: никто, ни один человек не должен знать о том, что я знал вашего мужа.
— Хорошо. Даю вам слово.
— Ну, это уже лучше. — Фатеев улыбнулся. — Теперь поговорим о вашей работе и вашем житье-бытье. Вы по профессии бухгалтер? Это как раз то, что нужно. — Он снял трубку с одного из телефонных аппаратов и попросил (скорее, приказал) соединить его с Алферовым, — Здравствуй, Иван Николаевич. Фатеев по твою душу… Нет, я не Вельзевул, — рассмеялся он. — Я насчет той женщины, помнишь?.. Бухгалтер, да. Вот и прекрасно. Она сейчас у меня… Договорились.
Евгения Сергеевна усмехнулась, вспомнив свои опасения. Похоже, Фатеев с самого начала верил ей. Но почему же затеял все-таки проверку и не признался сразу, что знал мужа?.. Ведь успел даже договориться о работе для нее… И вдруг в голову явилась мысль, что Фатеев затеял проверку для своего помощника, потому что не доверяет именно ему… Значит, он не случайно спросил о записке?..
По правде говоря, ей все больше и больше нравился этот уполномоченный, однако расслабляться нельзя, надо держаться настороже. Догадки догадками, симпатии симпатиями, но кто их знает, этих людей с голубыми петлицами, что они на самом деле думают и чего добиваются…
— Евгения Сергеевна, — заговорил Фатеев, — мое предложение, наверное, покажется вам странным и неприемлемым. Все же вы подумайте как следует, прежде чем принимать окончательное решение.
— Вы говорите так, словно хотите предложить мне работать у вас.
— Не совсем. В Койве находится управление лагерей. Алферов, с которым я разговаривал сейчас по телефону, его начальник. Он согласен принять вас на работу бухгалтером. Не спешите отвечать «нет». Это работа, как и всякая другая. Собственно, с заключенными вам не придется общаться. Вы — вольнонаемная. Но зато у вас будет дополнительный паек. Алферов, поверьте мне, человек в высшей степени порядочный. И не надо думать, что все, кто работает у нас и там… — Фатеев замолчал и смешно, совсем как ребенок, наморщил лоб, подбирая нужное слово.
— Я так не думаю, — возразила Евгения Сергеевна. — Я понимаю, что порядочный человек на любом месте останется порядочным, но… Простите, как вас зовут?
— Это вы меня простите. — Он привстал. — Аркадий Владимирович.
— Я благодарна вам за заботу, Аркадий Владимирович, но все-таки отвечу «нет». Я верю вам. Не знаю почему, но верю…
— Прекрасно понимаю вас, — сказал Фатеев. — Но я лучше вас знаю реальное положение вещей и совершенно искренне хочу вам добра.
— Мне лично или вообще людям? — Она пронзительно смотрела на него.
— Хотелось бы добра всем, вообще, как вы сказали, но — увы! — это невозможна Так в жизни не бывает. Всегда находились мыслители и даже практические деятели, которые мечтали облагодетельствовать, сделать счастливым всё человечество. Что из этого вышло, вы знаете не хуже меня.
— Вы опасный человек. А у меня сын, и я бы не хотела, чтобы он остался круглым сиротой.
— Нельзя жить, не доверяя никому. Это уже земной, прижизненный ад. Хорошо. В данном случае я хочу помочь именно вам.
— Потому что знали моего мужа?
— И поэтому.
— Ну что ж… Я могу подумать?
— Разумеется, — кивнул Фатеев. — А пока оформляйте прописку, устраивайтесь, привыкайте к новому месту.
— А как вам сообщить о моем решении? — спросила Евгения Сергеевна.
— Ничего не надо мне сообщать. Если решитесь, идите прямо в управление. Алферов вас примет в любое время. Да, и оставьте мне установочные данные на мужа.
— Какие… данные?..
— Установочные, — усмехнулся Фатеев. — Год и место рождения, где он работал перед арестом…
— Поняла. А сказать, откуда вы его знаете, не хотите или не можете?
— Пока не могу, — ответил Фатеев. — Когда-нибудь, сейчас не время.
XXVI
ПРЕДЛОЖЕНИЕ Фатеева было и неожиданным, и более чем странным. Предложить такую работу жене «врага народа»… Для этого нужно иметь веские основания. И смелость нужна. Так что Евгении Сергеевне было о чем задуматься.
Допустим, рассуждала она, Фатеев ей верит и вообще он хороший, порядочный человек. Допустим. А этот Алферов?.. Скорее всего, они друзья, раз Фатеев настолько доверяет ему. Кому попало не стал бы он рекомендовать жену «врага народа». Это ясно. А вот интересно, сказал ли Фатеев, кто она, или, может, не сказал?.. Должен был бы сказать. Ведь придется заполнять анкету, писать автобиографию, так что скрыть правду просто невозможно. Да и предупредил бы он, если бы считал, что она не должна открывать правду. Обязательно бы предупредил…
Определенно он что-то недоговаривает, скрывает что-то от нее. Похоже, он хорошо знал мужа, но почему-то не хочет в этом признаваться. И записку от Васи, похоже, организовал и передал именно он. Значит, располагал такими возможностями. А не признается только потому, что все же боится, ее боится. Верит в невиновность мужа, а ее боится. Но чтобы верить, надо близко знать человека. Господи, неужели там есть действительно порядочные люди, способные верить другим, оболганным, растоптанным, и не просто верить — одного этого еще мало, — но и рисковать собой?.. А если Фатеев не искренен, если ему что-то от нее нужно?.. Но что, что ему может быть нужно от нее?.. Не рассчитывает же он выпытать у нее что-то такое, чего не сказал, в чем не признался муж?.. Глупости, глупости, глупости! Она же абсолютно ничего не знает, и это наверняка известно им, иначе ее затаскали бы еще тогда, после ареста мужа. И потом — записка… А вдруг он не имеет к записке никакого отношения? Знал, что она существует, что ее передали ей, но сам отношения не имеет и теперь пытается втереться в доверие?.. Может быть, тот человек, который приносил записку, уже и сам давно арестован?!