Страница 7 из 37
Мало кто знал, что был еще подземный резервуар. Каспаров включил его, но строго предупредил:
— Экономьте воду, а то скоро и этот бак дно покажет.
В середине дня начмеда разыскал хирург, профессор Федоренко. Блестящий специалист, человек мягкий и отзывчивый, он многому научил здешних врачей, имевших малую хирургическую практику. Не однажды бывал с ним Самсонов на операциях и всякий раз удивлялся, как профессор у стола словно молодел, глаза задорно поблескивали над марлевой повязкой.
Самсонов был влюблен в профессора. Он был для него образцом специалиста и человека. Георгий Сергеевич понимал, конечно, что ему потребуется много лет, чтобы, нет, не сравняться, а только приблизиться по мастерству к этому виртуозу. Присутствовать на его операциях — удовольствие и отличная школа. А когда профессор консультировал операцию молодого хирурга, Самсонов волновался больше, чем на институтском экзамене.
Старик, очевидно, провел тяжелую бессонную ночь. Серое осунувшееся лицо, тяжелые мешки под глазами. Не успел врач поздороваться с профессором, как тот спросил:
— Операционная готова? Можно начинать?
— Нет, дорогой Евгений Юрьевич, придется часок-другой подождать… Может быть, отдохнете? Вид у вас утомленный.
— Не до отдыха, Георгий Сергеевич! Все равно не уснешь.
Самсонов уговорил профессора полежать, отправил его с одной из сестер, клятвенно заверив, что, как только все будет подготовлено, его позовут.
Утробин сбегал домой и снова пришел в госпиталь. Заглянул в санпропускник, на кухню, в палаты — везде шла работа. Зашел в склад — в нем было тихо и прохладно. Сел на мешок, прикрыл глаза, уставшие на ярком солнце. Снова и снова возвращался к разговору с Ковшовым. Сколько дней придется кормить людей — не известно. При экономии сахар, крупы можно растянуть, овощи, фрукты — даст население. А как с мясом? Сегодня каша, но ведь не каждый же день одна каша… На подсобном хозяйстве есть свиньи, овцы… Да, подсобное хозяйство… Надо съездить теперь же. Лошади заняты на перевозке раненых, а придется взять. Поедешь завтра — ничего не найдешь.
Встряхнул головой, отгоняя дремоту, встал. Скомандовал ездовому из выздоравливающих:
— Белобородов, возьми линейку, поедем.
В тот же день Утробин забрал скот, оставшийся в подсобных хозяйствах.
Ковшова тревожила мысль о воде: и резервный бак не бездонный. Надо иметь надежный источник. Хорошо бы восстановить водопровод. Но кто сможет это сделать?
Порекомендовали мастера на все руки Павла Данилова. Он сразу понравился Ковшову — немногословный, подвижной, какой-то очень ловкий, ладный и решительный. Ковшов знал, что он собрался уходить в горы, пока немцы не перерезали дорогу.
— А что, если б я попросил вас остаться с ранеными? — спросил Ковшов. — Не скрою, дело трудное и опасное.
— Опасности не боюсь. На фронте каждый день в обнимку с ней ходят, — ответил Данилов.
— Придется при немцах жить, ходить словно по острию бритвы, жизнью рисковать…
— Если буду полезен — останусь, — просто ответил Данилов.
— Безусловно будете полезны, — с чувством ответил Ковшов, пожимая руку нового помощника. — Есть неотложная задача. Запасы воды на исходе. Обработка раненых не закончена, да и не все еще собраны. Вода нужна! Нельзя ли пустить водопровод? Может, повреждения невелики?
— Займусь водой, — без лишних слов согласился Данилов.
К вечеру в больнице на нескольких столах шли операции. Одного за другим клали раненых под рефлектор, вскрывали гнойники, очищали раны, соединяли переломы. Операции не прекращались и ночью — электрики пустили аварийный движок.
У столов работали профессор Федоренко, профессор Рыбников. На одном столе еще шла операция, а на другом уже готовили следующего больного. Рыбников был неутомим. Окончив операцию, менял перчатки и начинал новую. Только к рассвету он стал все чаще просить диетсестру:
— Аннушка, стакан чаю!.. Покрепче…
6
День прошел в хлопотах. На другое утро пришли дурные вести: в соседнем городе — немцы.
И работники больницы, и раненые выслушали новость как приговор — надежды на эвакуацию ни у кого не осталось. Но работа, начатая накануне, продолжалась.
Сносили раненых из других госпиталей, с товарной станции, где стоял еще один санитарный эшелон.
Какой-то дедок привез на подводе троих раненых с дороги в горы. Один с костылем, у другого рука в гипсе — «на самолете», так называли в госпиталях лангетки, а третий — знакомый Ковшова — с раздробленной челюстью Вадим Колесов.
— Где тут Красный Крест помещается? — спросил дедок сторожа.
— Здесь… А ты откуда, дед? Зачем тебе Крест?
— Да вот на дороге подобрал — притомились солдаты, не уйти с их-то силенками. А тут слух прошел: какой-то Красный Крест объявился, что раненых и убогих собирает. Вот и привез. Принимайте.
— Скоро же ты узнал о Красном Кресте.
— О добром деле, милый, слух не черепахой ползет, а летит ласточкой!
Раненых сняли с повозки, на носилках отнесли в тень большого дерева. Скоро появились женщины — одна с кастрюлькой, другая — с тарелками. Спутники Колесова с жадностью хлебали борщ, а Вадим и рта не мог раскрыть. Его дразнил аромат мясного навара. Умоляющим взглядом он попросил есть. Принесли теплого бульона. Преодолевая боль, он пил из рожка.
Сегодня был сварен полный обед: мясной борщ, второе блюдо тоже мясное. Кухня работала полным ходом, приток продовольствия от населения не уменьшался. А с водой по-прежнему было плохо. Вода была на исходе и в подземном резервуаре. Ковшов то и дело спрашивал:
— Пришел Данилов?
Но Данилова все не было, и никто не знал, куда он девался. «Наверное, все-таки ушел в горы», — подумал Ковшов. Он уже собрался разыскать Каспарова, чтобы вместе с ним отправиться на водокачку, когда услышал громкий возглас:
— Закройте кран!
Ковшов бросился во двор и увидел, что из крана, которым пользовались для поливки газонов, бежит струя мутной воды.
— Вода пошла!
Струя становилась прозрачнее, полнела? — набирала силу.
Ковшов распорядился:
— Наполнить резервуары, ванны, все что можно!
Потом пришел с ног до головы грязный Данилов. Оказывается, ночью он разыскал работников водопровода. Те сначала отказались пустить воду:
— Фашист у города, для Гитлера стараешься!
Пришлось уговаривать, объяснять, для чего вода. Дошло. Решили подключить водонапорный бак к сети, но только для санатория имени Пирогова, отключив другие линии. Всю ночь лазали по колодцам, копались на главной магистрали. И вот вода пошла.
Рассказывая об этом Ковшову, Данилов заметил:
— Воды хватит на неделю. А если придут немцы, так придется снабжать водой и их. Водокачка не разрушена, только сняты и запрятаны моторы, части от двигателей. Пустить не трудно. Уверен, что водопроводчики все недостающее оборудование захоронили.
Но радость от удачного решения «водной проблемы» вскоре омрачилась новым осложнением: запасы печеного хлеба кончились, а хлебозавод не работал.
— Обедом накормим, вечером обойдемся кашей, а как дальше? — Утробин выжидающе посмотрел на Ковшова.
— А население разве хлеба не приносит? — спросил Ковшов.
— Тем хлебом всех раненых не накормишь. Сегодня даем по сто пятьдесят граммов.
— Мука есть?
— Есть.
— Наладить бы пекарню. Знающих бы, толковых людей на это дело.
Знающий, толковый человек скоро нашелся — столяр госпиталя Фадеев. Узнав, в чем дело, он с готовностью взялся организовать пекарню.
— Справится? — спросил Ковшов Утробина, рекомендовавшего Фадеева.
— Справится, — заверил Утробин. — Организатор пробивной, как раз то, что нужно.
Днем собрался оргкомитет общества Красного Креста. Подводили первые итоги. В больнице уже более семисот раненых, часть из них еще ждет санобработки. Раненые продолжают прибывать, главным образом с товарной станции. Вокзал уже опустел, там никого не осталось.