Страница 74 из 87
Намеченный впервые в Панночке и Снегурочке фантастический девический образ, тающий и исчезающий, вновь появляется в виде тени княжны Млады и Морской царевны, превращающейся в Волхову-реку. Вариации ее колыбельной песни, прощание с Садко и исчезновение считаю за одни из лучших страниц среди моей музыки фантастического содержания. Таким образом, «Млада» и «Ночь перед Рождеством» являются для меня как бы двумя большими этюдами, предшествовавшими сочинению «Садко», а последний, представляя собой наиболее безупречное гармоничное сочетание оригинального сюжета и выразительной музыки, завершает собой средний период моей оперной деятельности.
Я нарочно несколько подробнее остановился на характеристике этих трех опер, чтобы перейти к мыслям, увлекавшим меня во второй половине сезона 1897 года.
Я давно не сочинял романсов. Обратившись к стихотворениям Алексея Толстого, я написал четыре романса и почувствовал, что сочиняю их иначе, чем прежде. Мелодия романсов, следя за изгибами текста, стала выходить у меня чисто вокальною, т. е. становилась таковою в самом зарождении своем, сопровождаемая лишь намеками на гармонию и модуляцию. Сопровождение складывалось и вырабатывалось после сочинения мелодии, между тем как прежде, за малыми исключениями, мелодия создавалась как бы инструментально, т. е. помимо текста, а лишь гармонируя с его общим содержанием, либо вызывалась гармонической основой, которая иногда шла впереди мелодии. Чувствуя, что новый прием сочинения и есть истинная вокальная музыка, и будучи доволен первыми попытками своими в этом направлении, я сочинял один романс за другим на слова А.Толстого, Майкова, Пушкина и других. К переезду на дачу у меня было десятка два романсов. Сверх того, однажды я набросал небольшую сцену из пушкинского «Моцарта и Сальери» (вход Моцарта и часть разговора его с Сальери), причем речитатив лился у меня свободно, впереди всего прочего, подобно мелодии последних романсов. Я чувствовал, что вступаю в какой-то новый период и что овладеваю приемом, который у меня являлся до сих пор как бы случайным или исключительным[456]. С такими мыслями, но не наметив себе какого-либо определенного плана, я переехал на дачу в Смычково в 6 верстах от Луги[457].
Летом 1897 года в Смычкове я сочинял много и безостановочно. Первым сочинением была кантата «Свитезянка» для сопрано, тенора, хора и оркестра с музыкой, заимствованной из моего старого романса. Новый прием вокального сочинения, однако, приложен к ней не был. Затем следовал ряд многочисленных романсов, после которых я принялся за пушкинского «Моцарта и Сальери» в виде двух оперных сцен речитативно-ариозного стиля. Сочинение это было действительно чисто голосовым; мелодическая ткань, следящая за изгибами текста, сочинялась впереди всего; сопровождение, довольно сложное, образовалось после, и первоначальный набросок его весьма отличался от окончательной формы оркестрового сопровождения. Я был доволен; выходило нечто для меня новое и ближе всего подходящее к манере Доргомыжского в «Каменном госте», причем, однако, форма и модуляционный план в «Моцарте» не были столь случайными, как в опере Даргомыжского. Для сопровождения я взял уменьшенный состав оркестра. Обе картины были соединены фугообразным интермеццо, впоследствии мной уничтоженным[458]. Сверх того, я сочинил смычковый квартет G-dur и трио для скрипки, виолончели и фортепиано c-moll. Последнее сочинение осталось неотделанным, а оба эти камерных произведения доказали мне, что камерная музыка —не моя область, и я решил их не издавать[459].
Под конец лета мною были написаны два дуэта для голосов —«Пан» и «Песня песней» и голосовое трио «Стрекозы» с женским хором и сопровождением оркестра на слова А. Толстого[460].
30 июня мы праздновали 25-летие нашей свадьбы, и я посвятил жене романс на слова Пушкина «Ненастный день потух»[461].
Глава XXV
1897–1899[462]
«Садко» на частной сцене С.И.Мамонтова. «Вера Шелога». «Царская невеста». Русские симфонические концерты. «Снегурочка» на Мариинском театре. Московские молодые композиторы. «Царь Салтан». «Песнь о вещем Олеге». С.И. Танеев.
В первую половину сезона 1897/98 года я был занят приготовлением к изданию накопившихся новых романсов. Романсы издавались Беляевым в двух тональностях —для высокого и низкого голоса. Надо было транспонировать, держать корректуры и т. д.
Исполненный дома под фортепиано «Моцарт и Сальери» понравился всем. В.В.Стасов много шумел Сочиненная мною моцартовская импровизация оказалась удачной и выдержанной по стилю. Пели Г.А.Морской и М.В.Луначарский. Аккомпанировал Ф.Блуменфельд[463].
В эту же осень я представил в театральную дирекцию моего «Садко». Ввиду ознакомления с вещью было назначено слушанье. В присутствии директора Всеволожского, Направника, Кондратьева, Палечека и других, а также некоторых артистов и артисток опера исполнялась под фортепиано. Играл Ф.Блуменфельд; я подпевал и объяснял, что мог. Надо сознаться, что Феликс был как-то не в ударе, играл неохотно и несколько неряшливо; я волновался и скоро охрип. По-видимому, слушатели ничего не поняли, и опера никому не понравилась. Направник был хмур и кисел. Произведение было сыграно не все «за поздним временем». Опера моя, очевидно, провалилась в глазах Всеволожского, и, познакомившись с нею, он взял совершенно другой тон в объяснениях со мною. Он говорил, что утверждение репертуара на будущий год зависит не от него, а, как всегда, от государя, который лично его просматривает, что постановка «Садко» дорога и затруднительна, что есть другие произведения, которые дирекция обязана поставить по желанию членов царской фамилии; при всем том он не отказывался окончательно от постановки «Садко», но мне было ясно, что это неправда, и я решил оставить дирекцию в покое и никогда более ее не тревожить предложением своих опер[464].
В декабре ко мне приехал из Москвы Савва Иванович Мамонтов, ставший с этого года во главе частной оперной труппы в Солодовниковском театре, и сообщил о своем намерении в непродолжительном времени поставить у себя «Садко», что им и было выполнено на рождественских праздниках. Я с Надеждой Николаевной поехал в Москву ко второму представлению[465]. Декорации оказались недурны, хотя между V и Vкартинами делался перерыв музыки для перемены; некоторые артисты были хороши, но в общем опера была разучена позорно. Дирижировал итальянец Эспозито. В оркестре, помимо фальшивых нот, не хватало некоторых инструментов; хористы в картине пели по нотам, держа их в руках вместо обеденного меню; в Vкартине хор вовсе не пел, а играл один оркестр. Все объяснялось спешностью постановки. Но у публики опера имела громадный успех, что и требовалось С.И.Мамонтову. Я был возмущен, но меня вызывали, подносили венки, артисты и Савва Иванович всячески чествовали меня, и я попался как «кур во щи». Из артистов выделялись Секар-Рожанский —Садко и Забела (жена художника Врубеля) — Морская царевна. Оба мне были знакомы как бывшие ученики Петербургской консерватории[466].
К Великому посту мамонтовская опера в целом своем составе появилась в Петербурге и поместилась в театральной зале консерватории. Для открытия спектаклей должен был идти «Садко». Оперу стали усердно репетировать под моим руководством. Я тщательно разучивал оркестр вместе с Эспозито, который оказался весьма недурным музыкантом. Ошибки были выправлены, неряшливо исполненные трудные пассажи были тщательно разучены, оттенки строго требовались. Хор доучил невыученное раньше, солистам тоже были сделаны некоторые указания, и «Садко» был дан в весьма приличном виде[467]. Солисты, за исключением разве Бедлевича (Морской царь), которого я не выносил, были хороши. Забела пела превосходно и создавала поэтический образ царевны; Секар-Рожанский был тоже на своем месте. Опера весьма понравилась и была дана несколько раз. Кроме «Садко», давали «Хованщину», «Орфея» Глюка, «Орлеанскую деву» Чайковского, а также «Майскую ночь» и «Снегурочку». Первыми представлениями этих двух опер я дирижировал сам вполне исправно. Но состав исполнителей в «Майской ночи» был неудовлетворителен, в особенности Левко —Иноземцев. А для «Снегурочки» Мамонтов выбрал покровительствуемую им молодую певицу Пасхалову. При небольшом в то время, но красивом голосе она была совершенно неопытна и из партии своей сделать ничего не могла. К сожалению, только на последнем представлении роль Снегурочки поручили Забеле[468].
456
14. В «Летописи» не упоминается о переинструментовке и частичной переделке «Антара» ранней весной 1897 г. Даты на рукописи партитуры: в конце первой части —«2 марта 1897 г.», в конце второй —«12 марта 1897», в конце третьей —«9 апреля 1897» и четвертой —«17, 18 и 19 апреля 1897». В дальнейшем не сказано также о сочинении двух ариозо для баса: «Анчара» и «Пророка» на слова А.С.Пушкина. Первое ариозо, начатое еще в Стелёве в 1882 г., закончено в Смычкове 23/V1897 г.; второе —там же 22 июня.
457
15. Здесь на полях рукописи стоит пометка: «Ле-то 1897 года».
458
16. Упоминаемое Римским-Корсаковым интермеццо сохранилось в его бумагах в виде партитуры и четырехручного переложения. В конце автографа партитуры имеется дата: «5 авг. 1897 г. Смычково».
«Интермеццо-фугетта», как оно названо автором, было издано фирмой М.П.Беляева после смерти Н.А.Римского-Корсакова в виде приложения к опере «Моцарт и Сальери». В настоящее время оно, также в виде приложений, вошло в 7-й том Полного собрания сочинений Н.А.Римского-Корсакова (партитура) и в 35-й том того же издания (переложение для пения с фортепиано).
459
17. Струнный квартет соль-мажор имеет на автографе следующие даты: на чистовой рукописи: часть —«22 сент. 1897 г.», часть —«16–26 сент. 1897 г.», часть —«23 сент. 1897 г.», V часть —«сентябрь 1897 г.»; на черновой рукописи: часть —«22 сент. 97», часть —«8 сент. 1897 г.», часть —«16 сент. 97», V часть —«18 сент. 1897 г.» Партитура квартета вошла в 27-й том Полного собрания сочинений Н.А.Римского-Корсакова.
На черновом наброске всего трио имеются следующие даты: в конце части —«9 августа 1897 г.», части —«31 августа 1897 г.», части —«2 сентября 1897 г.», V части —«22 августа 1897 г.»; на чистовой рукописи двух средних частей: в конце части —«31 августа 1897 г.», части —«2 сентября 1897 г.»
Трио для фортепиано, скрипки и виолончели закончено М.О.Штейнбергом в 1939 г. Автограф М.О.Штейнберга находится в архиве В.Н.Римского-Корсакова.
460
18. Дуэты «Пан» и «Песня песней» сочинены: первый —«9 мая СПб. — 5 июля Смычково», второй —23 июня в том же Смычкове. Трио «Стрекозы» в автографе не датировано ни в черновике, ни в чистовой рукописи.
461
19. Из письма Н.А.Римского-Корсакова к С.Н.Кругликову от 28/X 1897 г.: «Известие о том, что я сочинил 39 романсов и оперу „Моцарт и Сальери“, действительно, ложно, ибо я написал 40 романсов, 2 дуэта, „Моцарта и Сальери“, кантату для сопрано, тенора и хора с оркестром „Свитезянка“, да сверх того, трио для ф.-п., скрипки и виолончели, но только в наброске, который теперь буду отделывать (наипаче ф.-п. партию); все же прочее, т. е. „Моцарт“ и „Свитезянка“, вполне оркестрованы. Переехав в Петербург в сентябре, еще написал коечто, — скажу после. Вы, вероятно, удивляетесь? Но удивительного ничего нет, так и быть должно. Уже тридцать лет прошло с тех пор, когда писалось Стасовым, что в 186… таком-то году русская школа выказала оживленную деятельность: Лодыженский написал 1 романс, Бородин кое-что задумал, Балакирев собирается что-то переделать и т. д. Пора это бросить и пойти нормальной художественной дорогой…» (Архив Н.А.Римского-Корсакова в РНБ).
Сохранившаяся в архиве Н.А.Римского-Корсакова тетрадь показывает, что в течение июля и августа 1897 г. композитор, помимо всех этих сочинений, систематически упражнялся в писании фуг и прелюдий и производил анализы фуг и прелюдий Моцарта и Баха.
462
1. Здесь на полях рукописи помечено: «1897-98 г.»
463
2. Первый показ «Моцарта и Сальери» в исполнении братьев С.М. и Ф.М.Блуменфельдов и в присутствии В.В.Стасова, А.К.Глазунова и В.В.Ястребцева состоялся 5/Х1 1897 г. Исполнение же Г.А.Морским, М.В.Луначарским и Ф.М.Блуменфельдом, о котором говорит Н.А.Римский-Корсаков, было на вечере 20/X1897 г. в присутствии многочисленных гостей (до пятидесяти человек), в том числе В.В.Стасова, М.П.Беляева, А.К.Глазунова, АК.Лядова, Н.АСоколова, И.И.Витоля, А.В.Оссовского, И.ИЛапшина, В.И.Вельского, В.В.Ястребцева и др. Кроме «Моцарта и Сальери», исполнялись ряд отрывков из оперы «Садко» и многие романсы Римского-Корсакова (см. «Воспоминания» В.В.Ястребцева. Рукопись. Архив Н.А. и А.Н.Римских-Корсаковых в НИТИМ).
464
3. Обстоятельства отказа дирекции Мариинского театра поставить оперу «Садко» следующие.
После описанного в «Летописи» прослушивания оперы, происходившего еще осенью 1896 (а не 1897) г., директор императорских театров И.А.Всеволожский, на основании заключения начальника постановочной части Домерщикова, решил отказаться от исполнения «Садко» ввиду чрезвычайной сложности постановки этой оперы. Однако главный капельмейстер Э.Ф.Направник, главный режиссер Г.П.Кондратьев и учитель сцены О.О.Палечек, находя это решение слишком поспешным и опрометчивым, настояли на пересмотре заключения Домерщикова. На специальном совещании, происходившем в присутствии композитора, было признано, что постановка «Садко» вполне возможна. При последующем свидании с Н.А.Римским-Корсаковым И.АВсеволожский объявил ему, что дирекция интересуется его оперой и намерена поставить ее, но окончательное решение вопроса зависит от государя. Затем, 24 января 1897 г., при утверждении представленного директором императорских театров оперного репертуара на сезон 1897/98 г. Николай, выслушав доклад Всеволожского о сюжете «Садко», задал вопрос, какова музыка оперы. Когда же Всеволожский объяснил, что музыка «Садко» несколько напоминает «Младу» и «Ночь перед рождеством», Николай вычеркнул «Садко» из репертуара, заметив: «В таком случае нечего ставить „Садко“. Пусть вместо этой оперы дирекция подыщет что-нибудь повеселее». См. письмо Н.А.Римского-Корсакова к В.И.Вельскому от 31/X1896 г. (Архив Н.А.Римского-Корсакова в РНБ); Ястребцев В.В. Воспоминания. Запись от 27/1 1897 г.; А.Н.Римский-Корсаков. Н.А.Римский-Корсаков. Жизнь и творчество. Вып. V. Музгиз, 1937. С. 73–74.
465
4. Римский-Корсаков ошибся; он вместе с женой был на третьем (30/X1897 г.) и четвертом (3/1 1898 г.) представлениях «Садко» в Московской частной опере С.И.Мамонтова. Второе представление «Садко» в Москве состоялось 28/X1897 г., a 15/X1897 г. Н.А.Римский-Корсаков писал С.Н.Кругликову: «Приехать на репетиции и спектакль не могу, так как 27 декабря дирижирую 2-м Русским симфоническим концертом, который перенести на другой день нельзя» (Архив Н.А.Римского-Корсакова в РНБ).
466
5. В описываемый приезд в Москву Н.А.Римский-Корсаков в первых числах января 1898 г. лично познакомился с одним из любимейших своих писателей —Л.Н.Толстым. Встретившись, они вступили в горячий спор о красоте и задачах искусства. (Толстой в то время работал над книгой «Что такое искусство?») Взгляды двух великих художников были в корне непримиримыми, и спор принял весьма острые формы.
467
6. Первое представление «Садко» в Петербурге состоялось 22/1898 г.
468
7. Н.И.Забела выступила в роли Снегурочки в первый раз 13/V 1898 г., a 19/V был «прощальный» спектакль Московской частной оперы в Петербурге, для которого был выбран «Садко».