Краткая история неолиберализма

Если бы эти факты были широко известны, восхваления неолиберализации и связанной с ней глобализации были бы гораздо более умеренными. Почему же тогда многие убеждены, что неолиберализация и глобализация есть «единственная альтернатива», которая «обречена» на успех? Существует две причины. Во-первых, усилилась нестабильность и неравномерность географического развития, что позволяет некоторым регионам добиваться стремительного роста (по крайней мере, на время) за счет других. Если в 1980-х, например, лидировала Япония, «азиатские тигры» и Германия, а в 1990-х господствовали США и Великобритания, то получается, что сам факт того, что какие-то страны должны были оказаться более «успешными», заслоняет собой другой факт — что неолиберализация не стимулировала роста и не повысила благосостояния. Во-вторых, неолиберализадия как процесс, а не как теория, оказался крайне успешным с точки зрения правящей верхушки. Она либо привела к восстановлению классовой власти правящей элиты (как в США и до некоторой степени в Великобритании — рис. 1.3), либо создала условия для формирования класса капиталистов (как в Китае, Индии, России и других странах). Средства информации отражали интересы правящего класса, а потому оказалось возможным распространение мифа о том, что государства оказывались экономически несостоятельными, так как не были конкурентоспособными (что дополнительно стимулировало спрос на неолиберальные реформы). Рост социального неравенства в рамках отдельного региона объясняется как необходимость, обеспечивающая стимулы для предпринимательского риска и инноваций, которые, в свою очередь, обеспечивают конкурентный успех и рост. Если условия жизни низших слоев общества ухудшаются, это означает, что они сами виноваты в том, что не смогли, обычно по причинам личного или культурного характера, приумножить свой человеческий капитал (путем образования, принятия протестантской этики и отношения к труду, подчинения дисциплине, гибкости и тому подобное). Некоторые проблемы возникали, таким образом, из-за недостатка конкурентоспособности или из-за личных, культурных, политических недостатков. В дарвиновском неолиберальном мире могут и должны выжить только сильнейшие.

 Разумеется, время от времени происходили изменения в том, что именно оказывалось в центре внимания в процессе неолиберализации, что придавало всему процессу видимость невероятной динамики. Подъем финансовой сферы и финансовых услуг происходил одновременно со значительным ростом прибылей финансовых корпораций (рис. 6.2). Крупные компании (такие, как General Motors) постепенно объединяли производственную и финансовую функции. Стремительно росла занятость в этих областях. Но стоит разобраться, что на самом деле происходило с производительностью. Большая часть финансового бизнеса оказывается сконцентрированной исключительно на финансовых операциях как таковых, постоянно находясь в поисках способов получить спекулятивные прибыли на основе всевозможных изменений в структуре власти. Так называемые мировые центры финансов и власти стали роскошными островами богатства и привилегий, с многоэтажными небоскребами и миллионами квадратных метров офисного пространства. Финансовые сделки нередко заключаются между торговыми площадками, находящимися на разных этажах одного и того же небоскреба – так возникают миллионы ни на чем не основанных прибылей. Спекулятивные рынки городской недвижимости стали одним из основных двигателей процесса накопления капитала. Не могут не поражать стремительно обновляющиеся образы Манхэттена, Токио, Лондона, Парижа, Франкфурта, Гонконга, а теперь и Шанхая.

Одновременно произошел взрыв в области информационных технологий. В 1970 году инвестиции в этой области составляли примерно те же 25%, что и инвестиции в производство и создание физической инфраструктуры. К 2000 году IT-сектор получал около 45% всех инвестиций! тогда как доля инвестиций в производство и инфраструктуру снизилась. В 1990-х казалось, что это есть признак появления новой информационной экономики[215]. К сожалению, это было свидетельством ошибочного изменения направления развития технологий — дальше от производства и инфраструктуры, в соответствии с возрастающей «финансовой ориентацией» экономических процессов, что и было основным признаком неолиберализации. Нео– либерализм отводит информационным технологиям особое место, ведь с их помощью гораздо проще развивать спекулятивную активность и наращивать число краткосрочных контрактов на рынке, чем посредством собственно усовершенствования производства. Интересно, что заметного прогресса достигли те области производства, которые начали развиваться сравнительно недавно (кино, видео, видеоигры, музыка, реклама, арт-шоу) и в которых IT используется в качестве основы для инновации и продвижения продукции на рынок. Шумиха вокруг этих областей экономики отвлекла внимание от того факта, что базовые области физической и социальной инфраструктуры недополучали инвестиции. Одновременно начался чрезмерный рост интереса к «глобализации» и всему, что было с этим связано, в процессе создания совершенно новой и полностью интегрированной мировой экономики[216].

Основным ощутимым достижением неолиберализма было перераспределение, а не создание нового богатства и доходов. Я уже писал об основном механизме, благодаря которому это стало возможным, который я назвал «накоплением путем лишения прав собственности»[217]. Под этим я подразумеваю продолжение и распространение тех приемов накопления богатства, о которых Маркс в эпоху подъема капитализма писал как о «примитивных» и «первобытных». Сюда относится превращение земли в предмет торговли и ее приватизация, насильственное изгнание крестьян с их земель (сравните с описанной выше подобной практикой в Мексике и Китае, где за последние годы, по оценкам, были переселены 70 млн крестьян); превращение разных форм собственности (общей, коллективной, государственной и т. д.) в исключительно частную (особенно часто это происходило в Китае); лишение обычных граждан их прав; превращение трудовых ресурсов в предмет торговли и подавление альтернативных (автохтонных) форм производства и потребления; колониальный, неоколониальный и имперский подход к присвоению активов (включая природные ресурсы); монетизация процедур обмена и налогообложения, особенно в отношении земли; ростовщичество, национальный долг и, самое отрицательное,— использование кредитной системы как средства радикального накопления путем лишения прав собственности. Государство, обладающее монополией на применение силы и принимающее решение о том, что является законным, играет ключевую роль и в поддержании, и в стимулировании этих процессов. К этому списку можно отнести и массу других приемов, например извлечение прибыли из патентов и прав интеллектуальной собственности, сужение или уничтожение разнообразных форм общественной собственности (например, государственные пенсии, оплачиваемые отпуска, доступность образования и здравоохранения), которых граждане добились ценой многолетней классовой борьбы. Идея приватизировать всю государственную пенсионную систему (впервые это случилось в Китае во времена диктатуры) — одна из целей американских республиканцев.

Накопление путем лишения прав собственности имеет четыре основных составляющих.

1. Приватизация и превращение всех ресурсов в предмет купли-продажи. Акционирование, приватизация и превращение в предмет купли-продажи того, что до сих пор было общественной собственностью, стало отличительной чертой неолиберализма. Основной целью этого процесса стало создание новых способов накопления капитала в тех областях, которые до этого считались несовместимыми с расчетом и соображениями выгоды. Всевозможные общественные активы (водоснабжение, телекоммуникации, транспорт), социальные блага (общественное жилье, образование, здравоохранение, пенсии) и даже оборона и военные действия (в качестве примера приведем «армию» частных подрядчиков, работающих бок о бок с регулярной армией в Ираке) — все это было в той или иной мере приватизировано во всем капиталистическом мире и за его пределами (например, в Китае). Права интеллектуальной собственности, установленные посредством так называемых Соглашений по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности (TRIPS) в рамках ВТО, определяют генетические материалы, зародышевую плазму и тому подобные продукты предметом частной собственности. Следовательно, можно получать ренту за право использования таких продуктов с тех стран, которые сыграли ключевую роль в разработке этих генетических материалов. Биологическое пиратство процветает, и растущий запас мировых генетических ресурсов оказывается в распоряжении немногочисленных крупных фармацевтических компаний. Растущая нехватка базовых природных элементов (воды, земли, воздуха) и распространяющаяся деградация окружающей среды, приводящая к необходимости использовать исключительно капиталоемкие сельскохозяйственные технологии, происходят из-за того, что объектом торговли– становится сама природа во всех ее проявлениях. Купля-продажа (посредством развития туризма) явлений культуры, истории, продуктов интеллектуального творчества приводит к утере прав собственности (музыкальная индустрия особенно печально знаменита примерами утраты авторами прав собственности и эксплуатации оригинального творчества и культурных явлений). Как и в прошлом, власть государства нередко используется для поддержания этих процессов даже против воли большинства населения. Отказ от законодательных норм, призванных защитить трудящихся и окружающую среду от разрушения, приводит к потере прав. Передача объектов общественной собственности, которых трудящиеся добивались в течение многолетней упорной классовой борьбы (право на государственную пенсию, на пособие, национальную систему здравоохранения) в частные руки стала одним из вопиющих примеров лишения прав, часто совершаемых против воли населения. Все эти процессы приводят к передаче активов из общественной собственности и публичного пользования в частные руки и привилегированным классам[218].

215

Henwood, After the New Economy. G. Dumenil, D. Levy, Capital Resurgent, fig. 17.1.

216

Существует масса публикаций на тему глобализации. Свою точку зрения я высказал в работе Harvey, SpacesofHope.

217

Ibid., ch. 4.

218

Derthick M. and P. Quirk, The Politics of Deregulation (Washington, DC: Brookings Institution Press, 1985); Megginson W, J. Netter, "From State to Market: A Survey of Empirical Studies of Privatization", Journal of Economic Literature (2001), online.