Излечи меня (ЛП)

Я живу так, как заслуживаю. Этому меня научил Оливер.

Мне выпадают так же и хорошие дни. Как тонкие лучики солнца, пробивающиеся через серый, пасмурный день, так и Форбс иногда бывает таким, как в самом начале нашего знакомства.

Ровно до следующего раза, когда он разобьет мне губу или сломает ребра.

Я не люблю его. Я говорю ему, что люблю, потому что ему хочется это слышать, но на самом деле я этого не чувствую.

Вначале мне казалось, что я любила его, но что я тогда знала о любви? Меня никто никогда не любил, и я понятия не имела, что это такое.

Мне понадобилось некоторое время, чтобы разобраться, что то, что я чувствовала к Форбсу, было не что иное, как мои собственные чувства, направленные на него воздействием моего безысходного желания быть любимой.

Форбс казался влюбленным в самом начале, поэтому я, отчаянно жаждущая внимания, конечно же, заглотила эту наживку.

Единственный урок, который я из всего этого усвоила — это то, что если когда-нибудь в будущем мне посчастливится влюбиться, я смогу распознать это чувство наверняка, не спутав его с простой потребностью любить и быть любимой.

Не то чтобы я предвижу подобное событие в будущем.

Я буду с Форбсом до гробовой доски. С которой я встречусь, скорее всего, рано, чем поздно. Всего лишь один неточный удар — вот и все, что требуется. И тогда я буду вместе со своей мамой.

Я никогда не знала своей матери. Она умерла, когда я была еще совсем крохой. Оливер никогда ничего мне о ней не рассказывал. И даже фото ее у меня нет — Оливер избавился от всего, что напоминало о ней, после того как она умерла. Все, что я о ней знаю — это то, что ее звали Анна и что она погибла в автокатастрофе, когда мне было всего четыре месяца.

Я все время пыталась понять — может быть, это и была причина того, из-за чего Оливер меня так ненавидел. Потому что я была жива, а она нет, и я напоминала ему о ней.

В своем воображении я рисовала ее себе в облике ангела. Мысли о ней помогли мне пройти через те страшные годы с Оливером. Я иногда даже представляла себе, какой могла бы быть наша жизнь, если бы она не умерла. Был бы Оливер другим? Если нет, то я уверена, она защитила бы меня от него. Я уверена в этом, потому что я сама сделала бы именно это, и, скорее всего, эта черта мне досталась от нее. В Оливере не было ни грамма доброты, следовательно, все хорошее, что есть во мне, я унаследовала от своей матери.

Почувствовав жажду, я спустилась вниз на кухню. Звук мои босых ног, шлепающих по плиткам пола, немного напугал меня. По коже пробежала дрожь, и я почувствовала зарождающийся во мне страх.

Глубоко вдохнув, я закрыла глаза и попыталась успокоиться, прежде чем продолжить свой путь на кухню, не так громко шлепая в этот раз.

Первым делом я включаю телевизор, чтоб разогнать тишину, затем лезу в холодильник. Достав бутылку воды и открутив крышку, я облокотилась о поверхность кухонного стола.

В заднем кармане джинсов начал яростно вибрировать сотовый телефон.

Я вытаскиваю его, и мне даже нет необходимости смотреть на экран, чтобы догадаться, кто это звонит. Форбс. У меня нет друзей, ну, по крайней мере, нет таких, которые бы мне звонили.

В детстве я держалась на расстоянии от других детей. Мне отчаянно хотелось иметь друзей, но я не могла себе этого позволить из-за Оливера. Мне не хотелось рисковать.

Поэтому все считали, что я была девочкой со странностями. Одиночка.

Конечно, после смерти Оливера я могла бы наконец подружиться с кем-то, но я больше не видела в этом смысла. А потом я встретила Форбса. Он как бы не запрещает мне иметь подруг, но ему нравится, чтобы все было под его контролем, а со мной — одиночкой справиться намного проще.

— Привет! — отвечаю я на звонок.

— Привет, детка, ты там надолго застряла?

Он в хорошем настроении. Спасибо, Господи.

— Нет, ненадолго. Мне осталось совсем чуть-чуть, закончу разгребать барахло на чердаке и сразу же домой. А офис Оливера оставлю на завтра.

— Мне прийти к тебе вечером?

Нет.

— Конечно, — я стараюсь, чтобы мой голос звучал радостно и позитивно.

— Я так соскучился по тебе за эти несколько дней, — шепчет он в трубку.

— Я тоже соскучилась.

Ни капли.

— Ну, тогда увидимся вечером.

О, нет.

— Буду ждать с нетерпением.

— Вот и отлично. Буду в восемь.

— Я приготовлю нам что-нибудь пожевать.

— Я люблю тебя, Мия.

— Я знаю. Я тоже тебя люблю.

Ненавижу.

Закончив разговор, я убираю телефон обратно в карман и направляюсь к лестнице, чтобы взяться наконец-то за чердак.

***

— Привет! — запах дорогого одеколона Форбса окутывает меня, и я чувствую материал его рубашки на своей коже.

Форбс безумно красив. Блондин, шести футов ростом, атлетически сложен. Такой весь из себя американский мальчик-мечта, и, надо сказать, внешне мы очень подходим друг другу. У меня светлые волосы и стройная фигура, хотя Форбс очень часто говорит, что мне не мешало бы похудеть. А еще я не очень высокая. Всего пять футов и три дюйма. Мой рост является для меня большим недостатком, особенно когда ссоры с Форбсом доходят до точки кипения. Не то чтобы я когда-то пыталась дать сдачи. Сопротивление все только усугубляет. Я давно это себе усвоила.

Он наклоняется и крепко целует меня в губы. В ту же секунду я чувствую запах алкоголя, перемешанный с его дыханием. Он пил.

У меня все холодеет внутри.

Мне очень нравилось целоваться с Форбсом в начале наших отношений. Особенно если он не пил перед этим ничего спиртного. Я даже помню, с каким нетерпением и трепетом я ожидала прикосновения его губ к своим. Теперь же его поцелуи — это последнее в моем списке желаний.

Не поймите меня неправильно, Форбсу совсем нет необходимости что-то пить, чтобы накинуться на меня с кулаками, просто когда он выпьет, то заводится намного быстрее.

Форбс следует за мной на кухню, не выпуская моей руки из своей ладони, что на него совсем не похоже.

Он обычно не утруждает себя подобными телячьими нежностями, когда мы наедине. Он так ведет себя только на людях или когда хочет заняться сексом.

Я аккуратно высвобождаю свою руку, чтобы помешать соус, булькающий в сковородке.

Он хмурится, затем отходит назад к холодильнику.

Он достает бутылку пива, но у него даже и мысли не возникает предложить мне выпить. Форбс считает, что женщинам не положено пить пиво, особенно прямо из бутылки. Он говорит, что девушки, пьющие из бутылки, выглядят вульгарно, но я все равно пью из горлышка, когда его нет рядом. Он свято верит, что я покупаю пиво исключительно для него, и я не тороплюсь разубеждать его в этом.

Приблизившись, он опирается о стол и поворачивается в мою сторону. Я убавляю огонь, чтоб дать соусу повариться на медленном огне. Я готовлю макароны Норма. Простенько, конечно, но зато очень вкусно. Наша бывшая повар, миссис Кеннеди, научила меня готовить это блюдо. Она всегда учила меня готовить, когда Оливера не было дома. Я так жутко по ней скучала, когда она оставила нас. Оливер уволил ее после того, как случайно услышал, как она устроила мне допрос с пристрастием по поводу моих синяков на руках.

— Я тут подумал, что нам следовало бы жить вместе, — слова Форбса падают в воздухе, точно капли подсолнечного масла в воде.

Моя рука замирает, сжав ручку сковородки с невероятной силой.

Нет. Нет. Нет и нет.

— Ты как считаешь?

Мне следует тщательно подбирать слова.

Сохраняя беспристрастное выражение лица, я поворачиваюсь к нему.

— Мне казалось, тебе нравится жить с твоими друзьями?

Форбс живет всего в двух кварталах от меня, в огромном доме, который он арендует с четырьмя своими дружками.

— Нравится, но они слишком шумные. Постоянно устраивают вечеринки, а мне необходима тишина для работы. Ты же знаешь. Ты ведь именно поэтому и живешь одна, чтоб никто не мешал тебе заниматься.