Страница 48 из 62
Горячий армянский человек Киркор снова охал, ахал, махал руками, вскрикивал от ужаса и сочувствия, но если бы Вдовин был потрезвее и поосторожней, он бы заметил, с каким интересом осматривает как бы невзначай его квартиру сосед, будто прикидывая что-то в уме…
Больше Киркор в гости к Вдовину не заходил, ссылаясь на постоянные дела. "Бизнес! Бизнес, дорогой! Понимаешь — кручусь-верчусь, надо делать деньги, содержать семью в Ереване!" Однако деньги давал каждый раз, когда Федор Андреевич его об этом просил. И канистру вина как-то подарил — настоящего армянского "Арени". "Пей, дорогой! Пей! Это тебе за сына-героя, он нас всех защищал!"
Вдовин теперь пил с утра до вечера. Деньги, которых раньше хватало на месяц, улетали в неделю-полторы. И снова, по привычке, приходилось просить о них Киркора…
Когда в очередной раз пьяный пенсионер позвонил в дверь к армянину, тот встретил его хмуро.
— Здравствуй, дорогой! За деньгами опять? Знаешь, извини, нету денег.
У Вдовина затряслись от ужаса поджилки. Он знал, что если сейчас не продолжит пить, этой ночи ему не пережить. Но тут к радости алкоголика Киркор вдруг сменил гнев на милость.
— Денег нет, но водка есть. Заходи, дорогой, у меня сейчас друзья, выпьем вместе.
Друзья — пара заросших щетиной армян, пили коньяк. Вдовин от него отказался и ему налили водки.
Что было потом и как кончился вечер, Федор Андреевич не помнил. Правда, в сознание вертелась какая-то бумага, которую он вроде подписал. Или не было такого? Впрочем, купив водки и выпив стакан, Вдовин тут же о бумаге позабыл…
Через несколько дней Киркор сам пригласил его в гости. Кроме двух знакомых небритых армян в компании сидел и какой-то блондинистый парень, почему-то в костюме и с кейсом. Нажрались по-классному, а на следующий день Федору Андреевича привиделось, что он вроде опять что-то подписывал, а блондин даже подпечатывал бумаги…
Полгода спустя Вдовин опять нарвался на "белочку". Приехала Скорая и Федора Андреевича увезли в дурку. Пробыл он там с месяц, а когда вернулся домой, то подумал, что ошибся подъездом или у него начался очередной глюк. Дверь на квартире почему-то была теперь новая, стальная и на площадке потягивало запахами свежего ремонта.
Держась за стену, чтобы не упасть, Вдовин позвонил. Послышались бодрые шаги и дверь в его собственную квартиру открыл…Киркор!
— А…это…ты чего тут? — заплетающимся языком спросил Федор Андреевич.
— Тебе что здесь надо? — зло бросил бывший собутыльник.
— Как чего, я тут живу! — ответил Вдовин и попытался пройти в квартиру.
— А ну убирайся отсюда, алкаш! — заорал армянин и пнул Федора Андреевича ногой в живот. Вдовин отлетел и упал на пол.
— Помогите! Помогите! Люди добрые! — слабым голосом закричал он.
Дверь в квартиру захлопнулась и Вдовин остался один. С трудом поднявшись, он позвонил в дверь напротив — здесь жила пожилая семья, переехавшая сюда несколько лет назад откуда-то из-под Воркуты. С ними Вдовин не был знаком, так, здоровались по-соседски…
Выслушав сбивчивый рассказ Вдовина, сосед — бывший шахтер, почесал голову и посоветовал — к участковому!
Вдовин на заплетающихся ногах бросился в опорный пункт. Участковый, отлично знакомый с Федором Андреевичем, внимательно его выслушал и развел руками.
— Ты чего, Андреич? Остатки ума пропил? Ты же сам взял взаймы у гражданина Карапетяна 300 тысяч рублей под залог квартиры. На полгода, с процентами. И нотариальная заверка есть, и остальные документы, тобою же подписанные. Мне их гражданин Карапетян показал, когда вселялся в твою квартиру. Все законно. И соседи о том, что ты у Карапетяна постоянно деньги стреляешь тоже прекрасно знают, я расспрашивал. Меньше надо пить, Андреич!
— И что же мне теперь делать? — в полуобморочном состоянии спросил Вдовин.
— Если хочешь, подавай в суд, — ответил участковый. — У тебя есть деньги, чтобы судиться?
— Нет! — признался Федор Андреевич, сплюнул и ушел.
Свои немногочисленные вещи он нашел сваленными около подвала. На подвал Карапетян не покушался и милостиво оставил его Вдовину. Там тот и зажил, и проживал уже четыре года. Мочился Федор Андреевич в большую канистру, содержание которой периодически ночами сливал в решетку канализации или на траву во дворе. Срал же на газету, разложенную предварительно в полиэтиленовом пакете. Его, крепко затянув, Вдовин выкидывал в мусорные баки. Соседи, знавшие вдовинскую историю, не возражали против его житья в подвале — жалели старика. Да, в 60 лет Вдовин выглядел уже имено как старик…
Вот такую историю пришлось выслушать Кузе, пока он ел.
Вдовин коту обрадовался и тут же принялся щедро его угощать. Кузя поел и супу, и дешевой пенсионерской тушенки по двадцать рублей банка, и вдоволь напился воды. Затем Вдовин поставил на пол какой-то пыльный ящик, накрыл его старой курткой и предложил коту улечься и отдохнуть на этом импровизированном ложе — на полу лежать было холодно. Довольный Кузя забрался на ящик и задремал. Вдовин же улегся на кровать и принялся смотреть телевизор. На столике рядом с ним стояли две бутылки паленой водки…
*********
— …И это ты мне говоришь, жид!
От крика Кузя проснулся, подскочил от ужаса и чуть не свалился на пол. Мигая спросонья, он принялся осматривать комнату в поисках опасности.
Бородатый старик продолжал лежать на кровати, потягивая водку. Одной рукой он впивался в бутылку, а другой обличительно указывал на экран телевизора. Кузя повернулся и присмотрелся. Показывали вечернее ток-шоу, а в гостях у ведущего этим вечером был какой-то правозащитник, требовавший освободить "невинно томящегося в застенках" бывшего олигарха Говорковского.
"…Жид на жиде сидит и жидом погоняет! Два сапога пара — жид да армянин. Пьют русскую кровь. Присосались как клопы к простому человеку. Лгут, грабят, измываются — сил больше нет терпеть!
Ну чего этот гад мне сейчас врет про Говорковского? "Безвинно пострадавший"! А то мы не знаем, как он воровал и что вытворял…"Совесть нации"… Какая он "совесть"? Он своей жидовской нации совесть, а не нашей.
Вот ты сам посуди, Васька — ничего, что я тебя Васькой кличу? у нас в деревне дома кот Васька жил, очень похож был на тебя…Так вот, Вася, я все помню! Все!
Видывали мы этих так называемых правозащитников еще в 70-е — жид на жиде и все сплошь тунеядцы и американские агенты. Сколько грязи вылили на Советский Союз. Он их кормил, растил, учил, а они — в душу наплевали. Нет им свободы, видите ли…Какая свобода? Я всю жизнь в охране проработал, и зарплата хорошая шла, и квартиру дали, и даже на курорте один раз побывал — и никогда я вокруг этой несвободы не замечал. Где они ее увидали? Дисциплина должна быть. Строгость. Порядок. Нас в армии так учили и я полностью эту систему поддерживаю. А ихняя свобода что? Выйти на улицу, помахать плакатиками с гадкими надписями и покричать обидные слова правительству? Этой что ли свободы добиваются?
Вот помню, Вася, как их стали за границу отпускать в начале 70-х. О-о-о, если б ты видел, как рванули. Тысячи. Десятки тысяч. Может и миллион. Предали родину за кусок мацы и пару джинсов. Уехали, и ты не можешь себе представить, как мы свободней себя почувствовали. Жаль, что не всю эту сволочь можно было выдворить — некоторые затаились, а кого-то и нельзя было отпустить — секретоносители…
Ну а потом Перестройка. И опять они в свой Израиль да Штаты поперли. Да только почему-то в 90-е стали возвращаться. Плачут-ревут — не можем на чужбине жить! Пустите нас назад!