Страница 83 из 95
А все сие и произвело то последствие, что не успело помянутое мирное торжество окончиться, как бывший до того, но все еще сносный и сокровенный народный ропот увеличился тогда вдруг скорыми шагами, и дошел до того, что сделался почти совершенно явным и публичным. Все не шептали уже, а говорили о том въявь и ничего не опасаясь, и выводили из всего вышеписанного такие следствия, которые всякого устрашить и в крайнее сумнение о благоденствии всего государства повергать в состоянии были.
Теперь посудите, каково ж было тогда нам, находившимся при полицейском генерале и о увеличивающемся с каждым днем помянутом всенародном ропоте, огорчении и неудовольствии, получающим ежедневные уведомления? - Не долженствовало ль нам тогда наверное полагать, что таковой необыкновенный ропот произведет страшные действия и что неминуемо произойдет какойнибудь бунт или всенародный мятеж и возмущение? - Ах! любезный приятель, мы того с каждым почти часом и ожидали и я не могу вам изобразить, каково было для нас сие критическое время, и сколь много смущались сердца наши от того ежедневно.
Но никто, я думаю, так много всем тем не смущался, как я. Известное уже вам тогдашнее расположение моего духа и мыслей делало меня ко всему тому еще чувствительнейшим. Я воображал себе все могущие при таком случае быть опасности и бедствия, тужил тысячу раз, что находился тогда при такой должности и жил при таком генерале, который, в случае мятежа и возмущения, всего легче мог и сам погибнуть и нас с собою погубить: желал быть тогда за тысячу верст от него в отдалении; помышлял уже несколько раз о том, чтоб, воспользуюсь дарованною всему дворянству вольностию, проситься в отставку и требовать себе абшида{13}; но и досадовал вкупе и досадовал неведомо как, что тогда собственно учинить того было не можно и что необходимо долженствовало дожидаться наперед месяца сентября, с которого дозволено только было проситься в отставку. Сие обстоятельство паче всего меня огорчало, и я истинно не знаю, что б со мною было и до чего 6 я дошел, если 6 при всех сих крайне смутных обстоятельствах не подкрепляло меня мое твердое упование на моего Бога, и сделанное единожды навсегда препоручение себя в Его Святую волю, не ободряло весь мой дух и не успокаивало сердце. Я надеялся, что Святой его и пекущийся о благе моем Промысл верно не оставит меня и при сем случае и произведет то, что за лучшее и полезнейшее для меня признает. И, ах! я не постыдился и в сей раз в сем уповании моем на моего Творца и Бога!
Он и действительно не оставил меня и произвел то, что я всего меньше мог тогда ожидать и думать! - Словом, Святой воле Его угодно было расположить тогда так обстоятельствы, что я вдруг и против всякого чаяния и ожидания, сперва власно как некоею невидимою силою, оторван был от моего генерала, наводившего собою на нас толь великое опасение, а вскоре потом ни думано, ни гадано, получил то, чего только жаждала вся душа моя и вожделело сердце. И как происшествие сие принадлежит к достопамятнейшим в моей жизни и имело великое влияние на весь остаток оной, то и опишу я оное вам в подробности.
Случилось это в один день и, что удивительнее, в самый такой, в который мы, по дошедшим до нас чрез полицейских служителей новым слухам о увеличившемся ропоте и неудовольствии народном, в особливости были растревожены, и о том, собравшись пред самым обедом в кучку, между собою судачили, воздыхали и говорили, как вдруг без памяти прискакал к генералу нашему один из государевых ординарцев, и, пробежав мимо нас к генералу в кабинет, ему сказал, чтоб он в ту же минуту ехал к государю, и что государь на него в гневе. Не могу изобразить, как нас всех необыкновенное сие явление поразило и удивило. Что ж касается до генерала, который только что взъехал тогда на двор, возвратившись из обыкновенных своих всякий день путешествиев, и расположившись в сей день обедать дома, хотел было только скидывать с себя кавалерию и раздеваться; то он побледнев и помертвев от сей неожидаемой вести, только что кричал: "Карету! Скорей карету!" и бежал в нее садиться опять, и как оная была еще не отпряжена и ее вмиг опять подвезли, то, подхватя с собою товарища моего, князя Урусова и полицейского ординарца, которые одни в тот день с ним ездили, полетел от нас как молния туда, где государь тогда находился, и с такой поспешностию, что едва успел нам сказать, чтоб мы погодили обедать, покуда он либо сам приедет, либо пришлет карету обратно.
Оставшись после его, не знали мы, что думать и гадать о сем происшествии, и прежнее наше судаченье сделалось еще больше и важнее. "Уже не произошло ли чего особливого? говорили мы между собою: уж не сделалось ли где мятежа и возмущения какого? Ныне того и смотри и гляди!"
О государе всем нам известно было, что он в то утро поехал за город смотреть пришедший только накануне того дня к Петербургу прежний свой и любимый кирасирский полк. "Уже не произошло ли там чегонибудь не дарового? продолжали мы говорить: или не увидел ли он чего во время езды своей туда?.. И, ахти!.. беда будет тогда генералу нашему!.. На первого он оборвется на него, и первому скажет, для чего он будучи полицеймейстером, не глядит, не смотрим..." Далее думали и говорили мы: "Уж не узнал ли какимнибудь образом государь, что генерал наш тайком и часто ездит к государыне и просиживает у ней по нескольку часов сряду и не за то ли он на него разгневался?.."
Сим и подобным сему образом догадывались и говорили мы между собою, дожидаясь возвращения генеральского, и сгорали крайним любопытством, желая узнать истинную причину, которая, однако, при всех наших думаньях и догадках, никому из нас и на мысль не приходила. А потому и судите, сколь великому надлежало быть нашему изумлению, и сколь сильно поражены были мы все, когда, вместо генерала, прискакал к нам один товарищ мой, князь Урусов и, вбежав к нам в зал, его с любопытством встречающим, учинил нам пренизкий поклон, и сказал: "Ну, братцы! поздравляю вас всех!" - С чем таким? подхватили мы, и воспылали еще множайшим любопытством слышать дальнейшее. "А вот с тем, государи мои! продолжал он: что всякий из нас изволька готовиться в путь!" - Куда это? спросили мы в несколько голосов и перетревожившись уже от одного слова сего. - "Куда! подхватил он: ни меньше, ни больше как в заграничную армию!" - Что ты говорить! спросили мы, крайне смутившись. Неужели генерала посылают в армию? - "Какое тебе генерал? отвечал он: генерал как генерал, остается там же, где был, и поехал теперь с государем обедать, а изволька все мы за границу!" - Как это? подхватили мы еще больше изумившись. Нам то, зачем же таким в армию? - "Как зачем? сказал он. Затем, чтоб служить, иттить с нею в поход, и воевать против неприятеля. Словом, было б вам всем, государи мои, известно и ведомо, что мы уже теперь не находимся в штате у генерала; а всех нас у него отняли, и велено отправить нас в армию и распределить по полкам опять".
Слова сии поразили нас всех, как громовым ударом. Мы оцепенели даже и не в состоянии были долго выговорить ни единого слова. Но вдруг потом приударились в разные голоса, спрашивать и говорить. Иной, не веря всему тому, говорил, что он шутит; другой считал это пустяками; третий крестился и говорил: Господи помилуй! как это можно! Но те, которые не находили в том шутки, приступали к князю и просили его, чтоб он не томил их больше и сказал им: подлинно ли все то правда? и буде он не шутит, то каким же образом и как это так сделалось, и от кого произошла такая неожидаемость?
И тогда, князь, побожившись, что он ни мало не шутит, и чтото не только точная правда, но он слышал и знает, от кого и произошло все сие.
"Словом - продолжал он, обратясь к стоящему с нами рядом нашему оберквартермистру Лапту - говорить причиною тому никто иной, как вы, и но милости вашей вышла на нас всех теперь такая невзгода и беда!" - От меня? с удивлением спросил Ланг. - "Точно так и от вас одних все это загорелось; а вот я вам и расскажу все дело. Вы ведь были прежде сего в кирасирском государевом полку, и из оного к нам взяты?" - Был! сказал на сие Ланг, - ну, так что ж? - "А вот что, отвечал князь. Как государю все офицеры сего полку, а в том числе и вы были коротко известны, то сегодня, приехавши смотреть свой полк, не находит он вас и спрашивает, где 6 вы были, и для чего вас нет во фрунте. Ему отвечают, что вас давно уже нет в полку, и что вы взяты генералом нашим к нему в оберквартермистры. Государь не успел сего услышать, как и вспылил и прогневался ужасным образом на нашего генерала.