Страница 3 из 5
Холодно-объективная литература — это литература, которая уходит в изгнание, чтобы выжить, которая не позволяет обществу задушить себя и стремится уцелеть духовно. Если какая-то нация не считает нужным предоставить место такой бесполезной литературе, то это не только удар по писателю, но и большая трагедия для самой нации.
То, что мне повезло в жизни, и то, что меня от имени Шведской академии наградили этой высочайшей премией, зависит в большой степени от того, что мои друзья во всем мире в течение многих лет бескорыстно и упорно переводили, издавали и прежде всего рецензировали мои произведения. Так как список этих друзей слишком велик, то я не могу поблагодарить каждого из них в отдельности.
Я хотел бы также высказать свою благодарность Франции, принявшей меня с распростертыми объятиями. В этой стране, где процветают литература и искусство, мне предоставлена была свобода заниматься творческой деятельностью, там у меня есть читатели и публика. Мне повезло, что мне не надо больше чувствовать себя одиноким, несмотря на то, что деятельность, которой я занимаюсь, в высшей степени требует уединения.
Я хочу также сказать, что жизнь не всегда праздник. Не все страны в мире могут уже 180 лет наслаждаться миром, как Швеция. Ужасные катастрофы, постигшие мир в прошлом столетии, не создали иммунитета у столетия, которое только что началось. Память нельзя унаследовать как биологические гены. Несмотря на интеллект, у человечества не хватает ума заставить себя учиться у прошлого. Напротив, интеллект человека может привести к страшным вспышкам, угрожающим его существованию.
Несомненно человечество не все время идет по пути прогресса. История — я говорю об истории цивилизации — не всегда двигалась вперед. Застой в средневековой Европе, регресс в развитии Азиатского континента в наше время; кульминацией этого хаотического развития стали две мировые войны в XX веке, когда техника убийства делалась все более изощренной. Человеческая цивилизация не развивается в такт с победами науки и техники.
Ни научные методы, пытающиеся объяснить историю, ни попытки анализировать ее с помощью обманчивой диалектики не могут дать объяснение действиям человека. Когда угас фанатический интерес к утопиям, продолжавшийся более ста лет, когда улеглась пыль, поднятая постоянными революциями, не настало ли время для тех, кому выпало счастье выжить, почувствовать горечь?
Отрицание негатива не обязательно приводит к положительному ответу, а революционные идеи не всегда можно претворить в жизнь. Утопии о новом обществе основаны на предпосылке, что старый мир должен быть разрушен до основания. Когда революционная общественная теория применяется к литературе, это означает, что райский сад, изначально предназначенный для творчества, превращается в арену войны, где низвергают представителей старших поколений и затаптывают ногами традиционную культуру. Все нужно начинать с нуля, поклоняться можно только новому. Историческое развитие литературы объявляется непрерывной последовательностью враждебных обществу событий.
Писатель в.самом деле не может играть роль демиурга, так же как он не должен в своей гордыне считать себя воплощением Христа. Это не только означало бы, что сам он сошел с ума, но и превратило бы его мир в галлюцинацию: он оказался бы в чистилище, в котором всякая жизнь невозможна. Если ад — это все остальные, тогда не должен ли и он сам очутиться там же, так как утратил собственное «я»? Кроме того, что он сам стал бы жертвой на алтаре будущего, другие тоже вынуждены были бы разделить его судьбу.
Мы не должны слишком спешить, подводя итоги ХХ столетия. Если мы застрянем в руинах очередной идеологической конструкции, значит, историческое развитие прошлого ничего не стоит. Тогда человеку будущих времен придется восстановить порядок.
Писатель также и не пророк, важно то, что он живет в настоящем, очищается от обманов, отказывается от несбыточных мечтаний, приобретает четкое представление о том, что происходит в настоящий момент, и одновременно критически относится к самому себе. Любые трудности, любой гнет чаще всего вызваны внешними обстоятельствами, однако из-за слабости и неуравновешенности отдельной личности они еще усиливаются и оказывают пагубное влияние на других.
Когда действия человечества так малопонятны, а отдельному человеку так трудно познать себя, литература может быть только результатом самосозерцания. В процессе самосозерцания одинокий луч сознания может осветить собственное «я» человека.
Цель литературы — не в том, чтобы произвести общественный переворот, она ставит своей важнейшей задачей открыть и обнаружить истины в этом мире, которые редко бывают известны людям, или о которых люди недостаточно много знают, или же те истины, которые считаются известными, а на самом деле у людей нет о них ни малейшего понятия. Истина — несомненно самое фундаментальное качество литературы.
XXI век уже начался. Я не могу сказать, нов он или нет. Литературной революции и революционной литературе пора последовать за развалившейся идеологией. Иллюзии и утопии, которые дольше чем столетие окружали различные общества, развеяны ветром. Освобожденная от оков любых интеллектуальных течений литература должна была бы вернуться к изображению превратностей человеческого бытия, превратностей, которые не особенно изменились и которые на все времена останутся темой для литературы.
Мы живем в эпоху, лишенную прогнозов на будущее и обещаний, и я нахожу, что так и должно быть. Писателю больше не пристала роль пророка и судьи. Многие прогнозы на будущее, высказанные в прошлом веке, оказались обманчивыми. Нам не нужно создавать лишних предрассудков в отношении будущего, лучше наблюдать за развитием. Писателю лучше всего выступать в качестве свидетеля и как можно точнее описывать истину.
Я отнюдь не хочу сказать, что литература равняется простому описанию действительности. Мы должны понять, что показания свидетелей в описании действительности дают очень немного, тогда как мотивы, стоящие за поступками и событиями, чаще всего остаются тайными. Но когда литература соприкасается с истиной, она может, ни о чем не умалчивая, показать, что сокрыто в сердце человека, и проследить за событиями, вследствие этого произошедшими. Вот какой силой обладает литература при условии, что писатель раскрывает истину о бытии человека, ничего не придумывая от себя.
Способность писателя ясно различать истину определяет качество его произведений. Эту способность не заменишь игрой языка или какими-то ловкими стилистическими приемами. Существует много мнений о том, что есть истина на самом деле, так же как и много способов к ней приблизиться. Однако одним взглядом можно оценить, рисует ли писатель ложную картину бытия, или описывает истину, ничего не опуская. С помощью семантических теорий не решить, что такое истина, как поступает литературная критика, связанная с определенной идеологией, принципы и догмы которой не имеют отношения к созидательной литературе.
Вопрос о том, доходит ли писатель в своем произведении до истины, касается не только его творческого метода, он тесно связан с его отношением к собственному творчеству. Если то, что он пишет, — истина, то это означает, что он пишет с честным умыслом. Истина в данном случае — не только определение литературных ценностей, она имеет также этическое содержание. Писатель не берет на себя задачу укреплять мораль своих читателей, его цель — рассказать правду о нескончаемой толпе существ, заключенных в неизмеримой вселенной, о которой говорит Будда, и одновременно обнажиться самому, ни о чем не умалчивая, и показать истины, скрытые в сердце человека. Для писателя отношения истины и литературы являются этическим проявлением, литературной этикой высочайшего достоинства.
Когда писатель, строго относящийся к творчеству, берется за перо, даже его литературная фантазия исходит из того, что он должен передать истинную картину человеческой жизни. Именно это дало многим произведениям мировой литературы жизненную силу. Именно поэтому греческие трагедии и Шекспир никогда не устареют.