Страница 12 из 32
— Что это вы сегодня повадились по крыше лупить? — отвечает им будто бы спросонья Ёван. — Что вы людям спать не даете?! Завтра мне вставать чуть свет!
Выскакивает он из хибарки с колом в руке и на них:
— А ну, разойдись! Мало вам было одного раза, хотите второй раз получить?!
Так ни с чем и вернулась погоня в село, а утром то-то было насмешек и хохота! Вся школа собралась вокруг наших героев Ильки с Ёей, расспрашивают, как эти юнаки ворвались во двор, где гнали ракию, как они погоню подняли и как преследователи вернулись восвояси ни с чем.
— Здорово вас потом за уши отодрали? — допытывались мы у незадачливых героев.
— А вот и не драли! — отбивался Ёя Кляча. — Только всего-то и было, что заставили всю ночь валежник под котел с ракией подкладывать.
Вскоре после этого происшествия, слоняясь как-то возле нашей хибарки, Иканыч и Кляча обнаружили те самые три кола, которыми мы в ту ночь колошматили по крыше. Это навело их на подозрения. Они переглянулись:
— Не иначе как все это подстроили Ёван и Бранко! Но кто с ними третьим был. — Славко Дубина Араб, а может быть, Вея?!
11
В один прекрасный день учительница торжественно раздала нам новенькие буквари.
— Вот вам, дети, ваша первая книга, по ней вы будете учить, как читаются и пишутся буквы. На первой странице портрет его величества короля Александра. Этот портрет вы должны особенно беречь.
Мы, разумеется, тут же открыли первую страницу, чтобы взглянуть на его величество… Не иначе как это какой-то могучий богатырь, сходный по меньшей мере с Королевичем Марко или каким-нибудь другим таким же героем.
Раскрываем букварь — и что же?! На портрете изображен какой-то зализанный господин в пенсне и с маленькими усиками.
— И это король?! — спрашиваю я Славко Дубину Араба.
Славко кисло кривится:
— В прошлогоднем букваре был изображен точно такой же господин. Жутко похож на землемера из города, который из-под красного зонта землю меряет.
— Чистая правда — вылитый землемер! — подтвердил и мой дядька Икан.
— Ха-ха-ха! Король Землемер! — тотчас же окрестили короля первоклассники, а когда прозвище приходит внезапно, словно само из торбы выскакивает, оно так прочно приклеивается, что его уж ничем не отлепишь.
В тот же день Славко Дубину Араба осенила прекрасная идея.
— Вот что я придумал, ребята! — воскликнул он, схватив карандаш. — Давайте этого нашего короля немного приукрасим!
И, растянувшись на скамье, Славко стал пририсовывать королю Александру длинные и густые усы, как у Королевича Марко. Когда портрет был готов, он его поднял вверх и гордо провозгласил:
— Видали, какой получился усач, душа радуется на него посмотреть!
— Я своего тоже подправлю! — спохватился я.
— Давай, только ты своему другие усы пририсуй, тогда сравним, чьи лучше!
Легко сказать — другие, но как их придумать. Я вертел свою картинку и так и этак, пока не вспомнил гайдуцкие усы и бакенбарды нашего истопника Джурача Карабардаковича. Тут я с жаром взялся за дело и вмиг обрастил его землемерное величество такой густой бородой и усами, что он стал как две капли воды похож на разбойника из народных сказок.
— Ага, видал, какой он теперь у меня молодец! — хвастался я своим портретом Славко Дубине Арабу.
Мой дядюшка Икан тоже не желает от нас отставать. Он своему королю пририсовал закрученные вокруг ушей усы, которые смахивали на слоеную плюшку. Кроме того, он наградил его громадной трубкой допотопного образца, а из трубки валил такой густой и черный дым, как из паровозной трубы!
— Ну и ловкий же этот Илькан! — с восхищением уставился на дядькиного короля Славко Дубина Араб. — Здорово же он его разукрасил!
Один мальчик помимо топорщившихся, как у кота, усов пририсовал своему королю еще и самур — отороченный мехом колпак, как у наших древних владык и героев. Ничего, что сквозь этот колпак проглядывала плешивая макушка с зализанными волосами, мы на это не обращали особого внимания и по достоинству оценили мастерство юного художника.
Но больше всего нам понравилось художественное произведение другого нашего товарища, изобразившего над головой своего короля настоящий землемерский зонт с толстой ручкой, всаженной непосредственно в королевскую голову.
— А у меня еще красивей! — задавался создатель портрета с зонтом.
Но судьба недолго позволила нам расточать наши художественные таланты. Через два-три дня после раздачи букварей входит учительница в класс и, обращаясь к первоклассникам, заявляет:
— А ну-ка, дети, соберите свои буквари, я проверю, в каком они у вас состоянии.
Это распоряжение учительницы поразило нас как гром среди ясного неба, и белый свет померк у нас перед глазами. Мы переглянулись и прошептали:
— Конец.
С большим трудом, словно медведя из пещеры, извлекаем мы из парт свои буквари. А учительница нас подгоняет:
— Живей, живей, не спите!
Первым принял на себя удар Славко Дубина Араб. Открыла учительница первую страницу и ахнула при виде усатого короля.
— Это что такое?
— Я и сам не знаю! — выпучив глаза, пожимает Славко плечами. — Вчера у него усов не было.
— Так, значит, это не ты нарисовал?
— Не я.
— Тогда кто же? — допытывается учительница.
— Должно быть, отец. Я ему букварь на закрутки не даю, вот он и решил мне отомстить.
— Ладно, ладно, я его спрошу. Но если ты соврал, получишь двойную порцию розог.
Илькино художество еще больше поразило учительницу.
— Боже мой, что это такое?
— Это вот усы, это — трубка, а это — дым из трубки, — четко отчеканивает Илькан, словно отвечает выученное назубок задание.
— Кто же тут такое художество развел?
— Бранко! — бестрепетно указывает пальцем на меня этот врунишка.
— Гм, Бранко? — недоверчиво переспрашивает учительница. — А ну-ка я тогда Бранков букварь посмотрю.
Весь похолодев, открываю первую страницу с королевским портретом, и что же я вижу — усы у моего короля настолько тщательно стерты ластиком, что почти не осталось следов моих стараний.
— Ага, значит, и он пробовал малевать, да одумался.
Я хлопаю глазами в недоумении. Меня не столько страшит гнев учительницы, сколько мучает сомнение относительно того, каким образом оказались стертыми усы на портрете моего короля.
— Чтоб больше не смел прикасаться к нему карандашом! — строго выговаривает мне учительница, возвращая букварь, и продолжает проверку.
Оказалось, что почти у всех мальчишек в классе королю были пририсованы усы, а у некоторых в дополнение к усам еще разные украшения. У девчонок буквари были в порядке, в том числе и у Веи. Да оно и понятно: разве девчонки имеют настоящее понятие об усах.
Мамочки родные, какая началась тут свистопляска: каждому художнику было прописано по десять ударов указкой по рукам. И рядом с нами не было ни Джурача Карабардаковича, ни бабки Ёки, чтобы выручить несчастных из беды.
Когда подошла очередь Иканычу отведать горячих, он засучил ногами и заныл:
— Ой, мне срочно нужно выйти во двор…
— Подождешь! — холодно возразила учительница. — Сначала получишь положенную тебе порцию, а после отправляйся куда хочешь! Тебе еще с довеском причитается за то, что ты Бранко зря оклеветал.
— Бранко тоже усы рисовал, только я их ночью стер потихоньку.
— А скажи-ка, для чего ты их стер?
— Потому что у него усы были лучше, чем на моей картинке! — захныкал Икан.
— Так я тебе еще пару горячих добавлю, не завидуй товарищам! — присудила учительница.
Славко Дубина Араб, бедовая головушка, пятнадцать ударов получил за клевету на своего отца. Его разоблачил Икан, да еще и выдал его с головой, сказав, что это он надоумил нас пририсовать усы к портрету короля. Сам Икан еще три удара получил за это от учительницы.