Страница 63 из 103
Вы что-то мне хотели сказать? — спросил Алексей Антонович. — Так я вас понял?
Доктор, вам письмо из Одессы, — сказал Лавутин. Алексей Антонович напряг свою память: точно ли этот
человек назвал пароль? Можно ли сразу на него отозваться?
Прошу вас… Я не расслышал. Лавутин повторил.
А вы оттуда давно? — уже свободнее спросил Мирвольский.
Приехал в субботу. — И Лавутин протянул Алексею Антоновичу свою могучую руку.
Одну минуту, — Мирвольский выглянул в приемную: нет никого. — Если у вас коротко — прошу, пока вернется Иван Герасимович. Пять минут. Или условимся, где нам встретиться!
Совсем коротко, — сказал Лавутин. — Нужен адрес квартиры Буткйна.
Пожалуйста. Песочная улица, угловой дом, что наискось от сапожника.
Фью! — присвистнул Лавутин. — Виноват. А новый?
Какой новый? Другого адреса я не знаю.
На Песочной нет уже его. Ходили. Алексей Антонович развел руками.
Не знаю. Нового адреса Семен Аристархович мне не сообщил.
А вы давно с ним виделись?
Вчера. Приходил с флюсом. И в кабинете посто-
ронних не было.
Теперь Лавутин развел руками. Как-то особенно густо окая, сказал:
"Хорошо. Тогда, пожалуй, и весь к вам разговор. Еще Плотников просил передать вам: придет сегодня ночью повидаться.
Он приехал уже? Буду очень, очень рад ему!
А у вас все спокойно?
Совершенно. Но на всякий случай я понаблюдаю за улицей из палисадника, когда наступят сумерки. Скажите Плотникову, что он может в калитку не стучаться — она будет открыта.
Послышались шаги возвращающегося Ивана Герасимовича, Алексей Антонович торопливо отошел к столу.
Да, да, пожалуйста, одевайтесь, — сказал он Лаву-тину, — я вам сейчас выпишу рецепт. — И к Ивану Герасимовичу: — Вы оказались правы, действительно временами улавливаются глухие тоны.
Вот видите, — удовлетворенно проговорил фельдшер, — мое старческое ухо не обманулось. — И он продекламировал:
Я не знаю, что такое
Вдруг случплося со мной, — Сердце бьется ретивое…
Обратите внимание, на. какой слог падает ударение. Именно ретивое! Ретивое сердце и у нашего больного богатыря. А ключ, Алексей Антонович…
Простите, Иван Герасимович, но вот он.
14
Когда Савва пришел с работы домой, оказалось, что Филипп Петрович только заскочил от Селезневских, чтобы взять новую фуражку, был навеселе, краем уха выслушал дочь — просьбу, какую через нее передавал Савва, — и снова убежал. Сказал, что в мастерские не пойдет, а с кумом поедет на лошади кататься по городу.
Глубокими сумерками Савва с Порфирием, испетляв всю слободу и станционный поселок, прежде чем добраться до дома Вани Мезенцева, постучали чуть слышно в ставень, а потом в дверь. Их впустила Груня.
В комнате было темно. Из предосторожности хозяева заранее огня не зажигали.
Кого не хватает? — спросил Савва, переводя дух и впотьмах нащупывая себе место на лавке у стены.
Порфирия привел?
Здесь я, — откликнулся Порфирий.
Выходит, все собрались, — послышался из угла голос Кузьмы Прокопьевича. — Петр здесь, Лавутин, Пучкаев, а Севрюков с улицы охраняет. Тебя с Порфирием только ждали. А что, Филипп не придет?
Нет, — отозвался Савва, — загулял он на крестинах сегодня. Что поделаешь? И так долго крепился.
Ну что же, тогда начнем? — сказал Петр. — Можно, товарищ Плотников? Груня, зажигай огонь. Ваня, есть у тебя картишки? Давай разбросаем на случай, чтобы врасплох не застали.
Груня зажгла лампу, Ваня достал из ящика пухлую колоду, все уселись вокруг стола.
Лебедев встал — он любил говорить стоя: свободнее тогда звучала речь, слова можно было дополнить жестом.
Товарищи, я начну с коротенького вопроса, — сказал он, поблескивая веселыми черными глазами. — Однако с ответами прошу не спешить. Возможно, что правильный ответ мы получим только завтра. Итак, вопрос: где Буткин? А теперь кой в чем давайте разберемся. Как вы знаете, я член Иркутского комитета нашей партии, Буткин выполняет поручения Сибирского союзного комитета. Здесь он бывает часто просто в силу своих служебных обязанностей. Но эта сторона дела нас сейчас не интересует. Как агент Союзного комитета, он имеет здесь явочную квартиру. Только там могут встречаться с ним наши люди, не опасаясь провала. Об изменении адреса своей квартиры он должен был сообщить одному человеку, с которым я держу связь. На деле же оказалось — Буткин переменил квартиру, а о новой никто не знает. Может быть, это случайность, он не успел известить человека, с которым я связан? Проверено. Не так. Что я приеду сюда, Буткин знал, его известили. Он только не знал, в какой именно день я приеду. И, видимо, еще не знает, что я здесь. Назавтра он собирает массовку за городом, будет на ней выступать. А теперь не кажется ли вам, товарищи, что Буткин все это делает умышленно, чтобы выступить без меня? Или, как он полагает, до моего приезда? И, во всяком случае, не повидавшись со мной предварительно, до массовки…
Похоже, — сказал Лавутин. — Я сам проверял.
И я не сомневаюсь в этом, — присоединился к Лаву-тину Петр.
Ну, а зачем бы ему все это? — нерешительно спросил Кузьма Прокопьевич.
Лебедев потрогал свою мягкую, небольшую, недавно еще отпущенную бородку. Внимательно посмотрел на огонек лампы.
Зачем? Вопрос законный. Разрешите тогда рассказать вам поподробнее и начать с истории.
Товарищи! Вот уже больше двух лет существует наш Сибирский союзный комитет. Крепнет наша партия. Провалы и разгромы отдельных рабочих кружков и групп, комитетов партии не останавливают роста революционных сил. Мы теряем товарищей, но на смену им приходят новые. Посаженные в тюрьмы не выходят из борьбы — они приобретают там закалку. Рабочее движение все ширится и ширится. Правда, создавалось много всяческих независимых кружков, которые то появлялись, то распадались. А у нас в Сибири таких неустойчивых кружков организовывалось, может быть, и больше даже, чем в других местах. Но в основе-то рабочего движения всегда были крепкие, марксистские кружки, такие, как ваш.
У нас народ надежный, хороший собрался, — сказал Лавутин.
Да. И такие кружки стали создаваться во всех городах. Потом появились и порайонные комитеты партии. Чувствуете, как наливаемся силой? Но каждый комитет стремился все же решать только узкие, свои, местные задачи. А ведь наша великая цель — революция, свержение самодержавия! Будучи разобщенными, можно достичь ее? Нет, нельзя! Нужно было сплотиться нам вокруг единого центра. И вот, товарищи, когда стала издаваться газета «Искра», стал складываться и такой центр. Не шиверский, не иркутский, не сибирский, а общерусский. Центр всех социал-демократических сил, всех рабочих России, всего народа! Вы все, товарищи, «Искру» читали и знаете, к чему она призывает рабочих.
«Искра»! — восхищенно сказал Ваня Мезенцев. — Она прямо огонь в жилы вливает!
Родная газета! — пробасил Лавутин. — Наша! Порфирий, подвигав по столу своими длинными руками, тихо сказал:
Верно. Я читал ее, думал: вот когда жизнь стал правильно видеть. А то все искал не там, где надо. Теперь знаю, куда идти.
Он ближе других сидел к Лебедеву. Тот положил ему руку на плечо, слегка склонился и как-то особенно дружески и тепло спросил:
А когда видишь ясный путь впереди, обратно, в ямы, в болото, в кусты, отступать не хочется?
Никогда не отступлю, — уверенно сказал Порфирий.
И отлично!.. Но мы отвлеклись, товарищи. Я продолжаю. — Лебедев вышел из-за стола, прошелся по избе, стал у стены, так что ему были видны лица всех присутствующих. — «Искра» опубликовала свой план общепартийной, следовательно, общерусской организации. Товарищ Ленин в своей книге «Что делать?» доказал необходимость строить всю революционную работу, подчиняя свои местные задачи общерусским задачам. Это поддержали и приняли как обязательное все сибирские порайонные партийные комитеты и наш центр — Сибирский союзный комитет. Я не считаю и не беру во внимание отдельные группы, — Лебедев пренебрежительно махнул рукой, — защитников экономизма, легального марксизма и всяких других…