Страница 27 из 41
— А чем, собственно говоря, грозит обществу потеря физических школ?
— Без научных школ невозможно не только развитие науки, становится проблематичным поддержание общего интеллектуального уровня общества в целом. Восстанавливать науку без научных школ очень сложно, поскольку далеко не все можно освоить по книгам и журнальным статьям. В науке, как и в любом творческом процессе, есть свои «know how», которые передаются только от учителя к ученику.
Между тем даже привычная бытовая электроника, холодильник или автомобиль — все это результат освоения человеком физических законов. В каком-то смысле беда физики состоит в том, что «наработанных» ею открытий так много, что хватит для внедрения в технологии на десятилетия вперед. Поэтому создается иллюзия, что на нынешнем этапе без физики можно обойтись. В какой-то мере это общая тенденция, но в нашей стране она сильно усу1убляется экономическими трудностями.
Только один пример. Уже сегодня сто процентов комплектующих для компьютеров импортируется на Украину из других стран. Сейчас у нас еще есть специалисты, способные собрать и починить ПК нынешних поколений. А что будет завтра? Американцы подсчитали, что так называемый силиконовый путь, то есть создание чипов на основе кремния, экономически и технологически исчерпает себя примерно к 2010 году. На смену ему придет квантовый компьютер, который откроет перспективу создания суперкомпьютера с невиданными доныне возможностями. Одно из центральных направлений современной физики — физика конденсированного состояния — как раз и является основой создания элементной базы для такого квантового компьютера. Если ситуация с физикой на Украине не изменится, то у нас вскоре не найдется людей, которые вообще будут понимать, что такое квантовый компьютер.
— Однако миграция умов стала сейчас обычным явлением во всем мире. Покидают родину ради возможности работать не только украинские ученые.
— Конечно, специалисты из многих стран, в том числе вполне благополучных европейских, уезжают в США. Причина одна — огромные средства, которые богатейшая страна мира вкладывает в науку. Американский бюджет на текущий финансовый год составляет на науку 264 миллиар-да долларов только государственного финансирования, а есть еще монстры типа IBM, которые содержат свои собственные исследовательские центры.
Недавно в журнале американского физического общества «Physics today» была опубликована статья, где анализировалось число зашит PhD-диссертаций американцами и иностранцами в США за последние десять лет. В 1992 году здесь было защищено около десяти тысяч диссертаций, сделанных белыми мужчинами, и около четырех тысяч — эмигрантами, приезжими. В 2002 году число белых американцев- диссертантов снизилось до восьми тысяч, а число эмигрантов-диссертантов увеличилось до восьми тысяч. Американцев тревожит такая тенденция, ибо они не хотят утратить лидерство в мировом научно-техническом прогрессе.
Действительно, миграция ученых — это глобальный процесс, но наша трагедия состоит в том, что на Украине она происходит на фоне разрушения физики и науки вообще. Между тем, если прикинуть, то для спасения науки и образования в этот переходный период со стороны государства можно было бы потратить не такие уж большие деньги.
— Александр, что именно побудило вас заняться космологией?
— Еще во время учебы в последнем классе школы я изучал теорию относительности Эйнштейна вместе с моим другом Сергеем Трубниковым. Мы читали книгу «Математическая теория относительности» Артура Эддингтона, обсуждая главы по мере прочтения. Я был очарован красотой теории и в особенности тем обстоятельством, что она может быть использована для изучения Вселенной в целом, начиная от се зарождения и Большого Взрыва. Я думал, что возможность участвовать в этом изучении и способствовать созданию чего- нибудь нового — это и есть предел счастья.
— Способен ли в принципе человек, являющийся частью мироздания, понять целое? Или он обречен на догадки, которые никогда не сможет проверить? Не является ли космология крайним пределом, до которого простирается возможность познания?
— Я думаю, что о Вселенной мы знаем уже поразительно много. Сомневаюсь, что мы когда-нибудь достигнем полного понимания, но верю, что уже близки к тому, чтобы ответить на глобальные вопросы вроде: «Было ли у Вселенной начало?», «Закончит ли она когда-нибудь свое существование?», «Имеет ли Вселенная конечные размеры либо она бесконечна?».
— Читаете ли вы лекции студентам? Волнуют ли их судьбы мироздания?
— Я преподаю аспирантам. Многие из них просто очарованы космологией и хотят проводить исследования в этой области. Я всегда пытался убедить их, что лучше специализироваться в более практичной области физики, например, биофизике. Конкуренция в области космологии очень жесткая, поэтому идти в нее должны только те, кто чувствует к ней «роковую тягу».
— Согласно вашим теориям. существует бесконечное множество параллельных миров, населенных нашими двойниками. Не кажется ли вам, что жизнь в Харькове в каком-то смысле была вашей «паршшельной Вселенной»?
— Я уверен, что в параллельной Вселенной я все еще охраняю зоопарк...
— Есть ли в ваших гипотезах место Творцу?
— Наука всегда начинает с допущения, что любой феномен имеет естественное объяснение. Некоторые веши кажутся настолько таинственными, что наводят на мысль о существовании Бога, но число таких феноменов постепенно сокращается. Один из примеров — это начало Вселенной. Долгое время было трудно представить, как его можно описать с помощью научной теории, но теперь мы знаем, что это возможно. Таким образом, вслед за Лапласом можно сказать, что пока мы не нуждаемся в гипотезе о существования Бога. Тем не менее было бы глупо говорить, будто наука доказала, что Творца не существует. Некоторое время назад редакция журнала «Bild der Wissenschaft» предложила мне задать три вопроса волшебнице (см. «Знание — сила», 2003, № 1. — Прим. ред.). Два вопроса, которые я задал бы ей — о природе вероятностей в квантовой механике и сущности сознания, — до сих пор не имеют ответов. Неизвестно, будет ли физика способна когда-нибудь ответить на них, но ученые определенно будут продолжать делать попытки.
— Как бы вы продолжили фразу «Жизнь — это...»?
— Боюсь, я недостаточно мудр, чтобы ответить на этот вопрос.
Физфаку МГУ — 70 лет!
В 2003 году исполняется 70 лет физическому факультету МГУ, воспитавшему не только лауреатов Нобелевских премий и ученых, сделавших мировые открытия, но и современных успешных бизнесменов, элиту российского общества и просто достойных граждан. 06 истории, жизни и проблемах факультета мы беседуем с его деканом, профессором, доктором физико-математических наук Владимиром Ильичом Трухиным.
— Физический факультет МГУ — неотъемлемая часть истории России, переживший взлеты и падения страны. Расскажите немного о его выдающейся истории, талантливых преподавателях и судьбе науки.
— Во-первых, я хотел бы отметить, что в этом году мы празднуем еще один важный юбилей: 50 лет назад были торжественно открыты новые здания Московского университета на Ленинских горах, в том числе и физического факультета. Только для нашего факультета было построено семь зданий, что говорит о высокой оценке той роли, которую всегда играла физика в нашей стране. История же самой науки физики в России насчитывает почти 250 лет, с тех пор как в 1755 году на философском факультете появилась кафедра «физики экспериментальной и теоретической», за что ратовал сам Михаил Васильевич Ломоносов.
Благодаря выдающимся ученым физики Московского университета не только прославились на весь мир, но и воспитали замечательных выпускников. Появление в 1789 году первого учебника физики на русском языке (а раньше студенты слушали лекции и пользовались учебниками в основном на немецком языке), написанного П.И. Страховым, дало новый толчок массовому изучению физики. П.И. Страхов и стал первым деканом организованного в 1804 году физико-математического отделения. Деканы- физики, выдающиеся ученые Д.М. Перевощиков, И.А. Двигубский, сами активно занимались наукой и способствовали исследованиям в области астрономии, метеорологии, геофизики и теории газов. В 1850 голу в Московском университете появился физико- математический факультет. Исследования, которые выдвинули физику в России на мировой уровень, начались с работ А.Г. Столетова. Он не только открыл законы внешнего фотоэффекта, но и участвовал в Первом международном конгрессе по физике уже как признанный в мире ученый. Именно он, кстати, предложил назвать единицу сопротивления Омом и не получил свою Нобелевскую премию за работы по фотоэффекту только потому, что его уже в это время не было. Появились ученые мирового уровня: создатель первой научной школы физиков П.Н. Лебедев, Н.А. Умов, по инициативе которого сто лет назад был открыт Физический институт.