Дом ста дорог

— Нет, — ответила Чармейн. — Я только присматриваю за домом, пока волшебник в отлучке. Он болен, поэтому эльфы забрали его, чтобы вылечить.

— А он не предупредил тебя, что я приеду? — с тревогой проговорил юноша.

— Эльфы забрали его тотчас после моего приезда, — произнесла Чамремйн, — он много чего не успел мне рассказать.

Девочке вдруг вспомнилась стопка писем с безнадёжными мольбами об ученичестве. Возможно, под «Das Zauberbuch» лежало и письмо этого парня. Она попыталась припомнить, но тявканье Бродяги сбивало её с мысли.

— Да угомонись ты, Бродяга, — крикнула Чармейн, и тут же обратилась к парню: — Как тебя зовут?

— Питер Регис, — представился он. — Моя матушка — верховная ведьма Монтальбино. Они с Уильямом Норландом большие друзья, и она договорилась, чтобы я приехал сюда. Пёсик, помолчи. Так что здесь меня ждали, и я останусь.

Словно в подтверждение слов, он снял с плеча свой промокший дорожный мешок и кинул на пол. Бродяга тут же перестал лаять и вылез из-под стула, чтобы обнюхать мешок — вдруг он окажется опасным. Питер же придвинул к себе стул, снял мокрый свитер и повесил на спинку. Рубашка, оказавшаяся на нём, тоже напрочь промокла.

— А ты кто? — спросил юноша, разглядывая Чармейн сквозь кружащие пузыри.

— Чармейн Бейкер, — представилась девочка и пояснила: — Мы зовём волшебника Норланда двоюродным дедушкой Уильямом, хотя двоюродным дедушкой он приходится только тётушке Семпронии. Я живу в Верхней Норландии. А ты откуда и почему пришёл через чёрных ход?

— Я из Монтальбино, — ответил Питер. — И, если тебе интересно знать, я заблудился, пытаясь срезать путь. Мне уже доводилось бывать тут однажды, когда моя матушка договаривалась с волшебником Норландом о моём ученичестве, но дорогу я плохо запомнил. А ты давно здесь?

— Приехала сегодня утром, — откликнулась Чармейн, про себя поражаясь факту, что прошёл всего только один день — ей казалось, что недели.

— А-а, — протянул Питер, рассматривая груду чашек среди парящих пузырей. Он словно подсчитывал, сколько же чая за это время успела выпить девочка: — Такое ощущение, будто ты тут месяц прожила.

— Когда я приехала, тут уже царил весь этот беспорядок, — холодно заметила Чармейн.

— Правда? Мыльные пузыри и всё прочее? — удивился Питер.

«Я начинаю его ненавидеть,» — подумала про себя девочка, а в слух пояснила: — Нет, пузыри из-за меня. Я забыла вынуть мыло из очага.

— Ясно, — кивнул парень. — Выглядит как неудачное заклинание, поэтому я и решил, что ты тоже ученица. Думаю, нам нужно немного подождать, пока мыло не испарится окончательно. У тебя есть, чем перекусить? Я проголодался, как волк.

Чармейн скрепя сердце посмотрела на свой мешок с вышитыми цветами, мирно лежащий на столе, и тут же отвела взгляд.

— Нет, — ответила она. — Совсем ничего.

— Чем же ты собираешься кормить свою собаку? — спросил Питер.

Девочка глянула на Бродягу, который снова забрался под стул и оттуда глухо рычал на дорожный мешок Питера.

— Ничем, он уже слопал половину свиного пирога, — сказала Чармейн. — К тому же он не мой пёс. Двоюродный дедушка Уильям подобрал его на улице. Его зовут Бродяга.

Рычанье Бродяги снова переросло в неутомимый лай.

— Бродяга, помолчи, — чуть строго приказал Питер. Затем он потянулся к стулу, на котором висел его свитер и под которым пряталась собака, и выудил из-под него Бродягу, подняв его на вытянутых руках. Пёс поскуливал и сопротивлялся, как только мог, всеми четырьмя лапами; его хвостик прижался к брюху. Питер развернул его хвост.

— Поставь его на пол, — вмешалась Чармейн. — Ты повредишь его достоинству.

— На самом деле, он это не «он», — отозвался парень. — Он это «она». Так что нет у неё никакого такого достоинства. Правда, Бродяжка?

Бродяжка не согласилась и, вывернувшись из рук Питера, прыгнула на стол. Ещё одна чашка полетела на пол, мешок Чармейн завалился на бок, и из него вывалились яблочный торт и пирог со свининой. Девочка перепугалась и смутилась.

— Ух ты, какая вкуснятина! — воскликнул юноша и подхватил пирог раньше, чем до него дотянулась Бродяжка. Он с аппетитом откусил немалый кусок и с набитым ртом спросил: — Больше никакой еды нет?

— Нет, — ответила Чармейн, — пирог и торт оставались на завтрак.

Она подняла с пола чашку, обнаружив, что к утренней лужице из чайничка прибавилась ещё одна. Из новой лужицы образовался коричневый пузырь, который тут же взлетел вверх и начал кружиться среди собратьев, чтобы поделиться с ними своими чайными оттенками.

— Посмотри, что ты наделал, — упрекнула юношу Чармейн.

— Чуть больше грязи, чуть меньше — бардак всё равно останется бардаком, — отмахнулся Питер. — Ты разве никогда не занималась уборкой? Слушай, прямо-таки потрясающий пирог. А второй какой?

Девочка посмотрела на Бродяжку, сидящую рядом с яблочным тортом: собачьи глаза с надеждой уставились на желаемое лакомство.

— Яблочный, — ответила Чармейн. — Если собираешься и его съесть, то поделись с Бродяжкой.

— Закон этого дома? — поинтересовался Питер, заглатывая последний кусок пирога со свининой.

— Да, негласный закон, — кивнула девочка. — Его установил, — то есть установила, — Бродяжка, и ни в коем случае нельзя его нарушать.

— Так она зачарованная? — предположил Питер, пододвигая к себе яблочный торт. Хвостик Бродяжки беспокойно завилял, а глаза преданно следили за каждым движением парня. Казалось, она понимала, каким важным делом сейчас занят Питер, на фоне аппетитного торта мыльные пузыри казались ей сущей ерундой.

— Вижу, к чему ты клонишь, — заметил её взгляд юноша. Он отломил кусок и протянул его Бродяжке. Собака аккуратно приняла угощение, соскочила на стул, затем на пол и посеменила к мешкам с бельём, чтобы спокойно разобраться с ужином.

— Как насчёт горячего чая или чего-то подобного? — предложил вдруг Питер.

Чармейн мечтала выпить чего-нибудь горячего с тех пор, как вернулась в дом.

— Прекрасная мысль, — поддержала девочка, всё ещё дрожа и кутаясь в свитер. — С удовольствием выпью, если ты найдёшь, что подогреть и куда это налить.

Юноша отогнал маячащие перед глазами пузыри и выразительно посмотрел на гору чашек на столе:

— Кто-то ведь приготовил весь этот чай.

— Этим «кем-то» был двоюродный дедушка Уильям, а не я, — сухо парировала Чармейн.

— Я лишь показал, что в горячем чае нет ничего фантастического, — ответил Питер. — Может, прекратишь стоять тут столбом и найдёшь какую-нибудь кастрюлю или другую подходящую посудину?

— Вот сам и найди, — отрезала девочка.

Парень одарил её насмешливым взглядом и, отгоняя от себя мыльные пузыри, направился к переполненной раковине. Там его ожидало открытие, сделанное Чармейн ещё утром.

— Тут нет кранов! — не веря глазам, произнёс Питер. — Зато есть куча грязных кастрюлей. Откуда же он брал воду?

— Во дворике находится водокачка, — грубо бросила Чармейн.

Юноша пробрался сквозь пузыри к окну и увидел, что дождь не прекратился, и крупные капли одна за другой сбегают по стеклу.

— Где здесь ванная комната? — спросил он, и, не дождавшись ответа, прошагал в гостиную комнату, запустив в неё каскад мыльных пузырей.

— Что за дурацкие шутки! — оторопело воскликнул он, снова появляясь на пороге кухни. — Всего две комнаты! Не может быть!

Чармейн вздохнула, поплотнее закуталась в свитер и отправилась к двери, чтобы всё подробно объяснить Питеру.

— Открываешь дверь и резко поворачиваешь налево, — просветила она юношу. Тот, в свою очередь, тут же повернулся направо, и девочке пришлось схватить его за рукав. — Нет. Если повернуть направо, то попадёшь в какое-то непонятное место. А ванная комната — налево. Повтори.

— Нет, — качнул головой Питер. — Я всё время путаю право и лево. Обычно мне приходится наматывать нитку на большой палец.

Чармейн лишь возвела глаза к потолку и просто-напросто пихнула парня влево. Тотчас пред ними предстал коридор, где по стёклам дальнего оконца барабанил дождь. Питер начал озираться по сторонам, и волшебный свет тут же осветил все стены и двери.