Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 6 из 30

— Открой ящик, почитаю, — попросил Миша.

— Потом. Дай поспать хотя бы пару часов.

— Ладно, тогда я свою почту быстро посмотрю, не обращай на меня внимания… О, и здесь эта чушь! «Наследие проклятого рода коснётся и тебя, жид, и ты не сможешь умереть, как праведник»… Я как чувствовал, что на этот забытый ящик надо зайти, на этот, блядь, старый, на ymail. Кажется, Жанночку опять выпустили из дурдома.

Ася оторвала голову от подушки:

— А что, она там была?

— Тебе лучше знать, хуле.

— Ты уверен, что это она пишет?

— А кто? — Миша резко развернулся к ней. — Я не специалист по стилистике, но такое могла написать только она. С разных адресов, но язык один и тот же… Я, может, как-то не так выражаюсь? Ты что, успела пересечься с ней?

— Когда бы я успела, интересно?

— Чёрт знает… ваши окольные инцестуальные пути.

— Миша, я спать хочу. Иди к чёрту со своими шутками. Или к Нахмансону сходи, он оценит.

— У тебя амнезия, я только что от него, я же тебя предупреждал, что ухожу именно к нему… Пойми, я не собираюсь лезть в дела твоих родственников, просто они охуели.

— Она мне никто.

— Мне надоели твои бабы. Каждый раз что-нибудь всплывает. Это слишком долго продолжается.

Повисла пауза. Наконец Ася устало проговорила:

— Я же тебя предупреждала.

— О том, что вторая жена твоего папаши — психопатка, и что у неё вдобавок больная на всю голову дочь, которая несколько лет подряд будет есть наши мозги?

— Ты меня тоже не предупреждал, что у тебя такая мать.

Миша помолчал.

— Жанна хочет нас поссорить и почти этого добилась, — наконец медленно проговорил он. — Будем продолжать в том же духе или подумаем, что делать дальше?

[Жанна: запись № 2]

«Жид, ты хочешь поговорить о страхе? Я знаю, ты всегда хочешь об этом поговорить. Есть только страх перед Богом, остальное — иллюзии. Настоящий страх Божий — это не отвратительная паника, заставляющая мчаться в грозу, в никуда, или опутывающая по рукам и ногам. Так может быть. Но на самом деле есть только барьер, невидимая стена из рубинов и сапфиров, которая снилась Иоанну Б., или из железобетона, который возводят наши современники. Это не человеческая стена, которую хочется сломать, не союз дырявого забора и колючей проволоки, не пинкфлойдовская wall, каждый кирпич которой ненавистнее для тебя, жид, чем Гитлер и Сталин, вместе взятые. Это не система — систему придумали люди, а на самом деле то, что всем движет, называется другими словами. Не теми, которые „ненормативная лексика“. Мы не помним этих слов. Настоящий страх — это не иудейская стена плача, из щелей которой иудейские дворники по ночам выметают бумажки и загружают в контейнер, чтобы они потом сгорели, и бумага стала золой, а просьбы, на ней написанные, попали в то пространство, где не нужна бумага. Это стена, рядом с которой тебе самому хочется стоять и оставаться на ту секунду, на которую ты чувствуешь её, и в эту секунду ты не хочешь никого убивать, потому что понимаешь. Потому что не надо ничего понимать. Потому что рядом с ней ничего не надо. Но Бог милосерднее, чем вы думаете. Он не будет держать нас даже в своем страхе, если мы не захотим этого сами, и скажет нам, что мы свободны, на том языке, который вы разучились понимать, потому что разучились нагибаться так низко, чтобы слышать Его голос[1], - но когда поймём, не надо будет никаких стен.

Бог создает некоторых, чтобы они ломали стены, не Им построенные, нарушали порядок, не Им заведённый. Они знают, как нельзя. Нарушить правила, установленные властными и свято соблюдаемые глупыми, значит уподобиться Господу нашему Иисусу Христу или вашему еврейскому мессии. Я помню, ты однажды сказал: „Мессия должен перевернуть всё, точно пьяница — столы в кабаке. Типа, завсегдатаи пивной ждут главного пьяницу, когда он придёт, и нальёт им, и даст охраннику прикурить. Точный час он не сообщил, сказал: как соберусь, так и нагряну. Врач-нарколог примерно представляет, когда именно может выспаться, придти в себя, а потом — сюда сильно бухавший накануне человек моей конституции и стажа алкоголизма. А я — нет. Если спаситель выспится и поймает такси, то уж ближе к утру доедет, предположил старый завсегдатай и был возведён в сан пророка. Шутки шутками, но они-то все думают, что он кого надо напоит и бармену даст пизды — за то, что сдачу присваивает. А он придёт и начнёт столами швыряться. И попадёт ненароком — нет, зря вы так думаете, ничего случайного не бывает, — в одного из тех, кто рассчитывал на халявное пиво. Или в нескольких. Как вам перспектива, господа иудеохристиане?“

Ты ведь помнишь об этом разговоре, жид? Помни о нём. Помни. Это лишнее подтверждение того, что самые ярые противники иудаизма — ассимилированные евреи. Ты ассимилянт, сколько бы лет ни прожил в Цфате. Ты предатель по сути своей, и ультраортодоксы, не снимающие чёрных лапсердаков в сорокаградусную жару, сильнее тебя, ибо фанатики. Я знаю, что тобой движет. Подсознательный страх получить пизды от большой и сильной компании антисемитов, естественная и непостижимая маскировка, духовная мимикрия, а главное — разъедающий гордую душу самообман. Жид, тебе ещё не снится Звезда Полынь, чёрная дыра, медленно расширяющаяся над твоей головой?»

4

[2002]

Предисловие: Жанна Вальдман была домашней девочкой, не суждено ей было попробовать за гаражами винт, и она стала сочинять.

Её отец, эстонский немец, в семидесятых переехал в Черняховск бог знает зачем, тайна сия велика есть, занялся мелким бизнесом и женился на местной психопатке из соображений этнической солидарности. Мы знаем, чем это закончилось. Некоторым женщинам врачи не рекомендуют, а лучше бы вообще запрещали, рожать, но женщина ведь обязана выполнить свой долг. После родов у несчастных съезжает крыша, мужья не выдерживают и сматываются, бабы остаются без копейки с орущими свёртками, жизнь прекрасна, выполняй дальше свой долг.

Неизвестно, почему Жанниной матери позволили работать бухгалтером военчасти. С другой стороны, у майора Д. тоже была справка от психиатра, но это не мешало ему быть майором. Всё-таки мы живём в стране, где документы содержания: «Просьба к гражданину такому-то пройти анализы в связи со смертью» и «Установить премию за апрель за халатное исполнение должностных обязанностей тел-ке Чаркиной Т. Ф.» считаются нормой. («Тел-ка» — это сокращение от «телеграфистка».)

Капитан Шлигер на самом деле не встретил Жаннину мать в парке недалеко от военчасти в тот день, когда из романтических побуждений сорвался и уехал в Черняховск — посмотреть на Wasserturm и умереть, сиречь отказаться от ложного карьеризма. В другой версии фигурировала бывшая Jordanstrasse, застроенная красивыми серыми зданиями, охраняемыми государством. Как человека, знающего город не лучшим образом, могло оттуда занести в окрестности военчасти, и какой там рядом, к чёрту, парк, — отдельный вопрос, но с капитаном Шлигером никто не спорил: все знали, что этот полоумный носит с собой нож и баллончик «черёмухи». На самом деле Александр Борисович познакомился с Юлей Вальдман по объявлению в газете «Из рук в руки». Сработал комплекс спасителя: как не помочь несчастной женщине со следами былой красоты и частным домом? Юля была воспитана в традициях советского интернационализма, да и мужик, бесплатно ремонтирующий проводку, не худшее в мире приобретение. Правда, Александра Борисовича однажды чуть не убило током, но это частности. Интернационализм Юли тоже постепенно сошёл на нет, но это ерунда.

Одноклассников Жанны тоже мало интересовал пятый пункт, потому что в Калининградской области приезжему русскому проще нарваться на хамство аборигенов, чем немцу. Их интересовало другое: правда ли, что Жаннина мать лежала в психушке, и в какой именно — в Чернышевском или на улице Невского? А самое главное — какого чёрта Жанна пристаёт к другим детям, то и дело пытаясь рассказать какую-нибудь бредовую историю с участием вымышленных персонажей?

1

«Мы разучились нагибаться так низко, чтобы слышать Его голос», — слова Нахмана из Брацлава, еврейского мудреца 18 в.