Страница 4 из 30
— Мне и одной хорошо, — равнодушно отвечала Ася. Она никогда не страдала от одиночества, но матери и в голову не приходило, что полуголая девица, на которую она утром наткнулась в прихожей, не «просто подруга». — А своему козлу скажи, чтоб больше не лез ко мне.
Мать начинала речь о том, что Ася отчиму на фиг не нужна, что у неё нездоровые фантазии, и что она мечтает разрушить их замечательную семью, то есть, разлучить мать с замечательным человеком, евреем, хотя и наполовину, а разве найдёшь тут другого порядочного еврея-инженера, в этой ополяченной и пронемеченной области? Матери офигительно повезло, и каждый, кто встанет на пути у её высоких чувств, будет лишён её моральной поддержки (как будто её моральная поддержка была кому-то нужна).
Подработка корректором на дому больших денег не приносила, и однажды профессор и бывший диссидент Михаил Аркадьевич Нахмансон попытался устроить Асю, которая в студенческие годы пила с его коллегами, в одно культурное заведение. В Асиной квартире время от времени горела проводка, лопались трубы и появлялись соседи с невразумительными пьяными требованиями. Писать пресс-релиз свадебной фотовыставки на этом фоне было в лом, особенно если учесть, что отношение Аси к официальному браку было недостойно галахической еврейки. Местечковые женихи на фотографиях выглядели на редкость пошло и отвратно, невесты — слащаво и фальшиво. Девиц хотелось умыть под струёй холодной воды, чтобы меньше походили на проституток, а парней заставить отрастить волосы на бритых башках или сделать пластические операции. Эту кичевую белиберду нужно было разрекламировать для пенсионеров и детей.
К трём часам ночи Ася смогла написать следующее:
«Пенсионерам. Пожилые люди вспомнят свои лучшие годы, связанные с ёбаными приятными ассоциациями, глядя на эту блядскую выставку с рожами раскрашенных уродов и проституток.
Детям. Детки, вас тоже это ждёт! Вы вырастете и станете такими же дебилами, как ваши родители. Займёте кучу денег, чтобы выпендриться на свадьбе, иначе вас будут считать нищебродами и лохами, а потом будете годами отдавать эти деньги, экономя на хозяйственных мелочах, пиве и дрянной косметике. По этой причине вас таки будут считать нищебродами и лохами, но вам будет по хуй: ведь вы таки выполнили свой долг перед обществом!»
Ася мрачно отложила пресс-релиз и переключилась на правку чужого рассказа:
«Чёрный цвет усиливал на тревожно-задумчивом лице какой-то особый отпечаток глубоких душевных переживаний. От него веяло романтической молодостью».
Ох, ёбаный же в рот…
«Надоело играть эту жизнь в ля-миноре. Надоело играть в эту жизнь», — сказал как-то её знакомый музыкант.
Альтернатива, конечно, всегда есть. Можно справочник корректировать, только потом верстальщик всё равно всё сделает через жопу, и придётся править отступы заново. Зато в процессе можно полюбоваться названиями людей: Теуважуков, Капустене, Алина Винцо, Рипомельникова, Алхименкова, Галина Ивановна Вольтер, Алексей Вацлавович Понимаш. Потом приходишь в типографию, ждёшь, значит, этого верстальщика — ведёт он себя, как в старой песне Цоя — «на столе моём завтрак стоит, от него не уйти, и, наверное, я к десяти не смогу подойти», — ловишь обрывки разговора под окном: «Если ты ни разу не умер… тьфу, если ты умер и ни разу не получил пенсионные эти…» А потом приходит начальница, женщина, к которой невозможно остаться равнодушным. О ней всегда думаешь что-то вроде: «Климактерической суке шлея под хвост попала». Впрочем, нет, шлея попадает преимущественно лошадям. Купила бы себе какую-нибудь возрастную пакость в аптеке на углу, кобыла, если уж тебе спортом заниматься настолько впадлу. Как же это называется? Климактерол? Климактерин? Один хрен — американский наркотик, но само сознание того, что этот яд должен помочь, превращает его в панацею. Тут старая вешалка вмешивается в Асины мысли и шипит — представляете себе шипящую вешалку, такую, из красного дерева, облезлую слегка: «Мало того, что вы не убрали в прошлый раз пробелы и ответили мне в грубой форме, вы ещё и не слушаете меня. Витаете неизвестно где, пока я распинаюсь перед вами, как Христос в Гефсиманском саду. Не понимаю, как взяла вас на работу».
Чокнулась, что ли, окончательно, старая треснувшая бадья с помоями, думает Ася, а вслух интересуется: «Почему это в грубой форме?» — «Этот ваш тон!» — «У меня обычный тон, просто у меня сильный голос, я не могу пищать, как полураздавленная мышь, извините, конечно», — жёстко отвечает Ася, понимая, что, скорее всего, её на следующей неделе уволят, а значит, не нужно больше следить за тоном. Где уж ей постичь все нюансы общения с интеллигентной вешалкой. Она, Ася, идиотка: окончила всего лишь бакалавриат МГУ, а не заочное отделение тмутараканского училища вкупе с балтийскими курсами повышения сволочизма.
«Вам нельзя работать с людьми, вы не находите общий язык с нашим верстальщиком», — шипит начальница, листая скорпионий гороскоп на текущий год. Ужаль себя и умри, ядовитая гадина.
«Я бы с радостью согласилась на вакансию кладбищенского работника, — честно говорит Ася, — там зарплата выше и общаться надо только с трупами, но туда благодаря нашему КЗоТу берут только мужчин». — «После этого я с вами сегодня разговаривать вообще не буду», — говорит скорпиониха, захлопывая брошюру с хвостатой сине-чёрной гадостью на обложке. «Странно, — отвечает Ася, — не удивилась бы, если бы вы были мужчиной, но должна же у вас быть женская солидарность, откуда такое равнодушие к дискриминации?»
Ха! У скорпионов не бывает даже скорпионьей солидарности. Они даже с собой солидаризоваться не в состоянии, поэтому и кусают себя за хвост, как гностический змей. Моя мистическая начальница, прощай. Скоро я заберу трудовую книжку — судя по её виду, залитую пивом; я могла бы забрать её сегодня, но тогда у начальницы не появилось бы повода хвататься за валокордин, а это такое удовольствие — лицезреть пьющего валокордин скорпиона!
Итак, проклятый пресс-релиз. Ася отложила папку в сторону: деньги ей были нужны, но сочинять бред было выше сил человеческих. Блядь, до каких же пор всё это будет продолжаться? У матери, бюджетницы, привыкшей жить на полторы копейки, совета было спрашивать нельзя; знакомые, чуть что, заводили старую песню «займись бизнесом», не понимая, кто бизнесом могут заниматься далеко не все, и, разумеется, не зная, что Ася — бывшая анархистка, привыкшая организовывать беспорядки, а не вечеринки. Человеку, мечтающему в один замечательный день прийти на корпоративную вечеринку с огнемётом, нечего делать в бизнесе. С горя Ася попыталась заснуть, но в это мгновение из коридора донёсся звон разбитого стекла и матерные вопли.
Некоторые считают, что женщина, живущая одна, должна вызывать жалость. Видимо, если она живёт одна, это означает, что она:
a) ни с кем не спит;
b) у неё нет ни сил, ни желания постоять за себя;
c) она не может выполнять мужскую домашнюю работу (ха-ха-ха! почти вся домашняя работа давно перешла в разряд женской, а трубы большинство мужиков чинить не умеет, так или иначе приходится вызывать сантехника).
Другая сторона шаблона: «одинокая» женщина устраивает у себя дома, типа, салон, который регулярно перерастает в шалман. При этом она должна спать со всеми подряд, как же иначе? Несчастная оправдана, если у неё есть ребенок, и она, типа, берёт у мужиков деньги на его содержание.
Будь «одинокая» женщина шлюхой или святой (все мы знаем, что женщина, согласно отечественным стереотипам, не может быть нормальным человеком, а только воплощением этих двух художественных образов), она ежесекундно подвергается опасности. Каждый может ее изнасиловать, ограбить и убить одновременно. Хотя, если женщина от природы обладает сверхъестественной интуицией, почему она не в состоянии почувствовать, от кого ей стоит держаться подальше? Мужская шовинистическая логика с её причудливыми построениями вновь заводит меня в тупик, любезный читатель. На этот вопрос может быть два ответа: