Страница 14 из 28
— Ваше Величество! С вами ничего не случилось?! — воскликнул, едва успев осадить коня, разгоряченный всадник.
Остальные остановились поодаль, склонив почтительно головы.
— Вы здесь, маркиз… Прекрасно! — сдержанно ответил Бернар и повернулся к другим придворным: — Все вы приехали очень кстати, господа! Отвезете принцессу в замок и будете ее охранять, — и, не давая им возразить, добавил: — Думаю, вам следует поторопиться.
— Будет исполнено, государь! — уныло ответил маркиз, огорченный, что не придется принять участия в битве, но не смея перечить своему королю.
Бернар поцеловал Элиану в лоб и передал ее придворному.
— До скорой встречи, дочка! Будь умницей, не шали! — голос короля был спокоен и весел.
— До свидания, отец, — она улыбнулась, помахала рукой. — До свидания, мой рыцарь, — шепнула чуть слышно, взглянув на Эжена светлыми, печальными глазами.
— Прощай, моя принцесса, — так же тихо ответил он, и горькая улыбка тронула его губы.
Кони с места взяли в галоп, и только пыль заклубилась по дороге…
Некоторое время два короля стояли молча, глядя вслед ускакавшему отряду. Наконец, юноша спросил, опустив глаза и испытывая неловкость, в причине которой еще не мог разобраться:
— Итак, когда вы намерены начать сражение?
Эти слова вернули Бернара к жестокой реальности, напомнив ему, что рядом стоит враг.
— Через час, — твердо ответил он, но не хотелось верить, что это утро закончится именно так. И он добавил негромко, с тайной надеждой: — Еще не поздно остановиться, пока не пролилась кровь…
— Поздно… — после паузы очень тихо сказал Эжен. — Не мы правим колесницей судьбы, это она правит нами… Меня не послушают бешеные кони… — и закончил сурово, отрезая себе путь к отступлению: — Значит, через час!
— Жаль, — вслух заметил Бернар, и лицо его снова закаменело. — Через час! — сухо бросил он и пришпорил своего скакуна.
Эжен резко рванул поводья. И два всадника поскакали в разные стороны — готовить к битве свои войска.
— Безумец! — кусая губы, шептал Эжен и гнал нещадно коня. — Тебе предлагали мир, но ты отказался! Так не смей пенять на судьбу, какой бы она ни была!
Он проклинал себя за то, что бессилен повернуть назад армию, которая жаждет войны и легкой добычи. Что не властен над теми, кто зовет его государем. Все его колебания они посчитают трусостью и не простят ее своему королю…
Оказавшись возле палатки, он соскочил с седла и постарался придать непроницаемость своему лицу. Не хотелось, чтобы Робер догадался о том, что его мучит. А граф уже ждал, взволнованный, нетерпеливый, не понимая, как можно быть таким беспечным перед решающей битвой, и обиженный тем, что у Эжена появились тайны от него.
Король не позволил ему задать ни одного вопроса. Не утруждая себя приветствием, приказал коротко:
— Выводи войско в поле. Сражение — через час, — и, заметив в глазах друга обиду, добавил мягче: — Сейчас не время для разговоров. Прости меня, брат…
Робер ничего не ответил и побежал отдавать распоряжения. Но неотступная мысль продолжала сверлить мозг: «Кто тот человек, с которым встречался король? И откуда во взгляде Эжена столько смертной тоски?..» Даже ему, Роберу, стало не по себе от этого странного взгляда.
До самого вечера за холмом звенели мечи. Храпели раненые кони, и люди захлебывались кровью, принимая в горло клинок.
Два короля сражались в гуще битвы, но, вопреки обычаю, не искали встречи друг с другом, намеренно избегая поединка.
Победа медленно, но верно склонялась на сторону Бернара. Воины Эжена падали один за другим. И когда он понял, что проиграл, ему оставалось одно — погибнуть с честью, положив конец вековой вражде, ибо был он последним в роду и некому отомстить за него…
— Берегись, государь! — отчаянный крик Робера возвестил об опасности.
Но было уже поздно. Могучий удар врага пробил королевские латы, острие меча вошло в тело. Падая навзничь, вспомнил Эжен тревожный голосок Элианы: «Тебя могут убить?» И губы шевельнулись для ответа: «Могут, моя принцесса…»
В глаза хлынула тьма. Резкая боль погасила сознание.
С горечью смотрел Бернар на поле битвы, покрытое мертвыми телами. Победа не радовала его. Слишком нелепой казалась ему война после встречи с Эженом. И винил он себя за то, что не смог заключить мир, не убедил упрямого мальчишку. И пролилась кровь, которой могло не быть. И где-то в сухой траве лежит теперь юнец с раной в груди, и нужно его отыскать и похоронить с королевскими почестями.
Десятки воинов разбрелись по всему полю, чтобы подобрать раненых. Немногочисленных пленников уводили в сторону замка. Убитые могли подождать до утра. Но король не желал ждать. Он должен увидеть Эжена сегодня, сейчас! И убедиться, что все кончено — смерть врага поставила точку в последней войне…
Конь Бернара осторожно ступал среди иссеченных доспехов, испуганно косясь карим глазом на мертвецов. А король вглядывался в гербы на одежде убитых, ибо только так мог опознать юношу: лицо рыцаря в бою закрыто забралом шлема.
Уже смеркалось, а тело Эжена все еще не было найдено. И когда Бернар, наконец, решил отложить поиски до рассвета и повернул коня, он заметил на шлеме воина, распростертого у самых его ног, султан из белых перьев. Повинуясь неясному побуждению, король соскочил с седла, склонился над поверженным рыцарем, откинул забрало… Бледные бескровные губы, закрытые глаза, прядь волос, прилипшая ко лбу… Трудно было узнать в застывшем лице черты живого Эжена.
— Бедный мальчик! — с невольным сожалением вырвалось у короля. — Видит Бог, я не хотел этого…
Шорох за спиной заставил его оглянуться. Перед ним стоял, шатаясь, Робер — смертельно бледный, с окровавленной головой, сжимая в руке обломок меча. Бернар отступил на шаг, выхватывая из ножен оружие, но тотчас опустил его: раненый был слишком слаб, чтобы представлять опасность. Последние силы он истратил на то, чтобы подняться с земли, но взгляд его выражал отчаянную решимость сражаться и умереть за своего короля, не дать врагу надругаться над телом друга. Юноша знал, что не продержится долго, что хватит одного удара его свалить. Он приготовился к неизбежному концу и первым шагнул ему навстречу.
— Ты, кажется, ищешь смерти, — тихо сказал Бернар, подождав, пока он приблизится вплотную, и, легко обезоружив его, закончил сурово и сдержанно: — Не торопись. Сегодня ты уцелел. Живи долго!
— Я… не просил… пощады… — хрипло выдохнул юный граф, чувствуя, что сейчас упадет. Качнулась земля под ногами… Бернар едва успел подхватить мальчишку, и он бессильно повис на его руках.
«Еще один упрямец!» — мрачно подумал король, осторожно опустил раненого на траву рядом с Эженом и обернулся посмотреть далеко ли отстала свита: придворный лекарь был бы теперь очень кстати.
Сдавленный стон коснулся его слуха. Не скрывая сочувствия и тревоги, Бернар склонился над юношей. Стон повторился. Но стонал не Робер, а тот, кого король посчитал мертвым, и был не так уж далек от истины: дыхание чуть теплилось в груди Эжена, а душа блуждала во тьме.
Бернар вздрогнул, медленно выпрямился, вытер ладонью вспотевший лоб.
— Живой… Тем лучше… — прошептал, не узнавая собственный голос, с трудом привыкая к мысли, что жизнь врага всецело в его власти.
Подоспевшие воины, повинуясь приказу государя, подняли обоих раненых и понесли к дороге. Так для Эжена и его молочного брата начался плен. И никто не знал, куда теперь свернет колесница судьбы…
Сначала была боль, она расползлась по всему телу, отзываясь резкими толчками на каждый удар сердца. Потом возник свет — просочился сквозь сомкнутые ресницы. Медленно возвращалось сознание. Еще расплывалось, словно в тумане, склоненное над Эженом лицо, но он уже узнавал его и смог, наконец, прошептать, едва шевеля губами:
— Робер… Где мы?.. Хочется пить…