Менестрель

Всадники повернули к Клендену. Сердце Линнет сильно заколотилось, когда она поняла, с чем ей придется столкнуться. И Робину. Но ничто не имело значения, если он выживет. А ее воспоминания придадут ей силы. Должны придать.

Дункан очнулся в темном влажном помещении. Казалось, его голова готова треснуть и разлететься на мелкие кусочки. Он едва мог различить очертания каменных стен — настолько мал был луч света, проникающий в окно.

Дункан пошевелился, и приступ боли прокатился по всему его телу, как гром во время грозы. Он попытался встать, но ноги его не держали. Дункан дотронулся до щеки и почувствовал проступившую жесткую щетину и липкую влагу сочащейся крови.

Он попытался вспомнить события последних нескольких часов. Затем его охватила паника. И страх.

Дункан не знал, где находится.

И, что еще важнее — не мог вспомнить, как попал в это место.

Линнет никогда не видела такого разочарования, такой печали, какие появились на лице ее отца. Но хуже всего было его недоумение. Как могла дочь поступить подобным образом?

На лице матери Линнет застыло обычное холодное выражение. Но девушка видела, что мать едва сдерживает гнев.

— Завтра ты отправишься в монастырь Хоули Кросс в Уикфорд, — заявила хозяйка Клендена. — Ты погубила нашу семью. Ты разрушила будущее своих сестер. Возможно, ты даже приговорила своего отца к смерти. Ему было необходимо расположение Ланкастеров. Теперь у нас нет никакой надежды его добиться.

Линнет не придала значения словам матери. Девушка не могла вспомнить, когда в последний раз ее мать дотронулась до нее или спела колыбельную, или показала любое другое чувство, а не обычное презрение. Линнет всегда ощущала, что была угрозой красоте своей матери, ее вечной погоне за молодостью. А еще девушка знала, что мать хотела сыновей, а не дочерей. И все три ребенка были живым доказательством неудачи графини Кленденской.

— Я хочу убедиться, что ему обеспечат надлежащий уход, а затем отпустят, вернув все вещи, — попросила девушка.

— Он соблазнил тебя, — голос ее отца был похож на раскат грома. — Я могу приказать повесить его за незаконное вторжение в свои владения, за… то, что он дотронулся до тебя.

— Я все еще девственна, отец. И он не делал ничего из того, чего я не желала, — возразила Линнет. — Я скажу об этом даже на суде.

— Не скажешь, если он не выживет, — заявила ее мать. — Никто не обвинит нас, если… этот мужчина умрет от полученных ран.

Линнет знала, что ее отец был вправе распоряжаться жизнями людей, а теперь он был достаточно разгневан, чтобы воспользоваться этим правом. Она не узнавала того любящего, потакающего ей во всем родителя, которого любила.

— Я сделаю все…

— Теперь ты ничего не можешь сделать, дочь моя, — прервал девушку лорд Кленден. — Келлум и Уикхэм уехали, и, без сомнения, позаботятся о том, чтобы эта история стала известна всей Англии. Мэнфилд остался, но попросил руки твоей сестры. В обычной ситуации я бы отказал ему, пока ты не вышла бы замуж, но теперь… Признаюсь, я доволен тем, что этот молодой человек сделал предложение твоей сестре в такой момент.

Линнет с трудом сглотнула. Из-за нее сестры не смогут удачно выйти замуж. Мэнфилд, возможно, и попросил руки Эвелин, но одобрит ли такой выбор его семья?

— Папа, прошу тебя… позаботься о нем. Он не знал, кто я, и не сделал ничего, кроме как попросил моей помощи. Он думал, что я обыкновенная служанка, но все же был добр ко мне. Я знаю, что разочаровала… и опозорила тебя, но я должна убедиться, что… страннику обеспечат уход, а затем отпустят.

— Я не могу этого обещать, — возразил лорд Кленден. — Он соблазнил тебя. Он вполне может оказаться вором.

— Он музыкант, и он добрый, — сказала Линнет. — Прошу тебя, позволь мне увидеть его. А затем я сделаю все, что ты прикажешь. С радостью.

Отец печально посмотрел на неё.

— Нет, завтра ты отправишься в Хоули Кросс, а до отъезда будешь находиться в своей комнате. — Его горе было почти осязаемым. — Разве ты не подумала о своих сестрах? О своей матери?

Отец отвернулся от Линнет, и на миг ей показалось, что она увидела, как его глаза заблестели от слез. Разговор был окончен, и девушка понимала, что отсрочки не будет. Она знала отца слишком хорошо.

И тем не менее, она найдет способ. Линнет должна была что-то придумать, чтобы увидеть Робина и освободить его. А затем она сможет с готовностью направиться в монастырь.

Дункан всеми силами сопротивлялся ощущению, что все его планы рухнули. Разрозненные кусочки неясных образов вертелись у него в голове, которая болела просто невыносимо. Он пытался удержать эти образы, но они быстро мелькали в голове, подобно небольшим вспышкам света, проникавшим через щель в двери. Думай. Почему он находился здесь? В его памяти всплыло лицо. Застенчивая улыбка. Зеленые глаза.

Но чем больше Дункан пытался вспомнить, тем больше воспоминания ускользали от него. Он посмотрел на свою одежду: льняная рубаха, короткая куртка и лосины. Потертые. Даже слишком сильно. По какой-то причине незнакомые ему. Он привык к другой одежде. Дункан был в этом уверен.

Merde[14], как же болела его голова! И очень хотелось пить. Как никогда раньше. Где же он находился, и почему?

Дверь со скрипом открылась, и кто-то вошел. Женщина с корзиной в руке. На секунду сердце Дункана, казалось, замерло, а затем снова застучало, когда мужчина разглядел молодую девушку с пышной грудью. Дверь за ней закрылась.

— Миледи просила меня позаботиться о вас, — сказала девушка, ставя свою ношу на пол. Она была юной и пышущей здоровьем. На ней не было чепца, огненно-рыжие волосы девушки были перевязаны сзади лентой.

— Я… знаю вас?

Девушка посмотрела на Дункана с любопытством.

— Нет. Я горничная леди Линнет.

— Леди Линнет? — по лицу девушки он понял, что должен был бы знать, о ком та говорила. Но это имя было ему незнакомо.

А горничная уже принялась за дело. С собой она принесла кувшин с водой и кубок. Теперь девушка налила в кубок воды и предложила Дункану. Он стал жадно пить.

Утолив жажду, мужчина протянул кубок горничной.

— Благодарю, — сказал он.

В глазах девушки читалось любопытство.

— Миледи желает знать, как вы себя чувствуете.

— Я… не помню, что случилось.

— Вас ударили по голове.

— За что?

Девушка покраснела. Это было видно даже в тусклом свете, проникающем в его место заточения.

— Вы совсем не помните мою госпожу?

— Только… ускользающие образы. У нее зеленые глаза?

Горничная улыбнулась.

— Да, и она сказала, что вы менестрель.

Менестрель. Дункан попробовал сосредоточиться. Это звучало как-то неправильно.

Девушка намочила в воде кусок ткани и вытерла кровь с его головы. А затем приложила к ране припарку.

— Миледи объяснила мне, что нужно делать, — уверила Дункана девушка и, поколебавшись, добавила: — Они отсылают ее завтра утром.

Горничная моргнула, стараясь сдержать слезы.

Неожиданно он почувствовал, что это из-за него. Мысли, мечущиеся в его голове, начали собираться воедино. Но Дункан не узнал имя, которое ему назвали.

— Мэри? — спросил он, поскольку это имя неожиданно пришло ему в голову.

Горничная была озадачена.

— Мою госпожу зовут Линнет. Она дочь графа Клендена.

Кленден. Кусочки головоломки начали собираться в одну картинку. Не полностью, а по чуть-чуть.

Дункан вспомнил сказанные ранее горничной слова.

— Она уезжает? — «Кто?»

— Да. Ее отец отсылает ее в Хоули Кросс, потому что мою госпожу застали наедине с вами.

14

Merde — (воскл.) французский синоним к слову «shit» (дерьмо; черт; блин), используемый в английском языке как более мягкое восклицание, обычно — даже с определенной толикой юмора.