Очищение

– Не могу. – Как-то странно горько сказала девушка. – Я слово дала. Спроси у него сам. Может, расскажет. Но я не думаю. Такие вещи не расскажешь никому.

– А ты как узнала? – спросил Фомин.

– По улыбке… – глухо ответила девушка, разглядывая черноту за окном. – Разве ты не видел его улыбку? Приглядись, он смотрит на все и на всех, словно все это уже было когда-то. Словно он все это прошел. Будто он знает, чем все это кончится. Знаешь как обидно что он ничего не рассказывает…

Осень уже вовсю буйствовала в тех краях, а скоро и холода обещали настоящие. С осенью девушку все чаще посещали странные депрессии. Она сама смеялась над ними, обзывая обострениями шизофрении, но в душе у нее что-то ворочалось нехорошее и словно кричало. Веккер назвал это предчувствием, когда она пожаловалась ему. И она поверила. Кажется, это было именно предчувствие. Глубокое, выработанное за века предками предчувствие беды. Большой беды.

Она вдруг всхлипнула и жалобно, и ни с того ни с сего, попросила:

– Сема, поцелуй меня. Только молчи и поцелуй!

– Чего? – изумился Фомин, чересчур кромко.

– Ну, хоть ты поцелуй, раз Веккер, сволочь, на меня даже не смотрит. Я что крокодил какой? От этого не заразится! Ты этого боишься!?– возмутилась девушка.

– Нет. – Жестко сказал Семен. – Но ты же…

– Ну и что? Я что перестала быть человеком от этого? Перестала дышать, думать, любить?! Да?

– Но как бы тебе сказать… Честно говоря стремно… – признался Семен сам не понимая как обижает Вику.

– Останови машину! – Потребовала девушка жестко.

– Это зона отчуждения! – Возмутился Фомин. – Нас потом задрючат какого хрена мы ее не проскочили, а остановились. А вдруг мы кого подобрали!?

– Останови машину, дурак! Подобрать можно в ту сторону, а какой смысл подбирать бегущих из-за колючки, чтобы их обратно вести!?

Фомин остановил. Вика вышла из салона и ее сильно передернула от контраста температур. Уже через минуту она обхватила себя за плечи и просто дрожала всем телом. Фомин тоже вышел и, закурив, предложил ей. Но девушка отказалась. Так они и стояли на трассе. Парень, не боявшийся смерти, но напуганный простым поцелуем с зараженной, и девчонка натасканная задерживать или убивать, но так желавшая простой любви. А мир-то действительно свихнулся…

Глава третья.

1.

Питер, сидя на краю бочки с дождевой водой с завистью смотрел на стражника, который заряжал арбалет. Глупо было просить его дать выстрелить, но мальчик, невольник детских желаний, решился:

– Господин стражник, а можно я попробую!?

Через губу, сквозь зубы, сплюнув, стражник даже ничего не ответил. Тогда Питер повторил свою просьбу канючащим голосом.

– Слышь ты, кусок … – разъяренно прорычал стражник. – Ты знаешь хоть, сколько стоит эта машина!? Уйди отсюда вообще. Ты где должен быть? На кухнях? Вот и вали. А то приперся дармоед…

Все это услышали спустившийся по каменным ступеням со стены барон и его подруга фон Керхен. Походя, барон махнул рукой стражнику и сказал:

– А ну, дай мальцу выстрелить! Поглядим. – Обращаясь к обрадованному Питеру, барон флегматично пообещал: – Если в кого-нибудь попадешь, со стены за ногу свешу.

Питер еле удержал тяжеленное ложе большого арбалета. Стоящий рядом стражник с сомнением глядел на это дело и кривился как отчего-то очень горького. А барон улыбался, наблюдая, как мальчик пытается навести оружие на цель – мешок с соломой подвешенный к шесту. Мальчику было очень неудобно тянуть рычаг тугого спуска, но Питер справился и со стальным звоном арбалет выстрелил. Он конечно не попал. Но это ничуть не уменьшило его восторга. Он был счастлив. Он сиял улыбкой и искренне говорил спасибо и стражнику и господину барону. Питер уже хотел было и, правда, бежать на кухни, где ему предстояло затирать опустевшие котлы после трапезы стражи, но барон его остановил:

– Ты же на кухнях сейчас? – Увидев кивок мальчика, барон сказал: – Моя дочь просила дозволить тебе быть при ней. Ну, так я дозволяю. Из обязанностей по замку… будешь помогать конюху. Заодно в лошадях научишься разбираться. В жизни тебе точно пригодится. Остальное время можешь развлекать баронессу. И у меня к тебе будет личная просьба.

Питер насторожился, когда Барон взял его за плечо и отвел в сторону от стражника и чем-то недовольной госпожи фон Керхен.

– Мне не нравится, как майор гвардии осаждает мою дочь. По нему видно, что он опытен в этих делах. Поглядывай и за ним и за ней. Если что усмотришь постыдного, сообщай немедленно. Тебя награжу. А с майором подумаю что сделать.

Это было сказано весомо, четко, без сюсюканий. Мальчика даже не смутила та некрасивая роль, которую ему доверили. Это было Дело. Дело важное и нужное, не кому-нибудь, а самому барону!

Он кивнул и ответил, как отвечали стражники:

– Слушаюсь, господин барон.

Фон Эних потрепал Питера по заросшей голове и сказал уже уходя:

– Сходи к стражнику Гарольду, он еще и брадобрей искуссный. Скажи от меня. Пусть подстрижет.

Когда барон ушел со своей подругой, мальчик встал в оцепенении. Он просто не знал, что первым делом делать. Бежать в конюшни и «обрадовать» конюха, что он новый его помощник. Или спешить на кухню сказать повару, что бы тот «шел лесом» и не смел больше пинать его, Питера, по утрам на растопку печей? Или надо было отправляться к баронессе и приступать к тайной миссии, что возложил на него сам барон. Наверное, только в этот момент он задумался, а как баронесса сама воспримет, что он будет соглядатаем при ней. Не сейчас, а когда узнает? И стоит ли сообщить ей об этом не шибко красивом поручении или все-таки умолчать?

Впервые встав перед таким огромным количеством задач и вариантов, Питер растерялся. И что самое обидное оказалось в его положении – ему совершенно не у кого было спросить совета. Раньше мама или отец помогали решать то, что не понимал Питер, а теперь к кому обратится? Кого, кроме баронессы, он мог назвать в замке своим другом? Но не у баронессы же спрашивать «подглядывать за тобой или нет»?

Рассеянно мальчик поднялся на стену замка и прошел по ней к узкой дверце в башню. Зайдя внутрь, он сел на солому, вываленную на пол у бойницы и стал размышлять все о том же только уже более спокойно и уверенно. Вечерний сумрак помогал ему думать, а близкий конец дня успокаивал. Не решит проблемы сегодня, с утра будет решать. И вообще, правда, чего голову ломать сегодня? Завтра с утра он пойдет к конюху и сразу же наверное отправится на выпас. Это спасет его от разъяренного повара, который наверняка не сможет никого заставить топить ему печи. Раньше этим какой-то стражник занимался, но с появлением мальчика эту «почетную» обязанность доверили ему.

Разрубив свои проблемы простым переносом «на завтра» мальчик поднялся и вновь вышел на стену. Ему надо было спуститься и зайти в додж, чтобы найти баронессу, с которой он не редко коротал вечера, если рядом не было майора гвардии.

Но искать никого не пришлось. Ни баронессу, ни майора. Они, премило улыбаясь, о чем-то шептались стоя на стене и рассматривая черное зеркало озера отражавшее хмурые, подкрашенные красным, облака.

Заметив мальчика, баронесса обрадовано позвала его к себе и спросила:

– Ну, как ты? Освободился уже?

Мальчик кивнул, хмуро глянув на майора, а тот, насмешливо скривив губы, сказал:

– Когда я еще был пажом, наши обязанности заканчивались далеко за полночь. Хорошо и вольготно живется подлому люду. Ни тебе труда серьезного, ни тебе службы.

Мальчик покраснел и зло выпалил:

– Сегодня господином бароном я назначен помощником конюха. И только завтра должен придти на конюшню.

Майор рассмеялся в голос:

– Помощник конюха, да ты растешь!

Самое обидно было мальчику, что баронесса тоже засмеялась. Он был готов расплакаться от этой странной, вроде бы необидной насмешки. Но, сдержавшись, он поклонился, как его уже научили стражники и, извинившись, откланялся. Эта странная ранее не виданная за Питером учтивость и поведение заставила перестать баронессу улыбаться. Она догадалась, что мальчика глубоко оскорбили не насмешки майора, которые Питер легко бы стерпел, а именно ее смех. Но что она могла поделать, если ее так забавляли все шутки сказанные гвардейцем.