Кто сильней себя

Тут Ромка немного подумал и произнёс целую речь:

— Бывает, натворил — и можно извиниться. Бывает, поступил нечаянно — и можно воспитать. Валерку воспитывали, воспитывали, а он — никак. Ну и что делать? Папин знакомый дядя Лёша работал на грузовике и совершил уличную катастрофу. Его посадили в милицию. Он, вообще, добрый, сразу понял ошибку, извинился, а его — всё равно. Папа сказал: есть проступки, за которые надо нести ответственность и кару. Кара — это такое сильное наказание, понимаете? Чтобы облегчить свою совесть и вину искупить. Вот и Валерка…

Ромка ещё не закончил такое прекрасное выступление, но тут зашумела мамаша Головина и спутала его остальные мысли. Тогда старшая пионервожатая сказала:

— Может, ты прав, Давыдов. Но это — крайняя мера.

— Валеркин случай тоже крайний, — ответил Ромка.

— А если он быстро исправится?

— Разве не понимаете? Для того исключили, чтоб исправлялся. Чтоб запомнил на всю оставшуюся жизнь.

После этого Ромку сразу отпустили из штаба, а начальник и персонал ещё сколько-то заседали там. Потом пришла в корпус Галя и Валеркина мамаша следом. Она взяла и перевела сыночка в девятый отряд. За руку, со всеми вещами. По пути он горько плакал и охал, так что многим стало жалко. Он просил маму, чтоб увезла его из лагеря домой, но ничего не вышло…

Между прочим, октябрятскую звёздочку Головину всё-таки вернули на рубашку. Ну, а что толку? Даже в новом отряде все нормальные октябрята шушукались и говорили друг другу:

— Смотрите, смотрите! Это тот, которого исключали. Интересно, как он будет теперь?

Дела военные

Если неправильно подумать, то можно зря удивиться: почему это в октябрятской группе «Ручеёк» происходило столько неладного? Был отщепенец Вовик, потом Вася, потом Головин… Но если подумать хорошенько, то станет понятно совсем другое. Ведь рассказать обо всём подряд просто невозможно — столько было разного. Причём хорошего было, конечно, больше. Но хорошее каждому знакомо и даже как-то незаметно по привычке. Ну, а плохое всегда мозолит людям глаза и уши, запоминается сильней. Кроме того, некрасивые события из жизни «Ручейка» собраны в кучу ещё по одной причине. Они собраны потому, что на ошибках учатся. Одни учатся на своих, другие — на чужих. Но в любом случае это полезно, хотя и по-разному доходит. И в любом случае никто не станет повторять ошибок, которые известны. Вот для этого и говорится тут про них…

А сейчас — про дела военные. Им тоже особое внимание, потому что больное место октябрят. Как-то раз шла утренняя линейка, и она благополучно заканчивалась. Но внезапно физрук Юра схватил микрофон и стал в него кашлять. Покашлял, покашлял, а после как рявкнет пугающим голосом на весь лагерь:

— Тревога! Воздушная тревога! К нам приближаются вражеские самолёты! Всем в укрытия, согласно предписанию номер один!

В тот же миг застонала, завыла сирена. Жутко завыла — даже скулы свело. И в тот же миг большие ребята стремглав побежали с линейки прямо в кусты. Там они бухнулись в канаву и — горя мало. Потому что согласно предписанию номер один. А у кого его нету, тому что прикажете делать?

— Спокойно! — крикнула Галя своим октябрятам. — Это вас не касается. Без паники на завтрак шагом марш!

— Не бойтесь, — подтвердила Надежда Петровна. — Это для старших отрядов тревога. Не обращайте внимания, пошли.

Но легко сказать — пошли! Хотя тревога была учебная и паника тоже, многие малыши напугались совсем по-настоящему. Ведь самолёты врага уже на носу!.. И сирена — как сто пятьдесят кошачьих мучений… И старшие бегут и прячутся во весь опор… Одни лишь младшие, выходит, напрасно гибнут во цвете лет без предписания. Весёленькое дело!

Некоторые девочки из отряда «Ручеёк» бестолково прилипли к вожатой и заревели. Некоторые парни, наоборот, мужественно уставились глазами в пустое небо. Тут Вася Груднев закричал:

— Главное, почему не предупредили? Я тоже умею быть готов к обороне и спрятаться. Ура, спасайся, кто может!

С этими словами он помчался в укрытие, а за ним Боря, и Славка Петров, и Миша — все самые решительные. Галя закричала вслед, что не надо, на завтрак пора, но её не слышали за сиреной. Сперва мальчишки решительно полезли в ящик с песком и не поместились там, конечно. Тогда Вася скомандовал про веранду, и все побежали опять. Под верандой места хватило, только руки-ноги перепутались и темно и пыльно, а так ничего.

— В тесноте, да не в обиде, — напомнил Вася. И ещё сказал: — Годится! Сейчас начнут бомбить.

— А может, не начнут? — спросил кто-то робкий в потёмках. — Может, это понарошку, а?

В ответ Вася просто рассмеялся:

— Балда! Конечно, понарошку. Не понять разве — «Зарница». Кто лучше замаскируется от неприятеля. Больших теперь будут проверять. Жалко, нас не будут проверять, а то бы!..

— Ну, я пошёл, — не дослушал Васю робкий.

Он разворошил давку людей под верандой и выбрался на свет и оказался Борей Филатовым. За ним сразу полезли наружу Вовик, и Славка Петров, и ещё другие. В укрытии стало свободно и скучно. Сирена уже не надрывалась, бомбёжки не было, боевой дух ребят никто не проверял. Вот Миша и подумал головой: а для чего вообще-то здесь сидеть? Вслух он этого не сказал, зато сказал небрежно:

— Пойду на разведку. По пути — в столовую. Кто хочет — за мной!

После отбоя учения физрук Юра и военная комиссия подвели итог по гражданской обороне от врага. Первое место присудили первому отряду, потому что они успели даже закопаться в землю, как на фронте. А несколько мальчиков и девочек так здорово маскировались в кустах, что их едва отыскали. Между прочим, Васю тем более не отыскали, и он, конечно, был самый лучший победитель соревнования, но про это никто не узнал.

Вечером был педсовет, и многие воспитатели стали говорить, что так нельзя, сирена травмирует. Говорили ещё, что один мальчик завалился спать в противогазе и чуть не задохся во сне. Это было неправильно. Ведь тот чудак не со страху полез, его не просили — в противогаз. Скорее он просто хотел опередить всех по химической тревоге, когда начнётся. Но осторожные воспитатели не слушали никаких объяснений. Они настаивали, настаивали, и в конце концов сирену отменили. С тех пор тревожные сигналы подавались только через горн, да и то когда малыши не могли травмироваться, будучи на прогулке.

Ну, а старшие ребята продолжали военные занятия в своё удовольствие. И травмы — это значит боевые ранения и повреждения — у них тоже бывали в своё удовольствие. Одному так даже повезло, что расцарапал себе лоб по сигналу тревоги. Его красиво перевязали бинтом — всю голову и за ушами. Потом он долго разгуливал травмированный и гордый, как настоящий герой. А малышам не доставалось…

Им вообще ничего не доставалось из военных мероприятий. В старших отрядах кидали гранаты, рыли вовсю фронтовые окопы, стреляли, обматывали друг друга из перевязочных пакетов. Кроме того, там надевали противогазы, а также снимали их — кто быстрей. Старшие много чего ещё вытворяли, готовясь к своей «Зарнице». Октябрята не делали ничего. Вот поэтому Ромка Давыдов до того разозлился однажды, что стащил у них противогаз. И принёс к себе в отряд, конечно.

— Во! — сказал ребятам, которые мгновенно сбежались. — Теперь живём! Сейчас я его напялю, а вы смотрите, на кого буду похож.

Он запихнулся в резиновую маску и стал похож немного на слона, немного на Фантомаса, немного на рыбу и марсианина с Марса. Но больше всего он походил на человека с резиновым лицом, хоботом и стеклянными глазами. Это было прекрасно!

— Вы меня слышите? — спросил Ромка подземельным голосом.

— Слышим! — закричали ребята. — Вылезай!

— Вы меня видите?

— Видим! Хватит тебе! Снимай!

— Вы не узнаёте меня?

— Да узнаём же! Не жадничай! Всем надо померить, не тебе одному!

Будто не понимая этого, Ромка упорно не вылезал из маски, пыхтел там и радовался единолично. Он втягивал резиновые щёки и надувал их, как упитанный толстяк. Он заиграл внутри военный марш и стал вырываться. Тогда некоторые застучали ему в стёкла и по затылку. Другие потянули дыхательную трубу, которая гармошкой. А кто-то взял да отвинтил коробку, где специальный порошок.