Страница 33 из 160
Американцев считают нацией прагматиков, но это представление односторонне. Фактически в США до сих пор идёт тихая гражданская война между северянами и южанами. Северяне — космополиты, ратующие за иммиграцию в Америку пассионарных личностей всего мира; южане — потомки первых поселенцев, ратующие за Америку для американцев. И если американские города кажутся типичными апокалиптическими вавилонами, то в сельской местности (и в провинции) царят относительно патриархальные нравы. Американцы, несомненно (несмотря на их кажущуюся отвязность), самый богобоязненный из западных народов, относящийся к религии очень серьёзно и как к чему-то живому. А из-за обилия на Юге и Западе разных общин и сект, США даже можно назвать в каком-то смысле кержацкой страной (по аналогии с российской Сибирью)!
Но в то тяжёлое время, о котором идёт речь, американцам было не до высоких материй. И для них эти выступления Рузвельта были совершенно непривычными речами. К народу обращался не чёрствый политик и не бизнесмен, а человек, у которого были твёрдые моральные принципы и понимание необходимости социального, человеческого подхода к экономике.
Эти мысли Рузвельта падали на благоприятную почву. Лидер фермерских стачечных ассоциаций М.Рено тоже говорил: «Наши беды вызваны не перепроизводством, а недопотреблением, что является результатом монополизации и махинаций посредников».
И всё же Рузвельт здесь рисковал оттолкнуть от себя воротил большого бизнеса, от пожертвований которых, как были убеждены многие в его окружении, зависел успех на президентских выборах, которые должны были состояться совсем скоро.
Гувер пугал американцев призраком коммунизма и заверял их: если Рузвельт придёт к власти, то будет такой спад в экономике, что трава вырастет на улицах городов, а на полях фермеров будут расти только сорняки. Рузвельт парировал: «В США перед нами стоит не только опасность коммунизма, но равная опасность концентрации всей экономической и политической власти в руках тех, кого древние греки называли олигархией».
Такие речи, способные оттолкнуть крупный капитал, не нравились и лидерам демократов, но им очень хотелось власти и связанных с ней привилегий, ведь их партия уже 12 лет находилась в оппозиции, то есть была оттолкнута от кормушки. Но победить республиканцев можно было, только выдвинув новую, привлекательную для избирателей идею, а она была только у Рузвельта. Он убеждал соратников, что в это бедственное время надо опираться не на кучку богачей, а на широкие народные массы, страдающие от кризиса, прежде всего на рабочих и фермеров, что «в стране нет места для двух реакционных партий».
Став кандидатом в президенты Рузвельт начал регулярно выступать по радио.
«Чего американцы хотят больше всего?»
— спрашивал Рузвельт. —
Рузвельт говорил о том, что богатство в стране распределено несправедливо, он требовал внести элементы планирования в экономику, увеличить налоги на богатых и за счёт этого создать рабочие места для безработных.
Штангист Юрий Власов объяснял, как ему удаётся ставить рекорды: «Я всегда ставлю перед собой непосильную задачу». Это — очень русский подход. Русский писатель Михаил Пришвин, выдающийся флотоводец адмирал Макаров и молдавский писатель Ион Друцэ отмечали, что русским более всего удаются задачи, считающиеся невыполнимыми. В этом мы отчасти сходны с американцами. Рузвельт учёл эту особенность своей нации и сыграл на ней, призвав соотечественников к всенародному подвигу.
Осенью 1932 года Рузвельт на выборах с большим отрывом победил Гувера и стал новым президентом США.
«Сто дней» президента Рузвельта
В своей инауграционной речи Рузвельт заявил:
«Наступило время сказать правду — всю правду, открыто и смело… Наша великая нация выстоит в этом испытании, как она выносила все прежние. Она оживёт и будет процветать… Народ США не может потерпеть поражение».
По его словам, единственное, чего американцам следует бояться, — это «самого страха, который парализует все силы, необходимые для превращения отступления в наступление».
Он завил, что «испросит такие полномочия, как если бы на нас напал внешний враг».
Свой первый же рабочий день, 5 марта 1933 года, Рузвельт начал с чрезвычайных мер. Ему было известно, что во многих штатах банки прекратили операции под предлогом банкротства. Знал он и о том, что говорили о его судьбе: «Если он справится с банковским кризисом, то войдёт в американскую историю как величайший из государственных деятелей, а если не справится — то как наихудший». Сознавая, что окончательный крах банковской системы приведёт к коллапсу всей экономики, он объявил пятидневные «банковские каникулы» для 14207 федеральных и местных банков. 9 марта он созывает чрезвычайную сессию конгресса. Конгресс предоставил Рузвельту чрезвычайные полномочия. Вступает в силу чрезвычайный закон о банковской деятельности. 16 июня вступил в действие новый закон о банках, позволивший укрепить денежно-банковскую систему. Более двух тысяч банков были при этом закрыты. Золотые доллары были принудительно обменены на бумажные под страхом тюремного заключения на 10 лет и штрафа в 100 тысяч долларов. Открыть можно было только самые крупные банки. Стабильность банковской системы была восстановлена. Был запрещён вывоз из страны золота, серебра и бумажных денег, за нарушение этого запрета также было установлено суровое наказание — крупный денежный штраф и тюремное заключение на 10 лет. Министерство финансов отдало предписание ФРС выпустить дополнительно достаточное количество денежных знаков, чтобы не было торможения экономической жизни из-за их нехватки.
В короткое время президент внёс целый пакет невиданных дотоле законопроектов, принятие которых не просто улучшило экономическую ситуацию в стране, но и изменило сам политический строй, причём без вооружённых восстаний и массовых выступлений. За сто дней Америка стала совсем другой страной. Это была знаменитая «революция Рузвельта» (подчас называемая «социалистической революцией Рузвельта») или, как он сам скромно называл её, «новый курс».
Среди советников Рузвельта были приверженцы теории английского экономиста Кейнса, который в 20-е годы находился в СССР и восхищался нашими достижениями, а затем давал рекомендации итальянскому диктатору Муссолини.
Кейнс рекомендовал «Новому курсу» Рузвельта финансировать из бюджета общественные работы. Как говорят специалисты, в порыве энтузиазма он даже предлагал строить пирамиды Хеопса. Реальный капитализм пошёл по другому пути. Он начал строить пушки и танки… Мирными средствами справиться с основным противоречием капитализму пока не удаётся. Но мысль Кейнса об общественных работах была Рузвельтом воспринята.
Рузвельт создал Федеральную службу занятости и добился выделения средств на помощь безработным, а также на помощь штатам для решения социальных проблем. Он начал кампанию по сокращению расходов на госаппарат и законодательным путём резко снизил зарплату федеральным служащим и конгрессменам.
Важным средством обретения поддержки своего курса Рузвельт избрал беседы с народом «у камина». Он был не первым президентом, кто выступал с радиообращениями к нации. Но если его предшественники обращались сразу к большой аудитории, то Рузвельт как бы вёл беседу с каждым отдельным слушателем или с семьёй, собравшейся у домашнего очага. Первая такая беседа по радио перед 60 миллионами слушателей состоялась 12 марта, уже через неделю после его вступления в должность президента. В ней он обращался не столько к тем, кто понимает механику банковского дела, сколько «к тому огромному большинству», кто пользуется банками, чтобы хранить деньги и выписывать чеки. Просто, как школьникам, Рузвельт объяснял американцам, как работают банки, почему случился кризис и что лично он делает для его преодоления. И в заключение он взял на себя персональную ответственность за сохранение вкладов. Народ ему поверил, и опасения, что люди в панике бросятся вынимать остатки денег из банков, не оправдались.