Страница 127 из 160
Изменения в экономике Кубы после краха СССР и перспективы её развития далее излагаются по упомянутому выше исследованию А.Б.Никанорова (с некоторыми добавлениями из других, более поздних источников).
Разрыв связей с бывшими социалистическими странами, привёл экономику Кубы в состояние паралича. Страна лишилась не только идеологических и политических союзников, но и основных экономических партнеров. Объём товарооборота с бывшими членами СЭВ уменьшился семь раз, а между Кубой и СССР (затем Россией) — более чем в 10 раз. Куба потеряла свои традиционные рынки сбыта, практически все средне- и долгосрочные кредиты, а также основные источники технологического обеспечения. В результате в 1993 году её экспорт уменьшился на 67 процентов, импорт на 73 процента. Более подробные данные о разразившейся на Кубе экономической катастрофе приводятся в исследовании «Глобализация и социализм Третьего мира» (Globalization and Third World Socialism. Houndmills, Basingstoke, 2001).
Сложилась ситуация хуже, чем она была в 1961 году. Ф. Кастро определил её как двойную блокаду. Ведь к непрекращающейся экономической блокаде Кубы со стороны США добавился почти разрыв отношений с прежде социалистическими странами.
Хотя в 1989 году Куба уже меньше зависела от внешнего рынка, чем накануне революции, эта зависимость всё же была сильна. Импортные товары: топливо, машины, оборудование и узлы для их производства, удобрения были необходимы для народного хозяйства. Без них простаивали заводы. Венесуэла прекратила поставки энергоносителей, поскольку Куба стала не в состоянии их оплачивать.
Производство основных товаров (сахара, риса, продуктов нефтепереработки) стало даже меньше дореволюционного. Производство основной продовольственной культуры — риса уменьшилось в шесть с лишним раз, значительно сократилось молочное стадо. Страна оказалась на грани голода.
Государство приняло меры для обеспечения населения хотя бы минимумом продовольствия, необходимым для выживания. Скудный продовольственный паёк выдавался по карточкам и по стабильным ценам. Однако этой еды не хватало, и люди вынуждены были обращаться к услугам чёрного рынка, где цены на продукты резко возросли. Для малоимущих слоёв населения поиск пропитания часто превращался в основной вид занятий.
Официальный курс иностранной валюты (1 песо равен 1 доллару) остался лишь на бумаге. На чёрном рынке доллар снова стал главной валютой.
Усилилось бегство кубинцев из страны. А это — настоящая трагедия, если учитывать, что у кубинцев просто животная любовь к своему острову и своей культурной среде.
Нельзя забывать и о морально-политических издержках подобной ситуации, выражавшихся в потере перспективы развития (ранее казавшейся вполне ясной) и, в конечном счете, изменением в совершенно иную сторону общественного сознания.
Первую половину 90-х годов кубинское общество пребывало в состоянии, которое официально обозначалось как «особый период в мирное время». Потребление опустилось тогда до уровня биологического выживания, а экономика, по существу, приобрела мобилизационный характер. При всех условиях и даже при исключительных возможностях контроля внутренней ситуации «сверху» положение становилось нетерпимым. Адаптационные решения невозможно было откладывать.
Самый тяжёлый период кризиса наблюдался в 1992–1993 годах, когда валовой внутренний продукт сократился на треть по сравнению с 1989 годом.
Необходимо было переломить ситуацию. Прошедший в октябре 1991 году?/ съезд Компартии Кубы наметил курс на либерализацию экономики, при сохранении главной роли за государством. На помощь социализму должна была прийти рыночная экономика. Но Куба решила не отдаваться на милость рынка, как это произошло в странах Восточной Европы и бывшего СССР, а направить его стихийную силу в нужную для государства сторону.
Понятно, почему кубинское руководство не последовало за выбором большинства восточноевропейских стран и постсоветских государств, предпринявших радикальные прорыночные преобразования. Не следовало даже и ожидать этого при тогдашней политической надстройке кубинского общества (ведь это было бы отрицанием самого себя!). Впрочем, сами результаты первого раунда прорыночных преобразований в восточноевропейских странах, сопровождавшегося большими социальными издержками и серьезными деформациями, не могли вызывать особого энтузиазма.
Логично было бы ожидать некую вариацию на тему «китайского» либо «вьетнамского» пути, т. е. последовательного продвижения по пути формирования рынка и предпринимательства при сохранении (с определенной модификацией) политической надстройки. Но это также не получилось, что, однако, не означало отсутствия всяких изменений.
В 1992 году в Конституцию Кубы внесены изменения, по которым расширялось право на частную собственность и разрешалось создание совместных (с иностранным капиталом) предприятий. Единый план социально-экономического развития заменён «планом, который гарантирует программируемое развитие страны». Была ликвидирована госмонополия на внешнюю торговлю, реформирована банковская система — разрешена деятельность иностранных банков. Для привлечения иностранных инвестиций принят закон о свободных экономических зонах и промышленных парках, разрешено создание предприятий со стопроцентным иностранным капиталом. Введена новая налоговая система.
Сократились государственные субсидии убыточным предприятиям и увеличились инвестиции в предприятия, приносящие валютные доходы. Была проведена аграрная реформа, в результате которой бо?льшая часть сельскохозяйственных земель, принадлежавших государству, перешла в бессрочное пользование непосредственно крестьянам, для организации ими производственных кооперативов. Такие кооперативы связаны с государством контрактом, но обладают большей самостоятельностью, чем госхозы. Была разрешена индивидуальная трудовая деятельность водителям такси, домовладельцам, работникам службы быта и др. — всего около 200 тысяч человек, или 5,5 процентов экономически активного населения. На специальных рынках была узаконена торговля продуктами питания и изделиями народных промыслов по ценам, определяемым спросом и предложением.
Для привлечения конвертируемой валюты, в стране было установлено её свободное обращение. Открылись валютные магазины, кубинцам предоставлено право получать валюту от родственников из-за рубежа (по оценке, ежегодный размер денежных переводов составляет около 500 миллионов долларов) и открывать валютные банковские счета без указания источника происхождения денег.
Значит, процесс реальных перемен все же пошел, хотя и замедленным темпом, в направлении формирования своего рода двухсекторной модели. Она характеризуется, с одной стороны, сохранением доминирующего государственного сектора, с другой — минимальным пространством для частной хозяйственной инициативы без права использования наемной рабочей силы, а также жестко регламентируемым допуском иностранного капитала в немногих отраслях кубинской экономики.
Процесс изменений и адаптации второй половины 90-х годов при всей своей ограниченности и осторожности дал определенные результаты, которые невозможно отрицать. Налицо симптомы некоторой нормализации хозяйственной жизни и обеспечения продовольствием и энергетическими ресурсами. Возобновился рост производства товаров и услуг. Обозначилась сфера товарно-денежных отношений (пусть даже за счет параллельной долларизации). Существенно диверсифицировалась географическая структура внешнеэкономических (да и внешнеполитических) связей. Произошло замещение доминирующих партнеров советской эпохи. Их место заняли в основном представители Евросоюза и Канады. В настоящее время можно констатировать, что Куба нашла частичное решение своих проблем теперь уже вполне самостоятельно, без содействия «большого донора».
В итоге в 1994 году был остановлен спад производства, стало увеличиваться поголовье скота и производство молока.
Произошедшие реформы не стали возвратом к прошлому. Экономика страны по-прежнему находится под контролем государства, не потеряны социальные завоевания.