Видимость

Что, черт побери, случилось между тогда и сейчас? Это воспоминание было мне нужно больше всего. Хоть все они и были информативными, ни одно из них не показывало что-то новое, фактически все они были одинаковыми, показывая любовь, которую делили Данте и я.

— Привет, — тихий голос Малика пробился сквозь мой туман.

Я моргнула, отгоняя еще одно болезненное воспоминание.

— Ты принес?

Он кивнул и вытянул белый бумажный пакетик перед собой, подальше от камеры в углу на потолке. Мы обменялись взглядами. Нам обоим было больно оттого, что мы знали, что должно случиться.

Я поднялась с дивана и подошла к нему, встав так, чтобы его тело полностью загораживало камеру. Забрав пакет, я достала ручку из стола.

— Что, черт побери, происходит?

Он уставился на то, что я написала на бумажном пакете. Он моргнул, нахмурившись. Подняв глаза, он сглотнул.

— Ничего.

Я нахмурилась, понимая, что он лжет.

— Понятно...

Он закрыл глаза, не давая мне увидеть вину в его взгляде.

— Стар...

— Фэй, — прошептала я, поправляя его.

Он открыл рот от удивления. Я не дала ему шанса ответить на вопрос, прошла мимо него и поднялась по лестнице. Во мне рос гнев из-за его молчания, хотя для меня это не было большим сюрпризом. Данте владел Маликом так же, как и мной. Мы не были его семьей или друзьями. Мы были его собственностью, вещами, которые можно контролировать, и которыми он манипулировал в угоду своим личным извращенным желаниям.

Стены ванной, казалось, обступили меня, когда я захлопнула дверь и закрыла ее за собой. Уставившись на пакет, я была не уверена, что хотела делать тест. Я уже знала ответ. Слезы начали жечь глаза, прежде чем я пописала на эту гребаную штучку.

Я не могла родить ребенка Данте, не этому Данте, которым он стал сейчас. Тому, из воспоминаний, черт возьми, с радостью бы родила. Этот ребенок был создан порочной и жёсткой фантазией, той самой, в которой он винил меня. Он сказал, что это была моя прихоть, но я точно знала, что такого быть не могло. У меня не было доказательств, только лишь предчувствия, что это был эксперимент, который пошел не так.

Данте сказал, что раньше он был морской свинкой для милого доктора, и я задалась вопросом, а не было ли всё это экспериментом, который пошел не так, как надо, только морской свинкой на сей раз была я. Я была всего лишь лабораторной крысой.

Я вытащила коробочку из пакета и пробежалась пальцами по надписи на ней, и тут всплыло еще одно воспоминание.

— Я не могу это сделать.

— Ты должна, — сказал он решительно позади меня. — Тебе нужно это знать так же, как ему... и мне.

Я нахмурилась. Как результат мог отразиться на нем? Я стряхнула с себя его слова и повернулась, исчезнув в ванной, розовая длинная коробочка показалось мне такой тяжелой в моей руке.

Когда я вернулась, он стоял, нервно сплетя пальцы рук и ожидая меня. Он лишь взглянул на мое бледное, в слезах, лицо, и открыл для меня свои объятия.

— Ш-ш, — прошептал он, когда я упала в его руки и зарыдала. — Всё будет хорошо, Фэй. Обещаю.

Я втянула в себя воздух, когда легкая дрожь пробежала по мне. Это было самое странное воспоминание из всех. Меня не отпускал вопрос, как результат отразится на нем.

Я тряхнула головой, отгоняя мысли, понимая, что сойду с ума, если попытаюсь разобраться в них. Глубоко вдохнув, я вытащила тест из коробочки и кивнула сама себе.

Я была удивлена, увидев Малика возле двери, когда я вышла из ванной и прошла в спальню, мои ноги дрожали, а сердце бешено колотилось.

— Ну?

Я быстро покачала головой, смахивая пот, который от отчаяния бежал по моему лбу. Я уже знала, что там будет, мне не нужны были доказательства. Долгий вопль вырвался из моего горла, когда моя жизнь мгновенно изменилась с появлением одного синего плюсика.

— Стар, — прошептал мне Малик, выражение его лица было такое же опустошенное. — Стар, — он сделал шаг ко мне.

Я сделала шаг назад и прошипела:

— Скажи мне, что происходит.

Выражение его лица исказилось.

— Я не могу, — с болью в голосе прошептал он, и этого было достаточно, чтобы я всё поняла. — Пожалуйста, Стар, — упрашивал он меня, пока мои рыдания эхом отражались в комнате.

Я не могла дышать, стены сужались вокруг меня, а в ушах начало звенеть. Малик сделал еще один шаг ко мне. Я накинулась на него, гнев взял верх надо мной. Пока я кулаками колотила по нему, он стоял и терпел это, позволяя мне выплеснуть всё на него. Его тело было моей боксерской грушей, пока я лупила его, мои слезы и всхлипы были такими же гневными, как и удары.

Я знала, что Малик заботится обо мне, но его преданность и привязанность к Данте были намного сильнее.

— Нет! — вскрикнула я, когда он поймал меня в объятия. Я оттолкнула его и влепила пощечину, завершив этим выплескивание гнева.

Он прижал свою ладонь к лицу, когда мой удар обжег его.

— Фэй! Меня зовут Фэй! Пошел ты! — выплюнула я. — ПОШЛИ ВЫ ВСЕ! С меня хватит!

Я рванула через дом. Невзирая на последствия, я сваливаю, даже если мне придется самой плыть до земли, даже если я утону в океане, мне плевать. Я больше не могла вынести ни секунды в этом доме, не говоря уже обо всей жизни. Независимо от того, возвратятся или нет мои воспоминания, я хотела быть свободной от деспотичного ублюдка, который это со мной сделал.

Стены мелькали мимо меня, пока мои ноги всё быстрее и быстрее несли меня. Мое сердце так бешено колотилось, что я подняла руку и прижала ее к груди, пытаясь остановить боль, жгущую меня изнутри.

Дверь ударилась о стену, когда я распахнула ее и вырвалась из дома. Я чувствовала траву своими босыми ногами, и она успокаивала меня и подгоняла бежать быстрее.

И наконец, когда я добралась до небольшого пирса, весь мир накренился, а вспышки и крики ослепили меня.

Я был так напряжен. Я знал, о чем она говорила с Маликом, и что именно она просила ей достать. Она думала, что в его лице заполучила союзника, и в каком-то плане, так оно и было. Но Малик знал, что та рука, которая его кормит, может, не колеблясь, сломать ему шею, если он будет мешать. Он уважал Стар и испытывал к ней привязанность, которую пытался подавить... но не смог. Она была инфекцией. Как только она попадала в кровь, ты никак не мог избавиться от нее. Я был ярким тому примером.

Я влюбился в одиннадцатилетнюю Стар. Я помню, как впервые увидел ее при свете луны. Вещи из грузовиков всё еще перетаскивали, пока ее семья въезжала в тот самый дом. Даже когда село солнце, они продолжали заносить мебель в дом.

Я жил на несколько улиц выше, в более ухоженном районе. Заметив меня, она улыбнулась. Я опаздывал домой, и мой отец мог наказать меня, но я не двигался с места. Мне было всего лишь тринадцать, но я чувствовал эту проскочившую искру, установившую между нами связь. Ее мать затащила ее внутрь дома.

Я пялился на дом в ожидании до тех пор, пока грузовик не уехал, затем шторка на окне отодвинулась, и зеленые глаза вновь уставились на меня.

На следующий день она оказалась в моей школе. В столовой она прошла прямиком ко мне и положила передо мной рисунок. На нем был я на своем велосипеде рядом с ее домом. Я был как живой. Она даже передала увлеченный взгляд моих глаз. Как могла такая юная девочка так прекрасно рисовать?

Все взгляды уставились на эту наглую девчонку, которая поставила свой поднос рядом с моим, и села за столик рядом со всеми моими друзьями.

— Привет, я Фэй! — сказала она, широко улыбаясь и протянув свою руку мне. Я пару раз моргнул, прежде чем взял ее руку в свою. Я опустил взгляд и увидел едва заметную родинку на ее запястье.

— Она в форме звезды, — пробормотал я. Она приподняла брови, но я улыбнулся, повернулся ко всем и сказал: — Это Стар. Она со мной.

В течение шести лет она была рядом со мной, мы были одним целым. Я отличался от большинства наших друзей. Внутри меня было что-то, что отделяло меня эмоционально от всех, кроме нее. У меня были проблемы с послушанием, и всё это происходило из-за того, что я никогда не чувствовал себя частью своей семьи. Мой отец работал в индустрии развлечений и хотел того же для своих детей, но мне это не подходило.