Мимикрия в СССР

— Валя, сестра, как хорошо, что ты приехала! Хотя я догадываюсь, что тебя вдруг привело сюда: мама вызвала, надеется, что ты уговоришь меня не жениться.

— Ты угадал. Что это ты задумал жениться в двадцать лет? Походи еще пару лет холостяком, наберись ума, тогда и женись. Я все надеялась, ты поедешь учиться дальше.

— Зачем мне учиться? Пять лет потеть над книгами, сдавать экзамены, жить на хлебе и воде? У меня и так хорошая специальность и я зарабатываю больше, чем инженер. Ты сколько получаешь в месяц?

— Пятьсот рублей.

— А я в этом месяце заработал семьсот, и я получил свою профессию, сварку металлов, за полгода! Я стахановец, меня главный инженер депо лично знает!

— Знаю я вас, стахановцев. Лезешь из кожи вон, перевыполняешь нормы, а потом за тобой все остальные рабочие тянись!

— Нет, какие там у меня нормы! Я заработал, прежде всего, сверхурочными. А стахановец я потому, что берусь делать такую работу, какую не хотят делать другие. Вот вчера я заварил трубу в горячем паровозе. Нормально нужно ждать несколько часов, пока паровоз остынет, чтобы ремонтировать внутри, а я полез в горячий, надел на себя побольше тряпья, обернулся асбестовыми фартуками и полез. Работал, как пес в аду, и заварил. Сэкономил несколько часов простоя паровоза. У нас в депо, когда нужно сделать что-либо в особенно трудных условиях, всегда вызывают меня, — сказал он хвастливо.

— Вот это-то и плохо. Ты сделаешь невозможную работу один раз, а потом других уже будут заставлять делать то же самое, сделал же это Иванов! Я отлично все это знаю. Ты, мальчишка, полез в горячую топку и тебе ничего, а потом заставят лезть пожилого рабочего, он не выдержит, и за это его повесят на черную доску[9] или допекут иначе. В другой раз ты прежде, чем совершать подобные "трудовые подвиги", подумай, что после тебя других заставят повторить это и уже не как подвиг, а как рутину.

— Я подаю пример только сварщикам, а они все молодые ребята. Хорошенькое же ты дело мне советуешь! Надеюсь, у себя на фабрике ты осторожнее. Узнают, живо упекут тебя в лагерь.

— Я у себя так не советую, я хочу только напомнить тебе об истинном положении, чтобы ты не был эгоистом, а помнил и других. Твое поведение показывает, что ты еще мальчик, а ты собираешься жениться. И зачем тебе спешить? Насколько я знаю, вы и познакомились не очень-то давно. Узнайте друг друга лучше, тогда и женитесь.

— Мы уже и так хорошо друг друга знаем. Я ее люблю! И почему это мама хочет нас разбить, не понимаю. Вера и так старается ей понравиться. Ты знаешь, она заведующая магазином, и всегда говорит маме, когда будут продавать обувь или мануфактуру, чтобы мама могла прийти пораньше и захватить, даже сама покупает для нас вещи, когда можно. Такую невестку выгодно иметь, мама сама не понимает своей пользы!

— Мама заботится о твоем счастье.

— Я сам лучше знаю, когда я счастлив, а когда нет. Мама хочет, чтобы я женился на Люсе, а я не хочу.

— Зачем же ты напозволял с Люсей, если не собираешься жениться?

— Она сама этого хотела.

— Ну, это ты мне не ври. Молоденькая девушка, неопытная, сама хотела, чтобы ты сделал ее несчастной?

—Ты, Валя, не знаешь, как было дело, и не берись судить.

— Все такие поступки делаются одним способом, дело только в подробностях. Когда произвели на свет ребенка, нужно брать на себя ответственность за его воспитание. Вот ты, герой, в горячую топку полез, а ведь брать на себя ответственность за свои поступки — это тоже геройство.

— Я согласен платить, если ребенок родится.

— Это самое легкое, согласен или не согласен, тебя суд заставит платить.

— Что же, я должен связываться с ней на всю жизнь из-за ребенка, несмотря на то, что она мне теперь противна! — закричал Алеша. — Как ты можешь советовать мне не жениться на Вере, если ты даже ее не видела?

— Я тебе не советую не жениться на Вере, я тебе советую вообще подождать жениться.

— В этом деле я ни в чьих советах не нуждаюсь! — сказал он и ушел, хлопнув дверью.

Через две недели Алексей женился.

29

Однажды у нас было заседание бюро ФЗК, на котором присутствовал секретарь партийного бюро тов. Хубиев. После заседания мы немного задержались и Хубиев сказал мне:

— Знаете, тов. Богдан, вам пора подумать о вступлении в ряды партии, подавайте заявление, а я подыщу вам поручителей.

Я уже некоторое время этого ожидала и приготовилась .

— Я уже сама об этом задумывалась, тов. Хубиев, но пока не могу этого сделать.

— Что же вас удерживает?

— Да прямо неудобно и говорить… Каждый раз, как я задерживаюсь вечером на мельнице или на собрании, у меня дома неприятности: муж сердится, он у меня страшно ревнивый. Ну, а если я буду член партии и мне нужно будет еще чаще оставаться на собрания? Мне просто житья не будет!

— Да вы что?! — удивился Хубиев. — Культурный человек, ученый и ревнивец! Удивительно! Я вот татарин, вырос среди магометан, а преодолел в себе это чувство. Никогда не возражаю, если моя жена уходит на собрания или на митинги, даже рад. Остаюсь с детьми, если есть время. Что же вам, трудно с ним жить?

— Нет, мы живем хорошо, только я стараюсь не раздражать его понапрасну.

— Я уже не раз замечал, что как раз среди интеллигенции и встречаются вот такие пережитки прошлого; среди рабочих это реже. Недаром рабочие — это передовой класс!

— Это не зависит к какому классу человек принадлежит, просто уж такой характер.

— Нет, все зависит от воспитания; таких людей нужно перевоспитывать.

— Знаете, тов. Хубиев, я не считаю, что нужно обязательно вступать в партию. Ведь сам тов. Сталин сказал недавно, что в народе есть много беспартийных большевиков, которым нужно доверять. И если у меня есть вот такая загвоздка, приходится с этим считаться.

— Мы еще с вами об этом поговорим.

Я промолчала. Я видела, что мои слова произвели на него впечатление.

Сережу позабавило, что я выставила его ревнивцем. За все годы, что мы знаем друг друга, я ни разу не заметила, чтобы он ревновал, но все же в моем заявлении секретарю партии, что мое вступление в партию нарушит мое семейное счастье, была доля правды. Однажды, уже долго спустя после того как мы поженились, я как-то сказала Сереже, не помню, по какому случаю:

— Тебе повезло, что у тебя жена не партийная.

— Иначе не могло быть. Я ни за что не женился бы на партийной.

— Так что же, — обиделась я, — если бы я была комсомолка, так ты меня не полюбил бы? Я думаю, полюбить можно человека, а принадлежность к партии часто бывает только наружной шелухой. Многие записываются в комсомол только для того, чтобы легче было поступить в институт.

— Это, конечно, так, только меня эта, как ты говоришь, наружная шелуха, всегда отталкивала. Любовь и комсомолка для меня всегда были несовместимы.

— Жаль, что я этого не знала раньше.

— Я думал, ты знала, а почему тебе теперь жаль?

— Я иногда сильно ревновала к тебе Таню. Я помню, ты раз провожал нас в Кропоткин и на вокзале так долго и ласково смотрел на нее, что в вагоне, когда я залезла на верхнюю полку, я даже заплакала от горя, думала, ты полюбил ее.

Сережа был удивлен и позабавлен:

— Таня очень привлекательная девушка, и к тому же твоя лучшая подруга, почему я должен был быть к ней недружелюбен?

— Одно дело дружелюбие, а другое не спускать с нее глаз целый час.

Родители Сережи купили себе дом в Ессентуках и перебрались жить туда. Дом они купили довольно большой, двухэтажный, к дому примыкает фруктовый сад, в конце которого протекает небольшая горная речка, названная бабушкой "вонючка". В эту речку по утрам спускается вода из грязелечебниц и тогда от речки пахнет серой; после полудня, когда лечебница на работает, вода в речке чистая. Дом расположен на возвышенности совсем недалеко от парка с целебными источниками. Из окон второго этажа виден парк, потом город Ессентуки, потом горы, поднимающиеся все выше и выше и заканчивающиеся снеговою цепью Кавказского хребта. Приезжающая на отдых и лечение публика — "курортники" — в этой части города не живут, отсюда далеко до базара, магазинов, лечебниц, и никакого сообщения, кроме пешеходного. Улица, на которой стоит дом, называется "Тихая".

9

Две доски, окрашенные черной и красной краской, висят при входе на предприятие или возле конторы. На красной пишут фамилии рабочих, давших отличные результаты работы — это доска почета. На черной — проштрафившихся — это доска позора.