Страница 39 из 92
— Тогда его принимают в Общество.
— Куда?
— В благотворительное общество… Тогда я тащу его к Фрэнки, а остальное уже не мое дело, я не любопытен. Мне надо только доставить новичка к нему, и все.
— Где ты встречаешься с ним?
— По-разному. На этот раз встреча назначена вечером в среду около восьми на углу Стейт и Адамс.
— Думаю, он не будет слишком разочарован, если разминется с тобою, — сказал Саймон.
— Послушайте, — выдохнул Малыш. — Я вам все выложил…
— Вот-вот, — оборвал его Святой. — Это может войти у тебя в дурную привычку. Тем более что ты мог бы рассказать о нашем разговоре Фрэнки или даже самому Королю… Ты можешь позвать Сэмуэля, Хоппи?
Тот немедленно выполнил просьбу во всю мощь своих легких, да так, что задрожали стекла. Через пару секунд на пороге появился Колченогий Сэмми в сопровождении маленького невзрачного человечка.
— Закончили? — весело поинтересовался он. — Совсем забыл представить своего компаньона. Фингерс Шульц. Ты его должен помнить, Хоппи.
— Еще бы.
Шульц кивнул присутствующим, продолжая щуриться от яркого света.
— С такой махиной одному не управиться, и без Шульца мне пришлось бы туго, — словно оправдываясь, объяснил Сэмми.
— Подержите этого типа с недельку подальше от чужих глаз.
— С удовольствием. Когда захотите его отпустить, дайте мне знать.
— Обязательно. Пошли, Хоппи. — Последнее, что Святой увидел, обернувшись в дверях, было мертвенно-бледное лицо насмерть перепуганного Малыша.
V
Они встретились за ленчем в ресторане. Когда официант подвел ее к его столику, Саймон был поражен. Черты ее лица почти стерлись в памяти, тем более что последний раз он видел ее больше года назад. И тогда на ней были напудренный парик и юбка с кринолином.
Во плоти и крови, в модном платье Моника не стала менее привлекательной, не потеряла ни грана своей красоты, а просто стала другой. И уж, конечно, не имела ничего общего с персонажами, которых играла.
Ее движения подчеркивали ту удивительную уверенность в своих силах, которая делает женщину привлекательной вдвойне. Сшитое дорогим портным платье выгодно подчеркивало красоту ее фигуры, грациозно покачивавшейся в такт шагам, когда она направлялась к его столику. Святой встал, чтобы приветствовать ее, и голос его звучал довольно неестественно, а слова были удивительно банальными.
Пока официант выполнял заказ, они молча разглядывали друг друга. Саймон слегка откинулся в кресле и наслаждался созерцанием самой Моники Веринг. Ее красивое подвижное лицо излучало обаяние и ту неповторимую живость, воспетую критиками всех рангов, которая делала ее неотразимой. Три поколения актрис семейства Веринг несли в себе это неподражаемое обаяние, которое передавалось от матери к дочери, как пламя свечи.
Сегодня Моника выглядела чуть усталой, но живой и обаятельной, как всегда, кроме того, ее снедало любопытство. Запах духов был под стать ее внешности, и Саймон поймал себя на мысли, что ему хочется придвинуться поближе.
— Ну, мистер Темплер, — прервала она затянувшееся молчание своим бархатным низким голосом, который приятно щекотал ему нервы, — вы всегда так пристально рассматриваете ваших визави?
— Безусловно, особенно если они хоть как-то могут сравниться с вами, — нашелся Святой.
Она сделала недовольную гримаску, по которой было видно, что к подобного рода комплиментам привыкла, хотя и не отвергает их целиком.
— Угостите меня сигаретой и расскажите, наконец, то, что я жду.
Манипулируя с зажигалкой, он еще раз попытался оценить варианты. Самым разумным с его стороны было бы избегать ее участия в этом деле под любым предлогом. Моника Веринг рождена, чтобы играть ведущие роли в том призрачном мире сцены, который принадлежит ей по праву. И ее пробы в необычной роли в мире чужом, холодном и жестоком, были, мягко говоря, неразумны. С ее темпераментом она вряд ли долго сможет оставаться в стороне и довольствоваться только той информацией, которой он сочтет нужным поделиться. И уж конечно, в этой драме нет места ее финальному выходу перед восторженно рукоплещущей публикой.
Так утверждала безжалостная логика жизни. Но желание видеть ее снова и снова было сильнее любой логики.
— Пока еще рано делать какие-то выводы, слишком мало информации, — начал он уклончиво.
— Что произошло прошлой ночью? — Она доверительно наклонилась к нему. — Помните, я начала эту игру первой.
— Я просто не мог не помочь одной старой женщине, за которой давно уже следил с неподдельным интересом. — Саймон попытался уклониться от прямого ответа. — Мне нужно было выявить остальных действующих лиц. Главный герой этого спектакля слишком осторожен, раскрыть его инкогнито — дело непростое и чересчур опасное.
— Вы не можете вот так выставить меня за дверь.
Должны же вы помнить, что у меня свои причины вмешиваться в это дело.
— Будет у вас такая возможность. Просто я пока не знаю, где ваша помощь понадобится больше всего.
Святой краешком глаза наблюдал за ее реакцией, но Монику Веринг провести было невозможно.
— Поберегите свое красноречие для других, — оборвала она, — и давайте перейдем к делу. Что удалось вытянуть из Малыша?
— Боюсь, что очень мало.
И он подробно рассказал ей о событиях вчерашней ночи, разве что утаил адрес Колченогого Сэмми.
— Пожалуй, он рассказал все, что знает. Король не протянул бы и недели, если бы всякая мелкая сошка могла бы ткнуть в него пальцем. Малыш может умалчивать только о своей роли в убийстве Ирвина. Допустим, вытащим мы из него признание, но в суде такие вещи не пройдут, так что, возможно, нам придется ликвидировать его своими силами.
Его голос звучал достаточно убедительно, чтобы не оставить сомнений в серьезности намерений.
— Тогда мне снова придется сыграть роль нищенки, — предложила она, но Святой отрицательно покачал головой.
— Не хотелось бы критиковать вашу игру, но, мне кажется, надо подойти к делу с другой стороны; для вас будет другая роль. Мы не можем так безрассудно рисковать.
Прошло три долгих томительных дня. Фрэнки Вейс так и не явился в среду вечером на встречу с Малышом. После часа бесцельного ожидания Святой испытал знакомое чувство неприятного холодка, пробравшего его до самых корней волос. Инициатива снова уходила из рук. Оставалось только надеяться, что Фрэнки не насторожит исчезновение Малыша. Обычный побег с выручкой, такое случается сплошь и рядом. Должны быть и другие сборщики дани, которые продолжали действовать, — на этом и был построен расчет Святого.
Теперь по вечерам он становился нищим. Для этого не требовалось столько грима, как для Моники Веринг — достаточно было нескольких штрихов, которые добавили ему с десяток лет, соответствующий гардероб и темные очки довершили дело. Оставалось только сделать отсутствующее выражение лица, взять в руки белую трость и жестяную кружку, и перед вами был один из многочисленных попрошаек, что часто встречаются на улицах. Время от времени Хоппи выходил с ним на связь, остальное время тратя на свои упражнения с дробью.
Три дня пролетели незаметно. Удача неожиданно предстала перед ним в образе Лоры Уингейт, впрочем, возможно, здесь не обошлось без Стефана Элиотта, хотя тот и не бросал монетку в жестяную кружку Саймона.
— Какой несчастный слепой, — раздался ее приторный голос. — Я всегда так сочувствую… Вот вам.
Она была женщиной, словно сошедшей с картин Мери Петти. Над выдающимися формами нависал двойной или тройной обильно напудренный подбородок. Весь вид ее сразу наводил на мысль о благотворительности. Рядом с ней стоял молчаливый седовласый джентльмен, смотревший куда-то в сторону и нервно теребивший цепочку карманных часов.
— Благодарю вас, — пробормотал Святой. — Храни вас Господь, мадам.
— Спасибо. Я всегда испытываю необходимость помогать несчастным и обездоленным.
— Лора, мы опаздываем. — Мужчина продолжал теребить цепочку.