Страница 55 из 92
— Да, ужь объ этомъ я попрошу васъ.
Она совсѣмъ успокоилась и глядѣла побѣдительницей. Долгіе годы ея удивительнаго существованія и всевозможныхъ приключеній научили ее жить настоящей минутой.
— Но все ж позвольте узнать, — спросилъ я ее, — что такое вы хотѣли сообщить мнѣ столь важное о Россіи и зачѣмъ обращались къ моему патріотизму?
Она навѣрное забыла ужь содержаніе своей записки, по крайней мѣрѣ забыла роль, которую долженъ былъ играть тутъ ея «хозяинъ». Она сказала:
— Ну, это къ хозяину не имѣетъ никакого отношенія! Я давно хотѣла съ вами поговорить объ этомъ; но не рѣшалась… а вотъ сегодня рѣшилась и докажу вамъ этимъ свое безконечное довѣріе. Опять таки, malgré tout, я гляжу на васъ какъ на друга…
— Благодарю за честь! — улыбнувшись поклонился я.
Она или не замѣтила, или сдѣлала видъ, что не замѣтила моего тона.
— Видите ли, что это такое, — начала она, — вы скоро ѣдете въ Петербургъ, устройте очень важное и очень полезное для Россіи дѣло. Я хочу предложить себя тайнымъ агентомъ русскаго правительства для Индіи. Чтобы помочь торжеству моей родины надъ этими подлыми англичанами — я способна на все. Я ненавижу англійское правительство въ Индіи, съ его миссіонерами — все это личные враги мои, алчущіе моей погибели. Ужь одного этого достаточно, чтобы я всю свою душу положила въ борьбу съ ними… А что я могу надѣлать имъ большихъ бѣдъ въ Индіи — это вѣрно… и только одна я, никто больше не годится для такой роли! Мое вліяніе на индусовъ громадно — этому мнѣ легко представить сколько угодно доказательствъ… За мной, по одному моему знаку, двинутся милліоны индусовъ… Я легко организую громадное возстаніе… Я ручаюсь, что въ годъ времени вся Индія будетъ въ русскихъ рукахъ… Пусть мнѣ только дадутъ денежныя средства… многаго мнѣ не надо — вы вѣдь знаете меня въ этомъ отношеніи! — пусть мнѣ дадутъ возможность проникнуть въ Индію черезъ Россію, такъ какъ инымъ путемъ, послѣ дѣла Куломбши и миссіонеровъ, я не могу туда пробраться, — и я совершу одно изъ величайшихъ историческихъ дѣяній!.. Я ужь нѣсколько лѣтъ тому назадъ, еще во время министерства Тимашева, предлагала это; но не получила никакого отвѣта… А теперь… теперь это для меня еще легче… въ годъ все устрою… Помогите мнѣ въ такомъ патріотическомъ дѣлѣ!..
Такъ вотъ до чего она додумалась! вотъ какое мщеніе хочетъ готовить англичанамъ, ее не оцѣнившимъ! Нѣтъ никакого сомнѣнія, что она искренно увлеклась этимъ планомъ и считала его легко исполнимымъ.
— Я не могу взять на себя хлопоты въ такомъ дѣлѣ,- сказалъ я, — но вотъ что я вамъ посовѣтую, если вы дѣйствительно желаете совершить «историческое» дѣяніе и это не фантазія, которую вы завтра же забудете: то, что вы сейчасъ мнѣ сказали — изложите подробно и обстоятельно на бумагѣ, приведите всѣ доказательства вашего вліянія на индусовъ, объясните вашъ планъ дѣйствій и т. д. Эту бумагу пошлите Каткову, съ которымъ у васъ уже давно сношенія и переписка. А затѣмъ — ждите его отвѣта. Если вы боитесь послать такой документъ по почтѣ, дайте его мнѣ, и я обѣщаю вамъ, что передамъ его Каткову. Вотъ все, что я могу сказать вамъ и сдѣлать…
Она была крайне недовольна и, по тому, какъ она взглянула на меня, когда я говорилъ, что могу взять съ собою ея документъ и передать его Каткову, я даже подумалъ — не боится ли она такого документа именно въ моихъ рукахъ. Какъ бы то ни было, она ни разу не возвращалась къ разговору объ этомъ предметѣ до самаго моего отъѣзда изъ Вюрцбурга.
XXI
Дня черезъ два или три я узрѣлъ пріѣхавшую изъ Россіи госпожу X. Она трижды, по-русски, облобызалась со мною и въ отмѣнныхъ выраженіяхъ выразила свою радость по случаю нашей вторичной встрѣчи. Я даже провелъ съ ней двое сутокъ вдвоемъ, благодаря поѣздкѣ, совершенной нами въ Нюренбергъ, на выставку разныхъ рѣдкостей. У меня сохранились объ этой поѣздкѣ самыя смѣшныя, комичныя воспоминанія. Полагаю, что мои читатели не поскучали бы, еслибъ я вздумалъ поближе ихъ познакомить съ этой весьма интересной, какъ по внѣшности, такъ и по внутреннимъ, сердечнымъ и душевнымъ качествамъ, особой. Не скученъ былъ бы также и разсказъ о ея мщеніи, которому она подвергла меня за то, что я, разглядѣвъ Елену Петровну, ушелъ отъ знакомства съ нею. Но я разсказываю о моихъ сношеніяхъ съ Блаватской, а не съ ея родными, и не выхожу изъ намѣченныхъ мною рамокъ.
Вслѣдъ за госпожей X. въ Вюрцбургъ пріѣхали Синнеттъ съ женою и Могини съ миссъ Арундэль, той самой пожилой дѣвицей, обладавшей лицомъ, блестѣвшимъ, какъ мѣдный самоваръ, и очками на вздернутомъ носу, съ которой я познакомился у Гебгардовъ въ Эльберфельдѣ. Могини жилъ въ Лондонѣ у этой особы. Теперь она тоже не отпустила его одного къ «madame» и была всецѣло поглощена имъ, что его, какъ я замѣчалъ, весьма тяготило. Я заходилъ въ квартиру Елены Петровны, чтобы побесѣдовать съ госпожей X. и послушать ея разсказы о разнаго рода чертяхъ, мертвецахъ и ихъ продѣлкахъ. Иной разъ мы отправлялись съ нею гулять, оставляя миссъ Арундэль съ Могини, а Синнетта съ Блаватской. Они теперь по нѣскольку часовъ въ день были заняты работой, — «madame» диктовала этому «отличному редактору» самую новѣйшую правду о своей жизни. Мистриссъ Синнеттъ, очень запуганная и видимо несчастная дама, изображала изъ себя блѣдную и безмолвную тѣнь.
Скоро миссъ Арундэль уѣхала обратно въ Лондонъ, взявъ съ собою не только Могини, но и Баваджи. Я тоже собрался покинуть Вюрцбургъ. Наканунѣ моего отъѣзда, зайдя къ Блаватской, я засталъ ее съ какимъ-то письмомъ въ рукахъ, вылѣзающую изъ кожи отъ бѣшенства, кричащую и бранящуюся на весь домъ.
— Что такое? что такое? — спрашивалъ я.
— Да помилуйте! — завопила, именно — завопила она, — вотъ уже второй разъ этотъ негодяй выкидываетъ со мною такую штуку!..
— Какой негодяй? какую штуку?
— Все онъ же, Донъ-Жуанъ нашъ Калькуттскій, Могини! Представьте, тутъ всякія пакости, сплетни, «психисты» доканываютъ, а онъ амуры завелъ съ какой-то англо-французской Бибишкой!.. Вотъ огненное любовное посланіе, полное клятвъ, сладкихъ воспоминаній и… многаго другого… подписано: Bibi… Она думала, что онъ еще здѣсь…
— А онъ уѣхалъ и… вы распечатали письмо, ему адресованное…
— Слава Богу, я имѣю право читать всю переписку «челъ»! Нѣтъ, вотъ негодяй… и въ такое время! Ужь разъ это было… клялся, что никогда больше не будетъ… я простила его… и вотъ!
— А какъ же вы увѣряли, что онъ никогда въ жизни и не подходилъ близко ни къ одной молодой особѣ женскаго пола?.. какъ же онъ не только женщинамъ, но и мужчинамъ не протягиваетъ руку, чтобы не оскверниться?!..
— А, да черти бы его взяли, этого болвана! — заглядывая въ письмо и вѣрно напавъ на что-нибудь особенно убѣдительное, закричала внѣ себя «madame», — хорошъ аскетъ! да у него въ Индіи жена и дѣти остались!
Я не могъ удержаться отъ хохоту и поспѣшилъ уйти.
Передъ отъѣздомъ я пришелъ проститься.
Разставаясь я говорилъ:
— Ну вотъ, Елена Петровна, насталъ разлуки нашей часъ и, теперь, уже послѣдней разлуки. Выслушайте искренній совѣтъ мой, идущій и отъ головы моей и отъ сердца: пожалѣйте себя, бросьте всю эту ужасную канитель, отойдите отъ теософическаго общества, какъ не очень давно сами хотѣли, лѣчитесь въ тишинѣ и пишите. У васъ настоящій литературный талантъ, онъ можетъ давать вамъ и средства къ жизни и удовлетвореніе вашему самолюбію. Вы такъ легко работаете — пишите же, пишите въ русскіе журналы, обо всемъ, что видѣли и знаете, только бросьте все это, всѣхъ этихъ махатмъ и челъ, всѣхъ этихъ англичанъ и индусовъ… Пусть хоть вечеръ вашей жизни будетъ тихъ и ясенъ. Не берите лишней тягости на душу, остановитесь…
— Поздно! — глухо сказала она, — для меня возврата нѣтъ.
И тотчасъ же, совсѣмъ уже инымъ тономъ, прибавила:
— Знайте, что всѣ предсказанія «хозяина» исполнятся… теперь уже не позже какъ черезъ полтора мѣсяца!
Этими послѣдними словами она дала мнѣ возможность разстаться съ ней навсегда безъ чувства жалости…