Страница 31 из 53
Несмотря на разныя неправды и ошибки нашей дипломатіи, много разъ покидавшей безъ помощи нашу всегда вѣрную геройскую союзницу, подчасъ оскорблявшей ее недовѣріемъ и несправедливыми обвиненіями, — народъ черногорскій ни разу не усомнился въ Россіи и продолжалъ вѣрить въ непоколебимую правду и любовь къ Черногоріи русскихъ царей, приписывая всѣ случавшіяся обиды и ошибки недобросовѣстности царскихъ слугъ.
Когда одинъ изъ нашихъ путешественниковъ спросилъ перваго попавшагося мальчишку въ черногорской деревнѣ, слышалъ ли онъ что-нибудь о русскихъ и русскомъ царѣ, то ребенокъ отвѣчалъ ему: «Руси су братя наша, а царъ руски е велики пріятео (пріятель) нашега господара и безъ нега (него) нашъ господаръ ништа не ради (ничего не дѣлаетъ)». Почти тѣми же словами выражали мнѣ десятки разъ простые черногорцы, рыбаки, хозяева кофеенъ, войники, — свой взглядъ на русскій народъ и русскаго царя.
Взглядъ этотъ выразился и во множествѣ старыхъ и новыхъ пѣсенъ черногорцевъ, извѣстныхъ каждому здѣшнему пастуху, который такимъ образомъ съ дѣтства пріучается представлять себѣ русскаго царя, какъ естественнаго защитника и друга Черногоріи; «онъ брачу црногорце люби, као свое русе на Русіи» (онъ также любитъ братьевъ черногорцевъ, какъ своихъ русскихъ въ Россіи), поется въ одной изъ такихъ пѣсенъ. Россію черногорецъ представляетъ себѣ какъ величайшую и сильнѣйшую страну, съ которой не подъ силу сладить цѣлому міру, которая захватываетъ собою полъ-свѣта.
«Полгода солнце свѣтитъ русской землѣ, а полгода ужъ остальному свѣту», поетъ другая черногорская пѣсня.
Еще одна пѣсня ихъ такъ выражается о русскомъ царѣ:
Какъ отзвучіе этой пѣсни, черногорцы часто говорятъ промежъ себя: «Да би Русіе ніе било, не би било креста одъ три прста (трехперстнаго креста)».
Самому тяжкому испытанію въ своей вѣрности Россіи подверглись черногорцы въ 1803 году, въ царствованіе Александра Благословеннаго, когда русская дипломатія, руководимая людьми, совершенно чуждыми славянству. и историческимъ задачамъ Россіи, едва-было не совершила величайшей несправедливости относительно благороднѣйшаго и великодушнѣйшаго вождя Черной-Горы.
Завистники энергическаго владыки, святопочившаго Петра I, одного изъ величайшихъ патріотовъ своего отечества, оказавшаго Черногоріи незабвенныя услуги, наклеветали на него, будто бы онъ, по наущенію своего секретаря, французскаго аббата Дольчи, рѣшился за 25.000 рублей предать Черногорію въ руки французовъ. Въ Черногорію посланъ былъ недругъ владыки, графъ. Ивеличъ, съ собственноручнымъ письмомъ императора и съ посланіемъ св. синода къ черногорскому владыкѣ. Св. синодъ, не сдѣлавъ ни малѣйшей попытки провѣрить клеветы на владыку, обвинялъ его въ «величайшемъ преступленіи и несправедливости» и призывалъ этого вождя независимаго народа «немедленно на судъ, дабы доказать свою невинность или подвергнуться наказанію, если окажется виновнымъ». Въ противномъ случаѣ синодъ грозилъ владыкѣ «лишить его сана и отлучить отъ церкви, какъ недостойнаго сына, измѣнника отечеству, призвавъ черногорскій и бердскій народъ избрать достойнѣйшаго пастыря и послать его въ Петербургъ для посвященія».
Вся Черногорія пришла въ глубочайшее негодованіе отъ этого оскорбительнаго посягательства на честь ея владыки и на ея свободу. Черногорскіе главари послали пространный отвѣтъ графу Ивеличу, въ которомъ съ большимъ достоинствомъ заявляли о своей независимости и отрицали у русскаго синода всякое право вмѣшиваться въ ихъ внутреннія дѣла.
«Со времени паденія сербскаго царства, — писали воеводы Черной-Горы, — чтобы удалиться отъ враговъ Христова имени, мы убѣжали въ эти горы и основали тутъ свое пребываніе, ни отъ кого независимое, получая только указанія и завися только отъ власти нашихъ митрополитовъ, какъ нашихъ пастырей, и отъ нихъ мы научились защищать православную вѣру и нашу свободу. Теперешній нашъ владыка больше, чѣмъ всякій другой, сдѣлалъ уже для насъ, и дѣлаетъ… и мы обязаны ему вѣчною благодарностью за сохраненіе нашей свободы». «Нашъ митрополитъ остается въ нашей церкви независимымъ, не подчиняясь ничьей власти»; «черногорцы и бердяне — не подданные Россійской Имперіи… и единственно вслѣдствіе одинаковости вѣры и народности мы сохраняемъ привязанность, вѣрность и любовь къ русскому двору, каковыми и пребудемъ навсегда»… «будемъ любить Россію и останемся ей вѣрны, пока она сохранитъ православную вѣру, объявляя, однако, при всемъ томъ, что и мы не желаемъ поступить въ подданническія отношенія къ ней… и будемъ защищать свободу, завѣщанную намъ въ наслѣдство нашими предками, до послѣдней крайности, готовые всѣ скорѣе умереть съ саблею въ рукахъ, чѣмъ сдѣлаться низкими рабами какого бы то ни было государства. До сихъ поръ никто не осмѣливался ставить нашего владыку подъ отвѣтственность передъ русскимъ синодомъ; поэтому мы никому не позволимъ присвоить себѣ право судить его дѣйствія».
Въ то же время было написано письмо къ императору Александру, въ которомъ излагались жалобы на злокозненныя дѣйствія гр. Ивелича и его друга Вучетича, и которое кончалось такъ:
«Нашъ владыка не заслужилъ, чтобы кто-либо осмѣлился прійти въ его домъ и нарушить его свободу и относиться къ нему такимъ тиранскимъ способомъ; пока мы живы, нѣтъ той человѣческой силы, которая бы отважилась на такое насиліе».
Вмѣстѣ съ тѣмъ черногорцы торжественно заявляли о своей всегдашней преданности своему высокому покровителю, русскому царю, и просили его прислать для дознанія чистой истины «честнаго человѣка какъ своего уполномоченнаго, только природнаго русскаго».
Императоръ исполнилъ ихъ просьбу, и истина дѣйствительно разъяснялась, а впослѣдствіи тотъ же самый св. синодъ призналъ святопочившаго владыку Петра причисленнымъ къ лику святыхъ православной церкви.
Но всего поучительнѣе то обстоятельство, что никто другой, какъ владыка Петръ, такъ незаслуженно оскорбленный Россіею, оставилъ въ своемъ завѣщаніи преемникамъ своимъ и черногорскому народу такое заклятіе:
«Да будетъ проклятъ тотъ, кто бы покусился отвратить васъ отъ вѣрности благочестивой и христолюбивой Россіи, и всякому, кто бы изъ васъ, черногорцевъ и бердянъ, пошелъ противъ единоплеменной и единовѣрной намъ Россіи, дай Богъ, чтобъ у него у живого отпало мясо отъ костей, и не было бы ему добра ни въ этой жизни, ни въ будущей»!
Этотъ завѣтъ святого владыки до сихъ поръ остается руководящимъ знаменемъ и князей, и народа черногорскаго.
Между прочимъ и сказочный успѣхъ самозванца Степана Малаго, въ теченіе семи лѣтъ деспотически правившаго вольнолюбивою Черногоріею, объясняется не чѣмъ инымъ, какъ обаятельнымъ для черногорцевъ именемъ русскаго царя, за котораго выдавалъ себя смѣлый и талантливый авантюристъ, назвавшійся Петромъ III. Когда по адріатическому поморью прошла вѣсть, что въ глухомъ монастырѣ Майнѣ скрывается самъ русскій императоръ Петръ III, то торговые и богатые славянскіе жители Далмаціи прислали ему золотой скипетръ и корону, а простодушные горцы Берды, Зеты и Черной-Горы — въ томъ числѣ племена кучей, бѣлопавличей и пиперовъ, не принадлежавшіе еще въ черногорскому княжеству, — провозгласили его своимъ господаремъ. Изъ Сербіи явился на поклонъ «русскому царю» и благословилъ его на княженіе послѣдній сербскій патріархъ Василій Беркичъ…
Только авторитетъ мнимаго «русскаго царя» далъ Степану возможность произвести многія важныя перемѣны въ самыхъ коренныхъ обычаяхъ черногорцевъ, — между прочимъ, уничтожить или, по крайней мѣрѣ, сильно ослабить кровавую месть, «крваву освѣту», и гайдучество внутри страны; Степанъ посмѣлъ даже разстрѣливать черногорцевъ, нарушавшихъ его повелѣнія, чего никогда не было до него.
Когда турки, встревоженные появленіемъ мнимаго русскаго царя въ области, которою они надѣялись овладѣть, и подстрекаемые еще болѣе испуганными венеціанцами, ворвались съ трехъ сторонъ въ Черногорію съ 70.000 войска, а Венеція обложила въ то же время Черногорію со стороны Боки-Которской, то черногорцы, разстрѣлявъ весь свой порохъ я потерявъ уже многіе округи, все-таки наотрѣвъ отказались выдать султану «русскаго царя».