Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 8 из 29



— Неужели это болѣзнь? — спросилъ охотникъ, уписывая за обѣ щеки бутерброды. — Мнѣ кажется, это недостатокъ характера.

— Болѣзнь-съ, ваше благородіе. Во мнѣ жаба сидитъ. Она и сосетъ и проситъ проклятаго винища.

— Ну, полно, что ты!

— Хотите вѣрьте, хотите не вѣрьте, а я ужъ седьмой десятокъ лѣтъ живу. Мнѣ врать не приходится.

— Ты хоть съѣшь что-нибудь, — предложилъ егерю охотникъ.

— Икорки съ булочкой позвольте. Икру обожаю.

Охотникъ далъ ему бутербродъ съ икрой. Егерь ѣлъ.

— Все-то у васъ новое, все-то у васъ хорошее, — любовался онъ на костюмъ охотника и на охотничьи принадлежности.

— Да… Слишкомъ восемьсотъ рублей мнѣ стоило обрядить себя охотникомъ, — сказалъ охотникъ. — Какъ докторъ посовѣтовалъ заняться охотой, такъ я сейчасъ все себѣ и пріобрѣлъ.

— Много денегъ, много… — покачалъ головой егерь.

— Ты мнѣ потомъ покажи какое-нибудь болотце на обратномъ пути. Мнѣ хочется по немъ пройти, чтобы сапоги охотничьи замочить. Надо ихъ попробовать въ водѣ.

— Это, ваша милость, сколько угодно, — далъ отвѣтъ егерь.

Охотникъ ѣлъ.

— Ѣшь, Холодновъ, ѣшь. Хочешь итальянской ветчины? Прелестная вещь, — предлагалъ охотникъ егерю. — Жаль только, что тебѣ водки нельзя пить. А водка — отличная. Она аппетитъ придаетъ.

— Ветчинки позвольте, — отвѣчалъ егерь. — Люблю я эту ветчину. Медвѣжій окорокъ она напоминаетъ.

— А ты ѣлъ медвѣжину?

— Я-то? Гм… А вы спросите, чего я не ѣлъ. Я всѣ господскія закуски знаю. Весь вѣкъ съ казачковъ около господъ, да чтобы не ѣсть! А что насчетъ медвѣжины, то у моего стараго барина, господина Расколова, эта медвѣжатина-то ее переводилась. До сотни медвѣдей онъ въ тридцать-то лѣтъ уложилъ, дай Богъ ему царство небесное. Какъ медвѣдя, бывало, обойдемъ — сейчасъ гостей созывать на охоту. Ну, и пріѣдутъ сейчасъ охотники. Пріѣдутъ изъ уѣзда господа помѣщики, пріѣдутъ изъ Питера. Да не какіе-нибудь охотники изъ купцовъ или еще хуже изъ приказчиковъ, какъ вонъ къ намъ въ охотничій домъ ѣздятъ.

— Однако, какъ ты золъ на купцовъ да на приказчиковъ… — перебилъ егеря охотникъ.

— Не дѣло имъ, ваша милость, охотой заниматься. Охота — занятіе барственное. А коли ты купецъ или приказчикъ — ты и торгуй въ лавкѣ. Вотъ твое положеніе… а не охотой заниматься. Такъ вотъ я и говорю… Какъ медвѣдя обойдемъ — наѣдутъ гости, и все въ генеральскомъ чинѣ. Опять-же князья, графы… Вотъ эдакимъ господамъ служить пріятно. На охоту выѣдемъ и кухня съ нами. Повара ножами стучатъ, лакеи бѣгаютъ, пробки хлопаютъ — весело. Ну, и уложутъ медвѣдя. Уложутъ — пиръ горой. Гости дня три-четыре живутъ и все пиры, пиры. Хлѣбосолъ былъ, царство небесное — ой, какой хлѣбосолъ! Теперь такихъ и не осталось. Вина, бывало, выпьютъ — страсть! И все вино дорогое. Съ медвѣдя шкуру долой, окорока солить и коптить. Выкоптятъ окорока — опять сзываютъ гостей со всѣхъ волостей на медвѣжьи окорока. И опять пиръ. А на зайцевъ ежели, то бывали, ваша милость, облавы, что по сотнѣ зайцевъ укладывали, право-слово. Вотъ это охота! А теперь какая охота! Срамъ. Да и охотники-то… Нешто есть у теперешнихъ охотниковъ какое-нибудь пристрастіе?



— Ты это въ мой огородъ шарики-то кидаешь, — замѣтилъ охотникъ.

— Вообще, говорю, сударь. Конечно-же нонѣ во всемъ умаленіе… — отвѣчалъ егерь и продолжалъ:- Такъ вотъ насчетъ медвѣдей-то… Шкуру долой — и сейчасъ пошлютъ въ Петербургъ чучелу изъ нея набивать, а набьютъ — сію минуту этого медвѣдя въ галдарею. Такъ онъ въ галдареѣ и стоитъ. Цѣлая стеклянная галдарея была въ барскомъ домѣ — и до сторонамъ все медвѣди. Который медвѣдь на заднихъ лапахъ и съ дубиной, который подносъ держитъ и на немъ графинъ и рюмки, который вѣшалку въ зубахъ… А который медвѣдь на четырехъ ногахъ стоитъ — это значитъ диванъ. И диваны, и кресла изъ медвѣдей были подѣланы. Медвѣдь и въ видѣ ковра лежитъ. И вѣдь какъ живые стоятъ и лежатъ… И на каждомъ медвѣдѣ ярлыкъ: убитъ такого-то года, такого-то числа. Всѣ съ ярлыками. Такъ эта галдарея у насъ и звалась: медвѣжья галдарея. Нарочно на этихъ самыхъ медвѣдей пріѣзжали гости изъ Питера любоваться. Самъ это, дай ему Богъ царство небесное, ходитъ съ гостями, показываетъ и про каждаго медвѣдя исторію разсказываетъ. Хорошій былъ господинъ!

— А на лосей была у васъ охота?

— На лосей? До безконечности. Лосей гибель къ намъ забѣгала. Помилуйте, пятнадцать тысячъ однихъ лѣсныхъ десятинъ у насъ было. Лосю есть гдѣ разгуляться, — разсказывалъ егерь. — Изъ лосиныхъ головъ тоже чучелы и на стѣну… А лисы, такъ изъ тѣхъ ковры дѣлали и при кабинетѣ была цѣлая комната, гдѣ стѣны и потолокъ лисьими коврами увѣшаны. А ужъ какъ мнѣ-то у него хорошо жить было! Послѣ каждой охоты съ гостями такъ ужъ и считай, что у тебя тридцать, сорокъ рублей въ карманѣ, а то и пятьдесятъ. Господа настоящіе, щедрые и всѣ егерю въ руку. «На тебѣ, Холодновъ, на тебѣ».

— И куда-жъ эти всѣ медвѣди и лосиныя головы дѣвались? — поинтересовался охотникъ.

— Да будемъ такъ говорить, что безъ пути погибли. Все моль поѣла. Какъ только господинъ Расколовъ ослабли насчетъ капиталовъ — сейчасъ махнули на все рукой и за границу съ горести уѣхали. А тутъ сейчасъ судебный приставъ: все описали, вездѣ печати приложили, заперли. Прислуги никакой… Прислуга вся разбѣжалась. Оставили приказчика и сторожа. Приказчикъ боялся и дотронуться-то до всего этого, потому казенныя печати. А сторожъ — что ему! Сторожъ обязанъ на караулѣ быть. Такъ все моль и съѣла. Потомъ какъ начали все это продавать съ аукціона — никто ничего не даетъ. Переоцѣнка. Опять стоитъ. Опять все моль ѣстъ. Наконецъ глѣбовскій кабатчикъ купилъ штукъ шесть медвѣдей — диванъ да кресла и выкроилъ себѣ изъ нихъ шубу. А за остальныхъ никто ничего не далъ, потому нельзя даже было шапки изъ нихъ выкроить — до того моль подъѣла. Вина вѣдь, сударь, что въ погребахъ было, такъ просто страсть! Призови полкъ солдатъ, напусти на погребъ — всѣ пьяны будутъ — вотъ сколько.

— Ну, а вино куда дѣлось?

— А тутъ ужъ грѣхъ… Пока переписывали, всѣ пили, а переписывали больше недѣли. Сидятъ, переписываютъ, да, и что ты хочешь! Евонный поваръ потомъ остатки на аукціонѣ купилъ, но вина было уже самая малость. Ему и порожнія бутылки потомъ достались. Тысячъ десять порожнихъ бутылокъ было. Поваръ этотъ… Гордѣй Ивановичъ звать… поваръ этотъ потомъ ресторанъ и гостинницу гдѣ-то въ провинціи открылъ, потомъ спился и умеръ.

— А собаки? Куда собаки дѣлись? — допрашивалъ охотникъ.

— Собакъ и не переписывали. Приставъ говоритъ: что ихъ переписывать? Переписывать, такъ вѣдь кормить надо. Кредиторы тоже пренебрегли. Ну, ихъ, говорятъ… Началъ я этихъ собакъ кормить… Годъ кормилъ, но ужъ не подъ силу. Говорю приказчику — какъ тутъ бытъ… «Давай, говоритъ, продадимъ ихъ…» Ну, и продали… Да что продали! Какъ? Собака сто цѣлковыхъ стоитъ — за десять шла. На кормъ не выручили, право-слово не выручили! Видали моихъ Чурку и Забѣгая? Вотъ это изъ господина Расколова породы щенки. Діанка была его любимая собака… То-есть ахъ какая собака! Цѣны нѣтъ! Вотъ мои-то отъ нея щенки. Долго она у меня жила, но потомъ ей бревнами задъ отдавили. Стали бревна съ возовъ сваливать — она тутъ вертится — ну, и отдавили. Чахнуть, да чахнуть, заднія ноги еле волочитъ — и подохла.

Охотникъ взглянулъ на часы и встрепенулся.

— Фу, фу, фу, какъ я засидѣлся! — воскликнулъ онъ, вставая. — Пора и къ поѣзду торопиться… Собирай-ка все да пойдемъ, — обратился онъ къ егерю.

— А вѣдь вы хотѣли на деревнѣ еще грибовъ купить…

— Да, да… Ты мнѣ разыщи. Бѣлыхъ грибовъ, потомъ черники. Нельзя домой къ женѣ безъ гостинца явиться.

— Грибы да чернику разыскивать, такъ къ этому поѣзду не успѣете. Оставайтесь до слѣдующаго.

— А что ты думаешь? Пожалуй, что и останусь. Поѣлъ я теперь съ аппетитомъ и хочется мнѣ на боковую. Всхрапну въ охотничьемъ домѣ часочекъ, другой, а ты тѣмъ временемъ грибовъ и черники отыщешь.

— Раковъ еще хотѣли, — напомнилъ егерь.

— Да, да… Раковъ… Ну, пойдемъ. Красотка! Фью! — свистнулъ охотникъ, направляясь въ путь и прибавилъ:- Вѣдь вотъ много-ли ходилъ, а усталъ ужасъ какъ… Охо-хо… — зѣвнулъ онъ.