Облава

Лицо мужика запомнилось, хотя Степан и не старался его зафиксировать в памяти. После первого двойного стука за дверью по-прежнему было тихо. Официант постучал еще раз — чуть громче и настойчивее. Тишина. Но ему показалось, что из глубины номера донеслись какие-то звуки.

Он постучал еще сильнее. Наконец, уже совершенно отчетливо, послышались шаги. Меркуленко — а если не он? — подошел, осторожно ступая, к самой двери, но не отозвался, а замер по ту сторону. Прислушивается, наверно… Сержант еще раз, уже совсем громко, стукнул.

— Кто там? — спросил голос по-русски.

— Рум-сервис! — бодро отозвался Сержант.

— Я ничего не заказывал, — после некоторого молчания сказал голос за дверью. И добавил по-английски: — Уходите.

Сержант вынул из кармана листок, в который, еще в номере своей гостиницы, записал несколько слов, и, нагнувшись, подсунул его под дверь. Щель оказалась достаточно широкой, и листок легко пролез внутрь. Судя по кряхтенью за дверью, Меркуленко поднял листок.

Отступив на шаг, Сержант ждал. Действительно, через несколько секунд дверь приоткрылась. Меркуленко стоял с бумажкой в руке. Тугой живот, видневшийся из-за распахнутых пол халата, блестел при свете коридорных ламп. Сержант заметил выражение испуганного удивления на лице Меркуленко, который, открыв рот, хотел уже что-то сказать. Но не успел — Сержант резко приложил палец к губам.

— Рум-сервис! — вновь бодро объявил Сержант и, бесцеремонно отодвинув Меркуленко вбок, вкатил столик в номер.

Заметив, что хозяин шикарного номера уже готов разразиться возмущенной речью, он вновь приложил палец к губам, вынул из кармана ручку, взял из руки Меркуленко листок и написал по-русски: «Спускайтесь в бар на первый этаж. Возьмите с собой паспорт. Здесь говорить нельзя».

Переставив с тележки на стол ведерко с шампанским, вазочку с фруктами и тартинки с икрой, Степан вышел в коридор и прикрыл за собой дверь.

Пусто. Он взглянул на часы — четыре утра. Пока все складывалось очень удачно. Все промежуточные фазы операции выполнены без сучка без задоринки. И теперь, можно сказать, он вышел на финишную прямую своего ночного марш-броска из Москвы во Франкфурт.

Вот только одно его смутило. Взгляд Меркуленко. Не сонный, нет, а какой-то очень напряженный и испуганный. Наверное, его вторжение подняло господина Меркуленко с койки. Но почему же у него был такой ошарашенный, такой перепуганный взгляд?

Глава 32

27 сентября

3.05 (время московское)

Когда Сержант, сорвав с себя белую куртку и отшвырнув ее в угол за плевательницу, рысцой побежал к лестнице мимо лифта, невидимые механизмы подъемника внезапно зашипели, и в мозгу вспыхнуло подозрение: за ним наблюдают. Интуиция в очередной раз подала ему сигнал предостережения. Впрочем, и без того он понимал, что недоброжелатели Меркуленко не оставят важного кремлевского чиновника без наружного наблюдения и где-то здесь рядом обязательно дежурит какой-нибудь топтун.

Не встретив ни единой души, Степан по лестнице спустился вниз и направился в бар. Ночь была на исходе, близился рассвет, и бар почти опустел. Редкие посетители досиживали и допивали по разным углам низкой норы, едва освещенной потолочными лампами. Сержант прежде всего подошел к стойке и заказал два бокала «Хайнекена». Потом прошел к свободному столику недалеко от входа, сел лицом к дверям и стал ждать.

Меркуленко, полностью одетый, хотя и без галстука, появился довольно быстро. Нежданный приход «официанта» поднял его с постели, и сейчас его несколько припухшая физиономия выражала тревогу, даже испуг. И он не старался скрыть обуревавшие его чувства.

Войдя, Меркуленко сразу заметил светловолосого крепыша, потревожившего его сон, и направился прямо к его столику. Когда он уже усаживался на стул, в бар лениво вплыл хмурый мужчина в стальном костюме — тот самый, который ошибся этажом. Ни на кого не глядя, он прошел к стойке бара, но Сержант заметил, что перед тем, как взгромоздиться на высокий табурет, немец скользнул в их сторону темным глазом и облизнулся самым кончиком языка. Может быть, внимание немца привлекли вовсе не они. Повернувшись к Меркуленко, Сержант увидел за соседним столиком высокую мулатку, внимательно глядевшую на только что вошедшего посетителя поверх плеча своего спутника-араба.

— Кто вы? Что происходит? Зачем вы меня сюда вызвали? — нетерпеливо зашептал Меркуленко. — Что с Игнатовым и почему он не связался со мной?

— Моя фамилия Пирожков. А происходит много чего, Николай Николаевич, — спокойно начал Сержант, отпивая «Хайнекен», — да вы пейте, пейте свое пиво, на нас смотрят… Игнатов вчера весь день пытался связаться с вами. У него возникли некоторые трудности — но уже все уладилось, и об этом нет смысла говорить. Пиво пейте!

— Какое пиво! — недовольно отмахнулся Меркуленко, но стакан все же поднял и жадно присосался к холодному пенному напитку. — Не отвлекайтесь.

— Ладно, если по порядку, то вот что Владислав просил меня вам сказать…

И Сержант стал рассказывать. Опуская ненужные подробности, он сообщил и о ночной погоне, и о перестрелке, и об убийствах в Москве, которые кровавой петлей затягивались вокруг Варяга, — убийствах всех тех людей, которые реально помогали Игнатову связаться с Меркуленко, а значит, и с самим Мартыновым…

— Так что, Николай Николаевич, в интересах общего дела, а значит, в ваших интересах вам следует немедленно вернуться в Москву. Если встреча с Мартыновым сорвется, то полетит к черту вся та хрупкая конструкция, которую вы возводили много месяцев. Тогда Игнатова обязательно уберут. А может быть, постараются убрать и вас тоже. Не отодвинуть, как вчера вас отодвинули из Москвы во Франкфурт, а убрать с дороги, окончательно и бесповоротно. Вы меня понимаете? Словом, надо немедленно возвращаться в Москву. Без вас Владислав не сможет выйти на Мартынова, потому что… Ну что я вам буду повторять… — раздраженно закончил Сержант свою речь.

— Но я же в командировке! — обреченно протянул Меркуленко. — Я не могу вот так взять и вернуться в Москву. Тут люди, завтра… вернее, уже сегодня днем состоится очередное заседание комиссии… Хотя… — Он запнулся и помрачнел, вспомнив о происшествии в ванной. — Тут со мной такая дикая, странная, непонятная вещь произошла… Вы себе представить не можете что. Вероятно, мне и впрямь лучше вернуться в Москву и написать объяснительную…

Толстые щеки Меркуленко мелко затряслись, он потянулся в карман за сигаретами, достал пачку «Мальборо» и трясущимися пальцами вытащил одну. Сержант с любопытством наблюдал за всеми этими манипуляциями. Потом протянул зажигалку с коротким язычком пламени. Глубоко затянувшись, Меркуленко огляделся по сторонам. В баре было занято только несколько столиков. Играла тихая музыка. Бармен, протирая снежным полотенцем невидимый стакан, что-то бубнил сидящему спиной к залу мужчине в стальном, с отливом, костюме.

— И что же произошло? — вяло поинтересовался Сержант, в свою очередь проследивший направление взгляда Меркуленко, случайно выхватившего наиболее подозрительного посетителя.

— Честно говоря, не могу понять. Меня подставили. Причем грубо и просто.

— То есть?

— Не знаю, стоит ли рассказывать… Меня хотят скомпрометировать в глазах… начальства. А тут я еще позвонил в Москву и выяснил, что убит Львов и моя секретарша Алла Петровна… попала под машину.

Сержант невесело усмехнулся:

— И после этого вы, Николай Николаевич, говорите, что не можете уехать. Неужели вам не ясно, что в сложившейся ситуации вам как раз надо срочно возвращаться в Россию. Еще неизвестно, какие новые сюрпризы вам в гостеприимном Франкфурте уготованы, если вы тут задержитесь…

Степан посмотрел на стальную спину хмурого немца, который продолжал болтать с барменом, и вновь ухмыльнулся.

— Видите вон того мужчину возле стойки?

Меркуленко грузно повернулся и глянул в указанном направлении.

— Ну и?..