Третий день зимы

Но теперь он порой приходил к ней… и молчал. Она не могла сказать, что он надоедал ей: слишком редкими были его визиты. Однако Лиа не давала покоя эта недосказанность. Порой ей хотелось крикнуть ему, что она любит одного лишь Этельреда, что он может радоваться тому, насколько прочен союз, возникший при его помощи… Но Лиа никогда не позволила бы себе даже словом ударить Альфреда.

Возможно, потому, что не знала, не последует ли ответного удара.

Раздался скрип двери: вздрогнув, Лиа обернулась. Она подумала, что это Альфред мог вернуться. Но это был Этельред, и его вид мгновенно стёр все печали из души Лиа. Раскрасневшийся то ли от мороза, то ли от быстрой ходьбы, то ли от чего другого, Этельред пылал жизнью, и, хотя он ещё не успел перевести дух, тишина уже бежала прочь от его шумного дыхания. К груди юноша прижимал охапку роз. Сердце Лиа сладко замерло: она уже гадала, что выкинет её возлюбленный на этот раз. Украсит ли её волосы и платье? Сложит ли к её ногам? Подбросит всю охапку к потолку, чтобы цветы окатили всю её алой волной? Или же рассыплет по кровати, после чего…

Но тут кровь, только что согревавшая сердце, на миг замёрзла. Это были не обычные розы. Цветы были слишком маленькими, хотя их оттенок был невероятно насыщенным; а стебли в объятиях Этельреда сплетались в клубок, ощетинившийся длинными колючками. И зубцы на листьях выглядели острыми, как когти. Было ясно, что это дикие розы; но где Этельред мог их достать? Насколько было известно Лиа, они росли лишь в одном месте…

— Этельред, — выдохнула она, — скажи, что эти цветы ты сорвал не в Храме!

— Нет, любимая, — гордо произнёс тот, — именно в Храме. Я подумал, что простые розы, будь они хоть самые прекрасные в этой части света, может купить своей подруге любой, у кого в кармане звенят деньги. Да и красота их — не в самих цветах, а в золоте, которое за них выложили. Я же хотел подарить тебе то, что невозможно купить. Эти розы будут лишь у тебя одной, потому что только я люблю тебя настолько, чтобы забыть страх перед Храмом. Ты знаешь, они цветут круглый год — и вместе с ними будут цвести наши чувства.

Лиа протянула руки к цветам, но замерла на полушаге.

— Этельред, — прошептала она, — зачем ты так рисковал? Ты же знаешь, что рассказывают о Храме. И розы, которые растут там, не предназначены для того, чтобы их дарили девушкам — пусть даже самым любимым. Фея Храма…

— Да нет там никакой Феи Храма! — воскликнул юноша, но уверенности в его голосе поубавилось. — Это всё досужие вымыслы! Я обошёл весь Храм, чтобы никто не посмел сказать, что я заглянул за ворота и убежал; собирал розы на всех четырёх стенах — искал для тебя самые лучшие, дорогая! А одну, — он смолк, чтобы ещё раз полюбоваться букетом, — я сорвал прямо с дверей Храма.

Лиа взглянула на розу, сияющую в центре охапки: она была белой, почти с серебристым отливом. На мгновение ей показалось, что по лепесткам пробежал металлический блеск, а шипы шевельнулись, пытаясь вонзиться в чьи-то руки. Девушка покачала головой:

— Среди всех сказок, которые рассказывают о Храме, таится правда. Не к добру ты принёс эти розы, Этельред. Они принесут нам несчастье…

— Вот спасибо! — рассердился юноша. — Я для тебя старался, а ты… Что ж, не хочешь — не надо! Только обратно я их не понесу!

И с этими словами он швырнул розы к её ногам. С печальным шелестом цветы рассыпались по полу. Лиа упала на колени и принялась собирать их, стараясь не уколоться о шипы и изредка бросая взгляд на Этельреда. Тот сложил руки на груди и отвернулся, всем видом выражая глубочайшую обиду. Хотя Лиа и знала, что долго он так не простоит, тревога не покидала её.

— Фея Храма существует, — тихо сказала она. — И ты знаешь это.

Этельред не спешил поворачиваться, чтобы девушка не увидела в его глазах что-то, похожее на стыд. Сама того не зная, она уличила юношу: он действительно это знал. И знал наверняка.

— Как вовремя он появился… Зима уже приближается, и мне надо будет подкрепить силы. Как я люблю молодых романтиков! Они сами приходят в Храм, чтобы мне не пришлось выискивать их по всему городу…

— Почему ты так уверена, что он вернётся?

— Уж тебе-то следовало бы знать. Я провела здесь достаточно времени, чтобы понять, кто сбежит от одной тени Феи Храма, а кто будет искать встречи с ней снова и снова.

— Но он собирал цветы… Наверняка у него есть возлюбленная!

— Не смеши меня! К тому моменту, когда он выходил за ворота, он меньше всего думал о ней. Как мало надо этим юным глупцам! Взгляд, поворот головы, намёк на улыбку — и они уже готовы забыть о любой опасности. А опасность ждёт, ждёт их… Поверь, он придёт — и его душа станет пищей для меня. На третий день зимы… когда ослабнут печати… И ты ничего не сможешь поделать. Его не спасти — потому что он не желает быть спасённым…

Цветы не простояли долго.

Они увяли даже быстрее, чем того можно было ожидать от обыкновенных роз. Лиа делала всё, чтобы продлить их жизнь, но её усилия были бесплодны. Вода в сосуде с розами не изменяла свой уровень даже на волос, а стебли сохли по всей длине. Через пару дней цветы выглядели так, как будто их неделю держали под палящим солнцем. А когда Лиа попыталась вынуть одну из роз, та рассыпалась прямо в руках. В воздух поднялось облако пыли, от которой девушка долго и мучительно кашляла, а кусочки сухих лепестков долго не удавалось вымести.

— Ты видишь, Альфред, что с ними стало? — безучастно произнесла Лиа, не оборачиваясь. — Этельред говорил, что они будут жить столько же, сколько и наша любовь. Тогда он имел в виду совсем другое… но в конечном счёте всё-таки оказался прав.

Альфред растерянно смотрел на бурый остов букета. Он думал, что эти сухие стебли в чём-то похожи на него самого: в этом доме они совершенно бесполезны и неуместны. Но Лиа всё равно не выбрасывает их… Почему? Они напоминают о былой радости, о собственной угасшей красоте или о том, кто принёс их сюда? Или же просто избавиться от них сложнее, чем оставить?

— Он словно бы забыл обо мне, — продолжала Лиа. — Лишь несколько дней назад он говорил… Впрочем, сказать можно что угодно, но я и сама видела, как дорога ему! Но сразу же после того, как он принес мне эти цветы… Я должна была знать заранее. Все говорят, что Этельред не обделяет вниманием ни одной девушки: глупо было предполагать, что на мне он остановится. Он, случайно, не упоминал, кто его очередная избранница, а, Альфред?

— Лиа, не стоит так говорить, — смущённо произнёс тот. — Во-первых, он при мне ничего подобного не упоминал; а не в его характере скрывать свои новые увлечения. Кроме того, тебе по-прежнему завидует весь город: если бы Этельред не был верен тебе, сразу же поползли бы слухи, которые дошли бы даже до меня. Я убежден, что у тебя нет соперниц — да и быть не может.

— Не надо успокаивать меня, — вздохнула девушка. — Я понимаю, что если бы ты и знал что-нибудь, всё равно не сказал мне. Ты не предашь брата, ты будешь обманывать меня, уверяя в его любви… как давно уже обманываешь самого себя. Сознайся, Альфред, ты ведь хотел бы сказать мне нечто другое? Не очередную ложь во благо своего брата, а правду — ради собственного блага?

Сказав это, Лиа пожалела о своих словах. Зачем ей дразнить Альфреда? Только потому, что ей одиноко сейчас, она не имеет право давать ему лишнюю надежду. И ни к чему эти рассуждения о правде и лжи. Она прекрасно знает, что Этельред её разлюбил — но также и то, что сама не сможет разлюбить его.

— Не знаю, что ты имеешь в виду, — глухо сказал Альфред, — но я не стану отказываться от своих слов. Я слишком хорошо знаю своего брата… и тебя.

— Тогда почему же он даже не вспоминает обо мне? — горько воскликнула Лиа. — С любимыми так не поступают! С того самого дня, как он решил отправиться в Храм…