Ночная смена

Вероятно, он изучил Бена Гарвалда лучше, чем кто бы то ни было. Может быть, именно этим можно было объяснить странное чувство личной утраты, которое он испытывал сейчас, глядя на распростертое тело.

— Не очень здорово выглядит, — заметил Грант.

Ник покачал головой:

— Не знаю, что случилось, но он заслуживал лучшего.

Грант взглянул на него с любопытством, затем повернулся к Уэйду, который натягивал пару резиновых перчаток:

— Начинаешь, Генри?

— Сию минуту. Тебе нужны все подробности?

— Все. Любые мелочи, отпечатки, если, например, убийца подошел, чтобы убедиться, что он мертв. И сфотографируй все вокруг. Не забудь и про машину Миллера. — Он повернулся к Нику: — Прости, но нам придется ее задержать.

Когда Уэйд направился в конец пирса, где находился какой-то мусорный ящик, Грант обратился к молодому констеблю, который терпеливо стоял у фургона. С его шлема капал дождь.

— Джонсон, сэр, Центральный округ, номер восемьсот два.

— Это ты его нашел, да?

— Верно, сэр.

— Расскажи.

— Я получил задание поискать автомобиль сержанта Миллера в три часа тридцать минут, когда был на дежурстве с моим сержантом, сэр. Было ровно четыре пятнадцать, когда я на нее наткнулся здесь.

— Ты осмотрел ее?

— Только подергал дверцы, сэр. Они были заперты.

— И тогда ты решил заглянуть сюда?

— Я подумал, что логично осмотреть это место. Калитка была приоткрыта. Я подумал, что там может быть еще кто-нибудь, и прошел вдоль пристани, проверил двери складов. Я собирался уже повернуть назад, когда мой фонарь осветил разбитую ограду.

Грант взглянул на его забрызганные грязью башмаки:

— Ты, как я вижу, спускался к нему?

— Глаза у него были открыты, и я сначала не понял, жив он или мертв. Я вынул его бумажник и обнаружил там документы о его освобождении из тюрьмы и прочее. Из этих документов я узнал, кто он. Я отправился к ближайшему телефону и доложил о случившемся. Затем вернулся и стал ждать.

«Для этого потребовалось определенное напряжение нервов», — отметил про себя Грант, думая о тумане и темноте и о том, что лежало там, в грязи, около пирса.

— Выполнял ли ты когда-нибудь какие-либо задания для Центрального управления по расследованию уголовных преступлений?

— Нет, сэр.

— Я подумаю, что можно будет для тебя сделать, ладно? Стой здесь, пока я не отпущу тебя. Ты можешь мне позже понадобиться. Через пару минут ты получишь чашку горячего чая, если я правильно понимаю ребят из «лаборатории».

Джонсон постарался скрыть свою радость, и ему это удалось.

В этот момент Генри Уэйд, который стоял, скорчившись, у тела Гарвалда, поднял глаза, и свет лампы отразился в его очках.

— Я могу сказать одно, сэр. Он находился здесь недолго.

Грант повернулся к Нику:

— Он действительно не мог быть здесь долго, правда? Когда он забрал твою машину?

— Около трех часов.

— Допустим, что он был мертв по крайней мере полчаса, когда его нашел Джонсон. Остается сорок пять минут. Интересно, что он делал в это время?

— У него была только одна цель, ради которой он возвратился, — сказал Ник, — я теперь уверен в этом.

— Деньги от «Стил Амальгамейтед»? Ты все еще веришь в это?

— Больше, чем когда-либо.

Грант прислонился к фургону и закурил сигарету, которую ему предложил Ник.

— Допустим, что ты прав. Если эти деньги существуют, то кому мог Гарвалд их оставить? Если в тот раз за рулем был Ментон, сразу возникает другое объяснение сегодняшних событий.

Ник покачал головой:

— Бен написал Белле из тюрьмы перед самым выходом. Он написал: «Скоро встретимся. Бен». Зачем? Он не любил ее больше. Он мне сам сказал, что не прикоснулся бы к ней даже десятифутовой тростью, и я поверил ему.

— Это означает, что он хотел видеть ее по другой причине.

— Чтобы получить деньги, которые она хранила для него все эти годы. Единственное слабое место в этой версии — сама Белла. Зная ее, я считал бы, что она давно все потратила.

— Не обязательно, — возразил Грант. — Я следил за ней почти год с тех пор, как Бен был арестован, как раз на случай, если она начнет тратить много денег. Это доказало бы, что деньги не сгорели. Однако она этого не делала. Большую часть времени работала официанткой, потом получила работу в одном из клубов Гарри Фолкнера. С этого момента она начала жить припеваючи. Гарри довольно долго охотился за ней, и она, поверь мне, заставляла его раскошеливаться.

За их спиной проехала машина, и высокий, аскетического вида мужчина в темном пальто с университетским шарфом, замотанным вокруг шеи, вышел из нее. В руке у него была старая черная сумка. Он по-свойски кивнул Гранту.

— Простите, профессор, — сказал Грант, — для этого случая вам потребуются резиновые сапоги. Там, в машине, для вас есть пара.

Профессор оперся о колесо и передернулся.

— Я понимаю, что вы имеете в виду.

Он поставил свою сумку и повернулся к фургону. Грант взял Ника под руку и отвел его в сторону.

— Я уже подумал. К счастью, Гарри Фолкнер может находиться сейчас только в двух местах. Он или поехал назад во «Фламинго», или он у нас, ждет меня, чтобы узнать о деле Брэди. Поэтому Белла одна. Было бы хорошо, если бы ты нанес ей визит.

— А какой версии мне придерживаться?

— Можешь начать с того, что она нужна для опознания тела Гарвалда. Она его бывшая жена, самая близкая родственница.

— Так я и скажу.

— Посмотри на ее реакцию. Если она сломается, возьмись за нее сразу. Это будет подходящий момент. Не говори, что тебе не на чем ехать. Можешь взять мою машину. Если случится что-нибудь неожиданное, сообщи мне по радио.

Грант повернулся к выходящему из фургона профессору в резиновых сапогах, которые были ему здорово велики, а Ник быстро пошел, довольный тем, что ему позволили уйти.

Теперь перед ним, по крайней мере, стояла какая-то конкретная задача, решение которой могло со временем привести к разгадке.

Машина Гранта стояла за воротами, на дорожке, и водитель сидел за рулем, куря сигарету.

— Старший инспектор остается здесь, — сказал ему Ник, — а ты отвезешь меня к дому Гарри Фолкнера в Сент-Мартин-Вуд. — Он взялся за ручку дверцы. И водитель спросил:

— А что делать с янки, сержант? Он ходит здесь взад и вперед как кот по горячим кирпичам с тех самых пор, как вы вошли в ворота.

Чак Лайзер вышел из тени на свет, под одинокий фонарь над воротами. Он выглядел как живой мертвец. Кожа на его лице натянулась, и темная щетина на подбородке подчеркивала желтоватую бледность кожи.

В глазах Чака стоял вопрос, и Ник ответил на него:

— Боюсь, что это Бен. Похоже, что в него дважды стреляли в упор. Хочешь войти?

Потрясение было явно слишком сильным: казалось, что-то вышло из Лайзера вместе с глубоким вздохом. Он покачал головой:

— Зачем?

— Подбросить тебя?

— Куда? — Лайзер снова покачал головой. — Он был славным малым. Слишком хорошим, чтобы кончить так.

Он повернулся и пошел прочь. Ник настойчиво окликнул его:

— Чак, ты не сделаешь никакой глупости?

Лайзер пожал плечами:

— Это не важно, генерал. Разве вообще что-нибудь имеет значение в этом паршивом мире?

— Мы узнаем, кто это сделал. Мы их поймаем.

— Ну и что? Это ведь не вернет Бена. Иисусе Христе, генерал! Вы когда-нибудь задавали себе вопрос: что же происходит?

Он снова побрел прочь; Ник догнал его и схватил за руку.

— Я еду к Белле, Чак. Она нужна для официального опознания. Поедем со мной. Ты можешь, если хочешь, остаться ждать меня в машине.

— А какой в этом смысл?

— Ну, скажем так. Смерть одного хорошего человека за ночь — этого достаточно. Я просто не перенесу еще одной.

Лайзер мрачно смотрел на него несколько минут, ничего не говоря, затем дважды кивнул, давая знать, что он понял. Вместе они вернулись к машине.

Дом в Сент-Мартин-Вуд был все еще залит светом, когда они подъехали, но перед домом оставались припаркованными только четыре машины. Все еще раздавалась музыка проигрывателя, слабо звуча сквозь занавески на окнах в длинной комнате. Ник повернулся к Лайзеру: