Жребий воина

— Хоть две, — сказал Виктор.

— Слушай дальше. — Виталий глубоко затянулся. — Звали его Рома. По-ихнему — Рамазан. Он приехал из Туркмении. Сказал, что занимается бизнесом. В Москву прилетел еще три часа назад, а его не встретили. Он так и сказал: «Наши ребята не слишком пунктуальны». Он звонил приятелям, но в той квартире все не брали трубку. Однако ему не столько нужны были его товарищи в Москве, сколько на пару дней место, где остановиться и решить свои дела. Он назвал их «бизнес-разведкой». Кстати, по-русски он говорил вполне чисто, если не считать, конечно, особенного такого акцента. Мой знакомый из Ташкента, хотя и русский, очень похоже разговаривает. Я спросил его, почему он не поедет в гостиницу, а он сказал, что его в прошлый раз в гостинице не за того приняли, и он сутки в ментовке просидел. Сказал, что еще будет звонить по всем московским знакомым и попросится на ночлег. Я работал по графику «сутки — двое дома» и как раз был со смены. Я возьми и предложи ему: «Поехали ко мне, комната большая». Сам не знаю, чем он так меня к себе расположил. Скорее тем, что мы были с ним так похожи. Почти как близнецы. У него волосы были темно-каштановые, у меня и то темнее. Мы даже пару раз принимались из-за этого смеяться. Нет, честное слово, прикольный случай. — Жуков остановился, чтобы зажечь потухшую сигарку.

Пользуясь заминкой, Коляев сказал:

— Всех людей можно разделить на несколько типов внешности. Их не так уж много, между прочим. Помню, в серии «Секретных материалов», где компьютерная система здания людей убивала, был один чернокожий — ну вылитый один наш певец. Только черный. Довольно забавно.

«Довольно забавно» Коляев произнес, как если бы хотел сказать: «Какого только дерьма не бывает». Он был похож на робота, который притворяется человеком.

— Этот Рома согласился, когда узнал, что у меня в комнате трубка параллельного телефона и хозяйка возражать не станет. «Я скажу ей, что я твой брат», — придумал он. Сказал, что заплатит мне долларов двадцать, — и я не стал отказываться.

Я забрал свои пять литров спирта у ларечника, и мы поехали на электричке. Возле дома зашли на базарчик, и он набрал продуктов. Я предложил взять выпить, но он отказался.

Пришли ко мне. У меня там столик на колесиках в комнате. Присели, поели. Меня в сон потянуло: ведь я был после смены. Вроде и место есть — кроме дивана, у меня еще раскладушка. А Рома предложил «взбодриться». Он достал из своей дорожной сумки откуда-то из тайничка кусочек полиэтилена, а в нем была темная горошина — опиум. Мы старушку мою отправили за бутылкой, а сами на кухне успели покурить его. Знаешь, кайфа никакого. Просто такая приятная бодрость. У меня сердце стало колотиться, как после двойного кофе… Что? Что ты так смотришь, Витя?

— Ничего-ничего, ты продолжай, — сказал Коляев.

— Ну, потом спать неохота было, да и время — только полдень. Стали разговаривать о том о сем. Знаешь, он вообще был очень располагающий человек, я бы даже так сказал. Наверное, в Азии люди проще, что ли, или всегда стремятся произвести гладкое, приятное впечатление.

В общем, он мне рассказал такую историю. Сам он заканчивал медицинский институт. Устроился работать в одну из поликлиник их столицы педиатром. Зарплата у врачей, как и в России, там небольшая. Тут Рома вспоминает, что в их муниципальной конторе по лекарствам сидит его дальний родственник. Можно сказать, что Рома ему внучатый племянник. То есть имеется у них там корпорация, которая занимается медикаментами. Централизованно, как при социализме, понимаешь? Он со своим дядей переговорил о том о сем, и вот какое дело вылезло: у них там есть партия левого змеиного яда. Несмотря на все их строгие законы и все такое, они там тоже ушами не хлопают. То есть можно купить яд напрямую в корпорации, а можно брать через Товарно-сырьевую биржу Туркменистана. На бирже, естественно, на порядок подороже. Они торгуют ядом кобры и ядом гюрзы. Гюрза — это среднеазиатская гадюка, очень ядовитая, мать ее за ногу. Ты не поверишь: грамм яда кобры стоит триста зеленых, а грамм яда гюрзы — аж пятьсот! Как я потом уже выяснил, змеиный яд входит как компонент в ряд медикаментов. Как уж там вышло — кто его знает, но у дяди этого Ромы в распоряжении было ядов этих на семьдесят тысяч долларов! Это если брать по официальной цене. Но они отдавали за пятьдесят. Нет, срок годности там был о’кей. Просто это был действительно неучтенный товар. Или не там учтенный. Словом, гарантии были железные. Там, в их государстве, такие строгости, что никто дурить не станет. Ведь достаточно пожаловаться на обидчика, как обманутый потребитель, и обманщику крышка. Я уже потом порылся в газетках: у них там в год до четырехсот смертных приговоров. Это при том, что по статистике в бывшем СССР в конце восьмидесятых кокали по двести в год. И это на три с половиной миллиона населения. Чуешь?

— Чую, что ты так подкован, словно решил податься в правозащитники, — сказал Виктор. — Или работать гидом в их столице.

— Да, я теперь очень неплохо подкован насчет этой страны, — многозначительно сказал Виталий. — Но об этом позже. Слушай далее: мы с Ромой не слишком на эту тему налегали. Просто, понимаешь, она меня сразу как-то зацепила — и все тут. И я тут уже примечаю: он сам к чему-то клонит. Ясно к чему, даже младенцу ясно. Его командировали как посредника в Москву поискать клиентов на левый товар. То есть наверняка есть в России частные фармацевтические компании, которые возьмут по дешевке такой товар. Хотя бы с целью наварить. Рома мне и документы сертификации показывал, и образцы яда: две скляночки, в каких пакуют пенициллин для инъекций. Там такая сушеная фигня бесцветная. Представляешь, а змеиный яд-то, оказывается, это белок по своей сущности.

— Неплохо подкован, — еще раз отметил вслух Коляев.

— Об этом позже, — вновь пообещал Виталий. — Между делом Рома довольно много рассказывал про Туркменистан. У них там после распада Союза многое изменилось.

— Я был там полгода назад, — перебил Коляев. — Так что можешь мне не рассказывать.

— Был там? — с таким удивлением воскликнул Виталий, словно его друг побывал на Марсе. — А мне почему не говорил?

Тут Коляев фыркнул:

— Ты не интересовался моими поездками в Африку, а тут кипеш какой-то из-за СНГ. Крепко тебя зацепила эта тема… А был я там по просьбе шефа: хотели торговать текинскими коврами.

— Потом подробнее расскажешь, ладно? Слушай дальше. — Жуков аж потер руки от энтузиазма. — Рома попросил меня показать паспорт. Я показал. Тогда он мне показал свой паспорт, советского еще образца. Мы сверили фотографии, и где нам по шестнадцать, и где нам по двадцать пять — это полный отпад. Погоди, я тебе сейчас покажу…

Виталий метнулся в прихожую и принес оттуда свою небольшую наплечную сумку. Он вынул из кармашка сумки паспорт и протянул его Виктору.

Виктор без особого любопытства, но скрупулезно познакомился с документом, бормоча читаемое полушепотом:

— Ильясов Рамазан Искандерович… Азербайджанец… Азербайджанец?

— Он и не туркмен, и не азербайджанец. Он на самом деле наполовину курд, наполовину фарс… Ну, иранец то есть. Он сказал, что Сталин репрессировал там и курдов, и персов, поэтому и те, и другие в Туркмении сейчас числятся или как туркмены, или как азербайджанцы.

— Похож, до чрезвычайности похож… — проговорил Коляев, разглядывая обе фотографии. — Вы обменялись паспортами?

— Не совсем, — улыбнулся Виталий. — Он купил мой паспорт за двести долларов и предложил в придачу свой. Он ему больше не нужен. То есть он у него просто лишний. У него еще три паспорта: новый туркменский с ламинированной фотографией, иностранный советского образца, годный еще на два года, и еще один общегражданский советский. Все настоящие, неподдельные. Просто он как бы терял паспорта, чтобы ему выдали другой. Удобно иметь несколько, понимаешь?

— Ему очень удобно иметь твой паспорт, — сказал Коляев. — Он может колесить по всей России безо всяких проблем как русский. Может натворить бес его знает чего под твоим именем. Скорее всего у него должны быть задатки афериста. Ты запустил гулять по стране иностранца, чтобы он наших обдуривал.