Жребий воина

— Да иди ты, — вяло огрызнулся Виктор. — Шпион. Вечно все подглядывал и подслушивал.

— Мой любимый герой — Печорин, — с видом превосходства сообщил Жуков. — Я «Княжну Мери» по пять раз в год перечитываю.

— Я тебе про Ивана, а ты мне про болвана, — невесело усмехнулся Виктор.

— Сам болван, — сказал Виталий. — Печорин потому и выиграл, что подслушивал и подглядывал нужную информацию.

— Умер он, однако… очень скоро в Персии, — напряг школьную память Виктор. — Умер от какой-то холеры — и баста. На всякого мудреца довольно простоты.

— Дай-ка водички попить, — сказал Виталий, взял выпитую почти до дна зеленую бутылку и стал отвинчивать пробку, чтобы отхлебнуть из горлышка.

— Ты ломишься в открытые двери. Я и сам тебе все скажу, — сказал Виктор и выхватил из рук Жукова бутылку. — И не стоит тебе после меня пить оттуда. Возьми вон в шкафчике еще. Почему не стоит? Я утром пил из горлышка. Врачи говорят, это ничего. Говорят, ты можешь даже есть со мной из одной тарелки. Только я мнительный. Полгода назад были с шефом в Найроби. Отель был довольно дорогой, но что-то случилось с кондиционированием. Я открыл в своем номере окошко, чтобы проветрить. Тут откуда ни возьмись… В общем, когда меня москит укусил, я не тропической болезни испугался. Я болезней уже не боялся. Я испугался, что он после меня полетит и укусит еще кого-то. Да вот хотя бы Миндрина нашего. А у него семья, дети… Когда медики говорят, что комары — это ничего, что у них аппаратик только в себя тянет, — я не верю. Ни хрена им не верю! Почему лейшманиоз передают, а ЭТО не передают?!

Виталий с ужасом осознавал, о чем говорит его друг юности, и с оторопью смотрел, как Виктор все больше выходит из себя, как бы прорывая плотину своей тайны.

— …А блохи?! Почему туляремию передают, а ЭТО не могут?! Мо-огут, все могут! Я не верю! — И Виктор погрозил кому-то костлявым кулаком.

Тут Виктор внезапно умолк и пристально посмотрел в глаза Жукову. Виталий исподлобья, с каким-то детским страхом глазел на него в ответ.

— Ты продолжай, продолжай, — только и сказал он.

Виктор с шумом выдохнул из себя воздух, как бы спуская остатки паров:

— Ладно… Что-то я сегодня весь на нервах. Сигары куришь?

Виталий пожал плечами.

Коляев приподнялся и достал из шкафчика над своей головой коробочку маленьких сигар и пепельницу.

Они закурили. Виктор стал рассказывать всю свою печальную историю болезни по порядку:

— Тут особо рассказывать нечего. Полтора года назад кое-кто из Фриско позвонил мне и сообщил, что у него СПИД. Я побежал проверяться — подтвердилось… Одно радует: между той поездкой и тем звонком ни с кем не встречался. Как-то некогда было… Сначала паниковал. Потом стал лечиться. Пытался лечиться. Процесс ты мог видеть только что. Жрешь таблетки горами. На всю эту хренотень за минувший год я истратил почти все свое состояние. Даже летал консультироваться на Запад. Что толку… Это как бы насмешка судьбы: кто-то не тратит по тридцать-сорок штук в год — и ничего, по десять лет живут. А я как будто горю с двух сторон. С одной стороны болезнь, а с другой стороны все эти пилюли…

(Виталий заметил, что, несмотря на все усилия держать себя в руках, глаза Коляева предательски покраснели.)

— …Родителям, конечно, ничего не говорил. Квартиру только вот эту на сестру переоформил.

— Может, я могу тебе чем-нибудь помочь? — робко вставил Виталий.

Виктор только отмахнулся от этого предложения и продолжил:

— Кроме тебя и моих врачей, никто об этом не знает. И не узнает. А зачем? И так все ясно. Я принял такое решение: таблетки на фиг. Пакуюсь и еду к теплу. Может, куда-нибудь в страны Магриба. Деньжат немного есть. Сниму квартирку и буду себе…

(Тут Виталий подумал, что Виктор скажет: «спокойно умирать», но он ошибся.)

— …смотреть сутками в окошко. Витус, у меня к тебе будет просьба. Выполнишь?

— Да-да, конечно, — с готовностью отозвался Жуков.

— Не пропадай из виду, Витус, — попросил Виктор. — Когда… когда я буду уже на финишной прямой, я тебя отыщу. Дам тебе немного деньжат. Просьба такая: когда все будет совсем близко, за день-два… ну, ты понимаешь… Возьмем автобус, и ты отвезешь меня к моим. Не хочу, чтоб меня тут закопали. Ладно?

Виталий кивнул.

— Ладно, не будем о хреновом. — Коляев провел руками по лицу. — А впрочем… Тут еще работенка достала. Открою тебе страшную тайну: наш старик Миндрин подрывается свалить. Конкретно подрывается, я бы сказал. Посвятил только меня. Он же меня как сына любит… Я тебе не рассказывал эту хохму? Он же хотел меня женить на своей дебелой дочке года два тому назад. Меня — женить! Вдумайся — женить! Наивный бедняжка…

По лицу Жукова прошла тень при упоминании темы, которая всегда была между ними табу.

— Еле отвертелся. Теперь он переводит капитал за бугор. Точнее, уже перевел. Через неде-лю-другую он уедет якобы лечить витилиго к Мертвому морю, а я потихоньку ликвидирую фирму. Надо отдать ему должное: он меня в обиде не оставляет. Я ему прикрываю здесь тылы, а он мне дарит остаточки фирмы. Если их толково распихать, тысяч тридцать зеленых мне останется.

— Неплохо, — кивнул Виталий, и глаза его загорелись хищным блеском. — Очень неплохо.

— Как сказать, — небрежно пожал плечами Коляев. — Да, по-своему ты прав.

Упоминание об их имущественном неравенстве, хотя бы даже сделанное в виде намека, создало неловкую паузу в разговоре.

Но у Виталия оставалась невысказанная тема. Такая важная тема, что он решил взять быка за рога:

— Витя, у меня к тебе важный разговор… Мне, поверь, неловко его начинать после твоего известия…

— Брось, — перебил его Виктор, который все-таки взял себя в руки. — У нас у всех достанет сил перенести чужое горе.

— Ну зачем ты так, — поморщился Виталий.

Во взгляде Коляева появился мрачный сарказм человека, который уже готов ко всему и может даже свысока смотреть на страсти тех, кто остается топтать землю после его кончины.

— Валяй, Витус, не стесняйся, — сказал он.

Глава 5

Жуков глубоко вздохнул и начал рассказывать:

— Чуть больше месяца назад, незадолго до моего увольнения… В общем, я же был в клубе барменом, ты понимаешь. Периодически мы с напарниками ездили скупаться на предмет спиртного. У нас там были, ясное дело, централизованные поставки от экспедитора, но иногда кой-какую мелочь мы с напарником ездили докупать. Поначалу мы делали леваки на сигаретах. То есть мы проносили в бар по несколько пачек самых ходовых сигарет за смену и перепродавали их по клубной цене. Мелочь, но навар бывал. Однако на разных партиях сигарет разные номера акцизных марок. Нас не так давно подловил на этом начальник охраны. Пришлось хорошо ему отстегнуть. Напарник все равно уволился: он ведь ждал документов на выезд в Израиль. Тут я подошел к самому главному. После увольнения напарника я сам придумал такую схему: брать хороший пшеничный спирт, дистиллированную воду, сливать в баклажку и продавать как нашу беленькую. Поверь мне, разлитый порционно литр такой водки мог принести очень много. В тот день в конце марта мне один ларечник знакомый в районе аэропорта Домодедово обещал классный спирт. Я приехал электричкой и стал его ждать. У него был перерыв, окошко закрыто, и я присел в зале ожидания. Сижу, читаю газетенку… Тут, чувствую, на меня кто-то смотрит. Поднимаю голову, и кого я вижу? Я вижу как бы себя самого в натуре. Ты не поверишь! Словом, ходил туда-сюда по залу парень, с виду нерусский, одет хорошо, но все-таки так у нас уже не ходят: пальто прошлогодней моды и шапка из норки слишком крупная. Он увидел меня и наше сходство и вылупился. В общем, я когда голову поднял, он спросил: «Не скажете московское время?»

Я сказал. Ему, видно, хотелось поболтать с кем-нибудь, а тут мы еще так похожи. Рядом было место пустое, он присел. Разговорились… Слушай, можно еще сигару? — прервался Жуков, который по мере рассказа все сильнее волновался.