Страница 17 из 40
Из шестерых осталось пятеро.
И вот их уже четверо.
Герст споткнулся — слишком ретив и неосторожен он был в своём желании убежать от воображаемого или реального врага, следующего за ним по пятам. Секунды не прошло, как остальные услышали хрип. И через несколько мгновений они увидели, как бедняга Герст упал, пронзённый острым шипом — осколком, торчащим из земли, как искривлённый палец. Тёплая кровь потоком лилась из его тела, сползавшего вниз по ржавому металлу.
Никто не остановился проверить, жив ли Герст. На это не было времени. Если он ещё не умер, то, что бы его ни преследовало — оно его добьёт. И вряд ли сделает это быстро. Герск потратил несколько драгоценных секунд, чтобы оглядеться, но не увидел ничего, кроме тумана и чьих-то расплывчатых силуэтов. На мгновение, переступая через своего, по-видимому, мёртвого товарища, Герск позавидовал Герсту. Он возненавидел себя за подобные мысли и побежал чуть быстрее и увереннее.
— Помедленнее, — крикнул он в спину Рзаневу, ставшему лидером в отсутствии Герста.
— Ты свихнулся нахек, товарищ?
— Нет, задник, ты сдохнешь, если сейчас же не остановишься. Да куда ты вообще бежишь Рзанев?
Герск задыхался; они уже пробежали практически три километра сломя голову в полной боевой выкладке. Отполированные доспехи хороши на плацу и полезны в бою, но лишь ослабляют решимость и тело во время панического бегства. Олек отстал. Как самый старый в группе он, возможно, и обладал ветеранским опытом, но вдобавок потерял часть былой юношеской энергии.
— Подальше отсюда, товарищ.
Сквозь туман, тяжело клубящийся над изрезанным полем боя, Герск видел, как Рзанев по-птичьи бросает взгляды туда-сюда в поисках нападающих. Он никого не находил — враги, с которыми они столкнулись, не позволяли заметить себя, пока не было уже слишком поздно. Если вы их увидели, то это будет последнее зрелище в вашей жизни перед путешествием к Трону или низвержением в душераздирающую преисподнюю варпа. По крайне мере такие басни травили у походного костра. Тогда казалось забавным довести страшными историями Герста до шазнека и немного над ним посмеяться.
Теперь Герст мёртв. И никто не смеётся.
Рейдеры появились на Каэросе. Они грабили и убивали, а защитники планеты были не способны сбросить их ярмо со своего мира. Посему востроянцы ответили на этот вызов. Они прибыли со множеством людей в сверкающих нагрудниках и подбитых мехом шлемах, со знамёнами, развевающимися на ветру. Первенцы стремились показать Каэросу, каким образом они заслужили своё славное имя, и преподать чуждым агрессорам подобающий урок имперской военной доблести. Но их напыщенные строевые представления, торжественность и величие ни к чему не привели.
Кроме смерти. Если внутреннее чутьё Герска его не обманывало, то из практически трёхсот человек авангарда в живых остались только он с товарищами. Или, по крайней мере, живыми и свободными. Ходили слухи, что чужаки забирали людей в рабство. Герск уже решил для себя, что лучше уж умереть, поэтому он сохранял достаточно заряда в лазпистолете для последнего, самоубийственного выстрела в висок.
— Куда, Рзанев? Куда? — прошипел Блезни настолько громко, насколько посмел. Герск слышал позади себя тяжёлое дыхание вокс-оператора. Он не решился сказать ему, что даже если он будет орать во все горло, это ничего не изменит — мучители просто играли с ними, точно зная, где находятся гвардейцы. Единственный шанс на спасение — засесть в безопасном месте и держать оборону до прибытия подкрепления.
В последней передаче, полученной Блезни до того, как всё покатилось к шазнеку, говорилось, что близится подкрепление из основной группы войск полковника Кецби. А это означало бронетехнику, много бронетехники. Им осталось просто оставаться в живых до её прибытия.
— Рзанев! — крикнул Герск, когда солдат продолжил бег, всё также крутя головой по сторонам, а между тем повсюду вокруг них не стихал вой. Он напоминал Герску свирепый хохот, только более резкий и сверхъестественно резонирующий. Абсолютно чуждый.
— Вверх, — сказал Рзанев, скорее с надеждой, чем с убеждённостью. — Там холм. Вроде бы я помню его.
— Зачем? — спросил Герск, он был всё ещё настроен скептически, хотя и заметил, что Блезни и Олек ускорились. Надежда так действовала на отчаявшихся людей, пусть даже и ложная.
— Дорога. Дорога в Каэрос. Там будут танки.
— Бронетехника полковника Кецби, — простодушно прошептал Блезни.
Холм едва виднелся, скрытый плотными облаками дыма, но ветер развеял их и выпотрошил надежды Рзанева, как ксеносы выпотрошили Злодни.
Это вообще не было холмом. Это был курган. Рзанев принял плоть за землю. Там были восторянцы, погибшие в засаде, их трупы были расположены в ужасную скульптуру какого-то безумного художника. На вершине четырёхметровой насыпи располагались убитые чужаками офицеры, их конечности переплетались, связанные колючей проволокой. Сначала курган было сложно заметить — чёрный смог будто бы каким-то образом его скрывал. И только когда Рзанев подобрался ближе и потревожил освежёванные трупы — им открылась полная картина. Комиссар Рудинов был венцом кровавой конструкции — пика пронзала его, выходя из макушки. Из его широко раскрытого рта свисал язык, заставляя его выглядеть удивлённым. Герск был готов поспорить, что комиссар не ожидал этого.
После смерти Рудинова не было больше призывов к оружию, тогда и началось бегство — никаких болтов в висок и катехизисов ненависти к пришельцам. Вместо этого были кровь и бритвено-острые клинки, обещания мучений и смерти, срывающиеся с губ чужаков.
Ужасно болезненное чувство скрутило желудок Герска, когда он понял, в какой ситуации они оказались.
Олека стошнило.
Рзанев пристально смотрел и не верил, что это тот же самый скелет города, который они бомбили не более трёх часов назад.
Блезни, невзирая на опасность на свой страх, зарыдал и закричал от ужаса.
Они вернулись в центр Каэроса. Они бежали кругами.
Где-то в тумане жестокий смех усилился.
Слизиаль упивался их страхом. Пока мон-кеи истощались, он впитывал силу, и он был ещё далёк от насыщения. Их боль была слаще и питательней, ведь как подношение истязаемая душа ценнее для Той, Что Жаждет, нежели покойная.
Для Слизиаля страх жертвы был как мокрая тряпка, и он жаждал выжать из неё всё до последней капли ужаса. Но, по-видимому, он был не один на этом празднике смерти.
— Я устала от этой игры, брат, — прошипела Иезанда, обвиваясь своим волнующим телом вокруг него.
Слизиаль схватил её запястье и выкручивал руку, пока клинок не оказался направлен на его сестру.
— Как я уже тебе говорил, сестра, ты не захватишь мой титул суккуба этого культа с помощью столь детских уловок.
Иезанда корчилась, пока Слизиаль выворачивал её руку, заставляя выпустить клинок до того, как он вернётся на место.
— Сын шлюхи! — фыркнула она, освобождаясь из захвата брата и быстро отступая с болезненным выражением на фарфорово-белом лице.
Слизиаль пожал плечами.
— Она была и твоей матерью, дорогая сестра, — он остановился, чтобы полюбоваться ею.
Иезанда была красива, даже по высоким стандартам Комморры, но обладала змеиным шармом и чем-то вроде жала гадюки, — Одна царапина этого яда…
— …и я без сомнения буду корчиться в муках у твоих ног, — закончил Слизиаль за неё.
Иезанда подарила ему кокетливую улыбку, что только заставило её казаться более опасной и непредсказуемой.
Её тело было гибким, а доспех из красного панциря и кровавой кожи мало что скрывал и мало от чего защищал. Брызги крови на её теле покрывали больше, чем корсаж и поножи. Она носила полумаску и корону, её лоснящиеся, чёрные как вороново крыло волосы каскадом ниспадали по спине.
Иезанда была лацерой. Кроме маленького, изогнутого клинка драукая, которым она пыталась отравить своего брата, у неё также была пара бритвоцепов. Сейчас они неактивны и обёрнуты вокруг талии, их сегментированные зубы пока сложены в форме хлыста. Одно мановение руки, и она держит зазубренный меч — таковы гибридные свойства этого оружия.