Страница 51 из 76
— Я оставил тебя у деда с бабкой и вернулся. Пытался сделать это еще и еще раз. Но так и не смог. Не знаю, кто еще сумел выбраться, кроме тебя.
— Именно поэтому ты хочешь, чтобы я снова туда вошла, — констатирую я.
Он качает головой.
— Я нанимал людей, готовых войти в Комнату. Ни один не вышел.
— Мне показалось, что ты был в экспедиции с Райей Треков. И что она сумела найти способ выбраться оттуда.
— Так и есть. Люди входят в Комнату и покидают ее. Но им не удается никого вывести.
— Но что ты будешь делать, если мать вернется? — спрашиваю я в упор. — Она уже не будет прежней. Да и ты изменился.
— Знаю, — роняет он, и на секунду мне кажется, что это его последняя реплика. Но он добавляет: — Как и все мы.
Мы проговорили допоздна. Вернее, говорил он. Я слушала.
Он рассказывает мне все, что знает о Комнате. Он досконально изучил это место, не говоря уже о теориях, мифах и легендах, собранных им за десятилетия.
Но все сводится к одному: никто понятия не имеет, кто выстроил комнату или станцию, на которой она находится. Никто не знает, когда она была выстроена. Известно только, что она существовала еще до колонизации этого сектора людьми. Никто не ведает, каково было ее назначение и почему ее покинули.
Никто ничего не знает, если не считать того факта, что людей, оказавшихся там, больше никогда не видели.
Если только они не защищены прибором Райи Треков.
Прибор, как объяснил отец, — это нечто вроде индивидуального щита, разработанного компанией, связанной с бизнесом моего отца, и основанного на технологии настолько древней, что лишь немногие ее понимают.
Иногда мне кажется, что вся история человечества зиждется на утерянной нами технологии. Мы постоянно изобретаем или восстанавливаем что-то заново.
Очевидно, этот прибор из тех, что изобретены вторично.
Принцип действия весьма прост: это своеобразный скафандр, создающий вокруг владельца воздушный пузырь, обладающий гравитацией и всем тем, что потребуется пользователю.
Но он имеет тот же недостаток, что и скафандр: позволяет человеку попасть в определенную среду, но не взаимодействует с ней… по крайней мере, сколько-нибудь значительным образом.
Однако щит отличается от скафандра. С самого обнаружения Комнаты люди пытались войти туда в скафандрах, но это не срабатывало.
Значит, прибор Райи Треков защищает от чего-то такого, против чего скафандр бессилен. Каким-то образом прибор, вернее, пузырь, им созданный, служит идеальной защитой в Комнате затерянных душ.
По крайней мере, так утверждал отец.
Этот прибор Райя Треков показала мне на Лонгбоу-стейшн. Но теперь у меня еще больше сомнений, чем прежде. Ведь чем дольше говорит отец, тем муторнее становится на душе. Он посвятил жизнь изучению Комнаты.
И все же ни разу не рискнул этой самой жизнью. Даже во имя матери.
Пока он расхаживает вокруг меня, я вспоминаю, сколько раз я блуждала меж обломков кораблей, как искала застрявших дайверов, как подвергала свою жизнь опасности, чтобы достать их тела.
Лишь один раз мне это не удалось.
На судне класса «Дигнити». Я оставила одного из своих дайверов умирать, потому что он застрял в чем-то непонятном и настолько страшном, что никто ничего не смог поделать. Тогда я не понимала, с чем мы столкнулись.
В точности как сейчас не понимаю действия прибора Райи Треков.
Как не понимаю секрета Комнаты.
Люди посвящали жизни тайне, называемой Комнатой, но так ничего и не добились.
В отличие от них, я не хочу ничего знать. И даже не хочу возвращать маму или Эвинга Трекова, которых считаю мертвыми.
Я хочу увидеть Комнату сама. Чтобы удовлетворить любопытство, донимавшее меня с тех пор, как мне исполнилось десять. В этом, возможно, я больше похожа на мать, чем на отца, если верить его рассказу; правда, не уверена — стоит ли верить.
Более того, я хочу испытать, понять с точки зрения взрослого человека, что именно так повлияло на меня в детстве.
Хочу знать: сформировала ли меня Комната. Меня, озлобленного, ожесточенного рек-дайвера, женщину, которая верила когда-то, что сохранение прошлого куда важнее любых денег, которые можно на этом сделать.
Женщину, которая верила и, возможно, все еще верит, что прошлое содержит тайны. Тайны, которые могут открыть нам о нас самих больше, чем любая наука.
Этого я отцу не сказала. Пусть считает, что я взялась за эту работу из-за денег.
И делаю вид, будто удивлена, когда он заявляет, что хочет лететь со мной.
Мол, хочет увидеть Комнату в последний раз.
На то, чтобы собрать команду, уходит месяц.
Конечно, кое-кого я могу купить — деньги творят чудеса с теми, кто не живет, а выживает, — но всех не купишь. И главное: я не могу купить Карла, который был со мной на «Дигнити».
Сначала он вообще отказывается говорить со мной, но со временем любопытство берет верх. Он соглашается встретиться в старом спейсерском баре на Лонгбоу-стейшн.
Я лечу туда одна. Говорю отцу, что не могу уговаривать людей, когда он рядом. У него репутация человека с дурным характером. Я даже заставила его подписать документ, подтверждающий, что он не будет командовать на борту моего корабля, вмешиваться в ход экспедиции.
Выбирая экипаж, я пользуюсь тремя критериями: мне нужны люди творческие, интеллектуалы, сведущие в области техники. Мне нужны люди, которые занимались дайвингом в самых опасных местах кораблекрушений этого сектора, и мне нужны люди честные.
Карл начал собственный бизнес после того, как я прикрыла свой. И захватил все мои маршруты, но я ему не препятствовала, поскольку была уверена, что навсегда оставила рек-дайвинг.
Карл нужен мне, потому что надежен, достоин доверия… и опасен.
Я не слишком много знаю о его прошлом. Но кое-что мне известно. То, что я наблюдала собственными глазами, и то, что он рассказал мне.
Он бывший военный и превосходно умеет управляться с ножом. Может прикончить кого угодно и дважды убивал в дайверских экспедициях: один раз еще до нашего знакомства и еще раз, когда он открыл свой бизнес и доверился мерзавцу.
Он чрезмерно осторожен и, как ни странно, бесстрашен. Я говорю «странно», потому что видела, как он воздерживался от дайвинга, если что-то его тревожило. Правда, потом я неизменно узнавала, что ему удавалось побороть эти страхи и совершить погружение.
И это я в нем уважаю.
Кроме того, случись что-то со мной, он непременно вернет моих людей в Лонгбоу.
Эти качества важнее творческих способностей, важнее дайверской квалификации, важнее, чем искусство выживания.
Он только сейчас вернулся из экспедиции. И не сказал, куда летал: очевидно, обнаружил обломки кораблекрушения, о которых не хочет мне говорить.
Его угловатое лицо еще больше осунулось, а серые глаза в этом свете кажутся серебристыми. И выглядит он старше, словно каждая такая экспедиция что-то у него отнимает.
На нем тонкая белая рубашка, открывающая узкую грудь. Брюки сползают с бедер, подтверждая, что он действительно похудел, и это не игра моего воображения.
Он садится верхом на стул напротив меня, используя спинку как защитный барьер. Обхватывает ее руками и таращится на меня.
— Наглости в тебе хоть отбавляй, — говорит он.
— Именно, — улыбаюсь я.
Ответной улыбки я не дожидаюсь. Тогда я вздыхаю и медленно убираю улыбку с лица.
— Мне хотелось бы нанять тебя на одну экспедицию.
— А мне хотелось бы послать тебя в задницу, — цедит он, однако с места не двигается. — Но если я это сделаю, ты все равно от меня не отвяжешься. Поэтому я встретился с тобой, чтобы лично ответить тебе «нет».
Я отлично понимаю, почему он зол на меня. И пойму, если он вообще откажется работать со мной. Когда я нанимала его на «Дигнити», то не предупредила, куда придется погружаться, хотя заранее все знала.
И не сказала никому из команды. Не хотела пугать.
Это было моей первой ошибкой в той экспедиции. Объясни я все с самого начала, мы бы не вошли внутрь и я не потеряла бы двух дайверов.