Страница 28 из 122
Так, или примерно так, думал Сталин, терпеливо ожидая пока Антонов, расстелет на столе принесенную с собой карту и, привычно взяв в руки указку, не начнет подводить итоги дня. Из прежних докладов генштабиста он уже знал приблизительно положение на фронтах. Оно было не таким ужасным, как в июне сорок первого, но при этом не давало излишнего оптимизма.
— Подводя итоги сегодняшних боев, можно с уверенность говорить, что противник не смог выполнить своих первичных задач, товарищ Сталин. На обоих участках своего наступления немцы смогли продвинуться вглубь нашей обороны на два-три километра, а в некоторых местах до четырех-пяти километров. Во всех случаях боевого столкновения наши войска оказывали противнику ожесточенное сопротивление, в результате которого он понес значительные потери в живой силе и боевой технике, — начал свой доклад Антонов, привычно не заглядывая в папку военных сводок.
— Главный удар немцев пришелся по войскам маршала Рокоссовского. Здесь отмечено применение со стороны противника пехоты и артиллерии, а также участие танков, самоходных орудий. Действия немцев были поддержаны английской авиацией.
Против войск маршала Жукова немцы бросили исключительно пехоту, артиллерию и до двух десятков бронемашин. Участие в боях танков, самоходок или штурмовых орудий, согласно поступившим сведениям из штаба 1-го Белорусского фронта замечено не было. Также под Лейпцигом не было отмечено участие какой-либо авиации, как немецкой, так и английской или американской.
— Выходит, нападение господ союзников мы худо-бедно отбили и если не сорвали их планы, то основательно затруднили их исполнение. Но это только полдела. Как вы думаете, удалось ли нам реализовать наши собственные намерения, товарищ Антонов? Попытаются ли завтра англичане продолжить свою авантюру, или же, получив сегодня по зубам, решат свернуть операцию и начнут искать выход из сложившегося положения.
— Исходя из той информации, которой располагает Генштаб на данный момент, трудно делать какие-либо окончательные выводы, товарищ Сталин. Вполне возможно что, получив жесткий и решительный отпор, англичане не решатся на дальнейшее продолжение военного конфликта с нами. В донесениях фронтов есть некоторые факты, говорящие в пользу этого предположения, однако аналитики полковника Скворцова не вполне согласны с этим предположением. Единственное, что можно сказать с полной уверенностью — за прошедший день немцы понесли серьезные потери, и для продолжения наступательных планов англичане будут вынуждены задействовать собственные силы.
— Что заставляет вас товарищ Скворцов думать, что, не взирая на неудачу, англичане решат продолжить боевые действия? — поинтересовался Сталин у сухощавого полковника.
— Сам факт начала проведения операции, чьи задачи по своей сложности и масштабу мало в чем уступают гитлеровскому «плану Барбаросса», товарищ Сталин. Слишком много поставлено англичанами на карту, чтобы после первой же неудачи отказаться от своих амбициозных намерений. Кроме этого, в пользу вывода об их готовности идти до конца, говорит замена Черчиллем фельдмаршала Монтгомери на посту командующего британскими войсками в Европе. Александер, в отличие от своего предшественника, всегда имеющего свое собственное мнение, не склонен к обсуждению полученного приказа. Он будет выполнять его до тех пор, пока не кончатся людские и материальные ресурсы или приказ не будет отменен сверху.
— Жестко, но довольно точно, — усмехнулся Сталин. — Ваши соображения хорошо совпадают с теми сведения, что два часа назад предоставил нам товарищ Фитин. Они полностью доказывают тот факт, что господин Черчилль все же взял курс на полноценную войну. Прекрасно понимая, что одной английской армии не выстоять в борьбе с нами, он очень надеется на помощь американцев, которых намерен втянуть в этот конфликт как можно скорее. Трумэн, конечно, будет этому всячески сопротивляться, но в том, что это рано или поздно произойдет, сомневаться не приходится. Уж слишком крепко переплелись между собой политические и экономические связи Англии и Америки.
Сказав эти страшные для всех собравшихся слова, Сталин помолчал, а затем, словно окончательно перейдя невидимый рубеж, обратился к начальнику внешней разведки:
— У вас есть, какие-нибудь дополнительные сведения по этому вопросу, которые помогут Генштабу принять правильное решение, товарищ Фитин?
— Никак нет, товарищ Сталин. За последние часы ничего существенного не поступало. Есть масса разрозненных сообщений, которые надо проверять и перепроверять.
— Какие, например?
— Одни источники сообщают, что в ближайшие часы Черчилль собирается встретиться с нашим послом Майским, для обсуждения возможности своего вылета в Москву для срочных переговоров. Другие информируют о намерении Черчилля отправиться в штаб Эйзенхауэра в Реймсе, чтобы разобраться во всем происходящем «беспорядке» на месте. Согласно третьим, английский премьер отдал приказ о снятии и отдаче под суд бригадного генерала Блейка, ответственного за содержание немецких военнопленных в британской оккупационной зоне. Одним словом полный букет фактов, с которыми нужно разобраться, что из них истина, а что ложь.
— Очень напоминает почерк господина Геббельса образца сорок первого года. Вы не находите, товарищ Фитин?
— Так точно, товарищ Сталин. Похоже, англичане специально вылили на свет тотальный поток дезинформации, чтобы в нем было невозможно разглядеть истину. Подобный прием немцы дважды с успехом применяли против нас в июне сорок первого и мае сорок второго, стремясь скрыть свои наступательные приготовления. В июне сорок третьего, это им не удалось.
— Да, не удалось. Надеюсь, что и в этот раз наши чекисты окажутся начеку, — усмехнулся Сталин. Он ещё раз окинул взглядом лежавшую на столе карту и, как бы пройдя какой-то невидимый постороннему глазу, но очень значимый для себя рубеж, сделал резюме всему ранее сказанному.
— Значит, будем исходить из того, что господин Черчилль не хочет мира, и будет стоять за продолжение военного конфликта, — сказал Верховный, намеренно избегая, слова война. — Как в этих обстоятельствах намерен действовать Генеральный штаб, товарищ Антонов?
— Генеральный штаб считает необходимым проведение Эльбинской наступательной операции товарищ Сталин. Согласно докладам штаба 2-го Белорусского фронта, войска маршала Рокоссовского имеют достаточно сил для её проведения. Если данные разведки верны, то завтра противник возобновит свое наступление против наших войск с целью выхода на подступы к Берлину. Генеральный штаб предлагает нанести встречный удар в районе Людвигслуста. Предполагается остановить наступление войск противника и, обратив их в бегство, начать собственное наступление на Гамбург и Киль.
— А что по этому поводу скажут наши аналитики? Как вы оцениваете шансы наших войск на успех? — вождь требовательно посмотрел на Скворцова. — Только, пожалуйста, без шапкозакидательства. Берлин мы взяли, Гитлера победили, но это совсем не означает, что англичане будут драться с нами хуже, чем они дрались с немцами. Когда вопрос об их священных интересах стоит ребром, англичане бьются очень храбро и упорно.
— Есть, без шапкозакидательства, товарищ Сталин, — откликнулся полковник. — Все сведения, которыми мы обладает на данный момент, говорят о том, что английские войска вступили в конфликт с нами не полностью подготовленными. Главная причина этого — привязка начала боевых действий к дате проведения парламентских выборов. Находясь в цейтноте, противник сделал ставку на возможность застать нас врасплох и стремление немцев к быстрому реваншу. Выступая в роли застрельщиков, они должны были выявить слабые и сильные стороны наших фронтовых построений. О больших успехах со стороны вермахта, по моему твердому убеждению, речь изначально не шла. Главное было выиграть время для полного развертывания и сосредоточения британских войск на границе зон и, по возможности, снять с Англии обвинение в развязывании военного конфликта.