Расстановка

Рыба, вытащенная из воды….

Так точнее всего описать состояние парня после беседы с Зерновым. Вчера, слушая на лавочке Подлейшина, студент, казалось, бесповоротно решил примкнуть к повстанцам. Но только сейчас Янеку открылось, что его импульс был чисто эмоциональным, что у него нет навыков, способностей, да и психологической готовности для этого.

Повстанческий вербовщик совсем недавно узнал о самом существовании Янека Батурониса, и не мог просчитать его дальнейших действий. Не было ни досье, ни результатов тестирования, ни личных бесед. Были два рассказа его соседа: один про то, как Янека избили на митинге, а второй — как вызвали его в РСБ. Случившееся в этот день было крупнейшей ошибкой Зернова — вообще-то психологически грамотного, но к данной беседе не подготовленного. Янек не был подпольщиком, политическим деятелем, разведчиком, революционером или заговорщиком. Он был просто честным парнем, сочувствовал обездоленным, презирал режим и его ищеек. Но к тому, чтобы жить нелегально, уйти на дно, сломать привычный образ жизни и учебы, расстаться с родными, жить под конспиративными кличками с чужим удостоверением, самостоятельно поселиться в глухой деревне и обживаться там, к уходу в подполье — этот юноша, почти мальчик, не был готов никоим образом. Он и на митинг-то пошел из гуманных соображений, сострадания, а вовсе не из желания стать политиком.

Уйти в подполье? Невозможно и немыслимо. Помогать РСБ? Гнусно и подло. Между этими двумя полюсами, между тигром и львом, разрывалась душа Янека. Тонкое, поэтическое восприятие мира делало внутренний конфликт непереносимым, жгучим, смертельным.

Янек невидящими глазами оглядывал стены и потолок, механически, как робот, спускаясь с лестницы. На грязно-серой стене он увидел надпись черным маркером, надпись с грубой ошибкой: "остАрожно". Под нею красовались череп и кости. Безыскусное детское граффити в иных условиях, не приковало бы внимания Батурониса. Но сейчас, при виде черного черепа, парня будто ударило молнией. Его решение было внезапным, импульсивным, эмоциональным. "Вот оно!" — подумал он — "Так будет лучше всего… Бежать мне некуда… А если я сбегу — чем это поможет Наташе? И могу ли я верить повстанцам? А может, это и не повстанец был вовсе, может встреча эта просчитана в РСБ заранее? Мной играют? Нет, собаки!" — подумал Янек с внезапным ожесточением человека, разрубающего гордиев узел — "Думаете, я — пешка? Будь вы повстанцы или РСБшники — вы думаете, будто я ваша пешка… Я не пешка! Я чувствующий, думающий! Я сделаю то, чего никто из вас не ждет! Так будет лучше для всех!"

Эмоции теперь бушевали в нем неудержимо, краски и звуки мира воспринимались всем нутром, лирическое восприятие одушевляло мертвые вещи. Он вышел на улицу. Желтые и красные полосы цветов на клумбах пылали нездешним огнем. Косматая и высокая прическа проходящей дамы представилась клубящимся вулканом. Стая белых голубей описывала круги над сквериком близ кинотеатра — и Янеку казалось, что это души невинных жертв РСБ. "В этой стае один голубь не похож на других" — подумал студент — "Пестрый голубь. Может быть, и мне предстоит перевоплотиться в пестрого? "

Студент не бросился на автовокзал, не выбрался за город, вопреки советам Зернова. Содержимое пакета студент разделил на две неравные части. Большую часть вещей он спрятал в дупле старого дуба, в сквере близ кинотеатра. Вторую, меньшую часть полученного, Янек оставил при себе. Юноша, доведенный до отчаяния преследованием, решительно зашагал домой. В кармане его лежали: стреляющая авторучка и отравленная ампула.

— … И на этот вопрос вам будет ответить труднее всего… — продолжил мысль Алеша — Все понимаю: режим у нас мерзкий, Медвежутин негодяй, РСБ преследует инакомыслящих. Вы с ними воюете, актами возмездия подымаете свой авторитет среди пострадавших слоев. Ищете обиженных режимом. Создали среду сочувствующих. Пополняете ряды за счет этих резервов. Кризисы при капитализме закономерно ведут к войнам. И вы, имея авторитет, способны на фоне стихийного бунта озлобленных масс захватить власть. Но чем этого улучшит жизнь простого, среднего человека с улицы? Обывателя, угу. Который вашего фанатизма не разделяет. Придет к власти новая банда. Ваша банда. А чем ваша банда лучше правящей? Чем лучше любой другой, из множества банд? Чем лучше-то? Узкая комнатушка, где Рэд среди запыленных книг отдыхал от приема гостей, теперь казалась заговорщику уютной, почти родным домом. Алексей казался чуть ли не родственником. Развалившись в кресле, заговорщик возвел к потолку серые глаза. Растягивая слова, он произнес:

— Я бы мог вам ответить поверхностно. Но я вас считаю человеком умным, и потому глубоко рассмотрю проблему.

— А как звучит "поверхностный" ответ?

— Ну, я бы мог сказать, что у нас идеология лучше. Например, я бы мог сказать, что сейчас в Рабсии стрежнем всей морали является рабославная ложь, основанная на древних мифах. Эти мифы отрицают самые первейшие законы природы, отвергают даже законы сохранения массы и энергии. Выдумки о создании живых существ богом противоречат исследованиям биологов. Возраст планеты в религиозных книгах указан неправильно, противоречит данным геологии. Форма планеты в этих книгах определена как плоская, на деле она сферическая…

— Там же, в мифах, россказни о чудесах: превращении воды в вино, хождении пешком по морю, воскрешении мертвецов… — рассмеялся Алеша — Короче, фантазии древних людей.

— Это вранье далеко не безобидно — нахмурился Рэд — на мифах и лжи построили целую систему, чтобы оправдывать преступления властей вымышленной божьей волей, внушать подвластным смирение перед несправедливостью, создавать у людей комплекс вины, а затем играть на нем. Если мы сторонники Истины, то мы должны не терпеть ложь, а ненавидеть ее. Уничтожить.

Раздался звонок. Алеша отлучился в прихожую. Через минуту он вернулся вместе с Николаем — писатель, как всегда, приехал в гости к брату под вечер.

— Придя к власти, — продолжил подпольщик — наш Союз Повстанцев, конечно, использовал бы все возможности, что бы с этой ложью бороться. Запретил бы преступные организации, которые в корыстных целях ее проповедуют, глумясь над логикой и разумом, навязывают искаженную картину мира и уродуют души комплексом греховности. Победа правды над ложью, разума над недоумием, научной картины мира над религиозной — это само по себе огромное достижение, это улучшит и украсит наш мир.

— Да — подал голос вошедший литератор — Это избавит людей от страха перед выдуманными фетишами, и даст каждому ясное представление о том, как устроен мир на деле. Ведь любое разумное существо живет ради постижения Истины, стремится к знаниям…

— Да. Конечно, мы снимем религиозную пелену с глаз народа.

— Хм… Ну, я с вами согласен, это будет огромное достижение.

— А почему этот ответ "недостаточен"? — спросил Алеша

— Потому, что сама религия тоже вытекает из чего-то. Из бессилия людей перед природной и общественной стихией, над которой они не властны. Об этом после… Также я мог бы сказать, — Рэд взял со стола пластмассовую головоломку — что мы дадим народу социальные гарантии: дешевое жилье, бесплатное здравоохранение и образование, достойные пенсии, в общем — чувство защищенности. Еще я мог бы пообещать, что мы покончим с фашизмом и национализмом, с рознью между трудящимися разных народов, ведь им нечего делить между собой. Наша идея — космополитизм, мы стремимся к слиянию всех наций в единое человечество. Исчезнут войны и границы между государствами…

— Да, эта идея благородна, даже величественна. Но это тоже, по-вашему, недостаточный ответ?

— Угу. — Рэд недовольно покосился на Алексея: заговорщик развивал мысль последовательно, не желая чтобы его перебивали.