Расстановка

— Времени у меня мало. — Рэд говорил сухо и быстро — Буду краток. Итак, причины революций никуда не исчезли. Капитализм по-прежнему производит внутри страны товаров на 500 миллиардов, а зарплату работников платит 100. Это его сущность, иначе не было бы прибыли. Значит, товаров на 400 миллиардов продать внутри страны нельзя — не позволяет покупательная способность населения. Излишки товаров продают за границу. Но планета не безгранична — другие страны тоже хотят продать излишек товаров. Возникает столкновение интересов. Это ведет к борьбе за передел рынка Периодически противоречия доходят до мировых войн. У правителей хватит ума, чтобы не применить в будущей войне ядерного оружия, и воевать чужими руками — на границах, локально. Отсюда такие войны, как сейчас между Рабсией и Картвелией. Число таких войн постепенно растет, в них втягивается все большая часть населения. В условиях бед и лишений солдаты разочаровываются в патриотизме и в правителях, становятся революционными. Такие войны — первый источник революции.

Николай кивнул в знак понимания. Рэд продолжил:

— Другая причина: концентрация капитала. Двадцать лет назад каждый мог открыть ларек на улице, сейчас их вытеснили торговые центры. Мелкие мастерские вытесняются трестами… Вот вам второй источник недовольства — разорение мелких предпринимателей под напором монополий.

Николай кивнул. Рэд продолжил:

— Капитал сращивается с государством, подкупает чиновников. Конкуренция исчезает и из политики — вместо мелких партий правят "Единая Рабсия" и РСБ, остальные партии превратились в бутафорию. Против оппозиции начинаются гонения, недовольных преследуют за "крайнизм", отсекают активных граждан от возможности влиять на события в стране, и тем озлобляют их. Вот и третий источник революции: политическая диктатура одних и бесправие других.

Рэд погляделся в зеркальце, откинулся на спинку кресла и продолжил:

— Политическое бесправие переходит в бытовое: правители начинают диктовать подданным, как им одеваться, какую музыку слушать, во что верить. Начинается духовное порабощение масс пропагандой и церковью, работающими на власть. При этом грубо вторгаются в сферу убеждений каждого: например, заставляют атеистов вставать и подпевать гимн со словами о боге. В общем, проявляются черты тоталитарного режима, "нового средневековья". Под этим лежит исчерпание ресурсов и желание властей ограничить потребление простонародья, путем моральных и религиозных запретов. Но такие вещи озлобляют население куда больше, чем политическое бесправие — ведь они удавкой ложатся даже на тех, кто равнодушен к политике. Моральные и религиозные ограничения, абсурдные и выгодные только властям — проникают в быт, в стиль жизни каждого, вызывая всеобщую ненависть. Вот и четвертый источник революции.

Подпольщик остался доволен новым цветом лица. Оставалось наметить бородку. Поставив на стол стаканчик с красителем, Рэд извлек из жилетного кармана сверточек собственных волос — он аккуратно выбирал подходящие в ту в пору, когда стригся на лесной заимке. Нарезав пряди, Рэд макал их в краситель и аккуратно раскладывал на бумажный лист, не прерывая нить рассуждений:

– Итак, растет недовольство. Оно охватывает общество неравномерно. Сначала возникает узкий кружок передовых людей. Тут и выходцы из оппозиции: анархисты, социалисты, демократы. Тут и просто интеллигенты, критически мыслящие. Тут и вообще пострадавшие от режима. У всех разный уровень понимания, разные подходы. Репрессиями само правительство сплачивает их, загоняет в подполье и толкает на крайние методы борьбы, не оставляя легальных возможностей. Так возник Союз Повстанцев.

— Далее… — поощрил Николай

— У повстанцев формируется идеология. Она во всем противоречит правительственной, иначе бы к нам не шла оппозиция. У правительства идея такая: диктатура, капитализм, шовинизм, власть церкви и ненависть к революции. Значит, у нас должно быть: свобода, социализм, космополитизм, атеизм и революция. Так и есть. Это наши "пять принципов".

Заговорщик. держа тюбик медицинского клея, наживлял на подбородок прядку за прядкой, от центра к краям. Концом расчески он прижимал волоски к коже, смазанной клеем, добиваясь надежной фиксации. Шевелить челюстью в такой ситуации было неудобно, речь стала чуть косноязычной.

— Голых принципов недостаточно: надо понять глубинную причину бед. А она в скудости ресурсов и недостаточном развитии техники. Именно это и заставляет правителей жестко регламентировать потребление и поведение подвластных. Если эту причину не уничтожить, то все кончится просто сменой власти, и даже при победе Союз Повстанцев превратится в нового деспота. Значит, основной задачей надо поставить техническую модернизацию, внедрение новых технологий. По счастью, такие технологии сейчас созданы. Но монополии, правители и церковь сдерживают их внедрение, так это не в их интересах и приведет к краху рыночной системы, краху нынешней власти и краху религиозных иллюзий о мире.

Рэд завершал наклейку волос. По мере приближения к скулам, пряди шли все реже, были все короче. Время от времени он обмакивал липкую расческу в растворитель, смывая засохший клей, и протирал ее ватой. Занятие было кропотливым и муторным, но результат — выше всяких похвал. Неделю назад в Урбоград вьехал смуглый заводчанин, сейчас из зеркала глядел рафинированный интеллигент с аккуратной бородкой-"якорем".

— Итак, задача повстанцев — сломить сопротивление верхушки и внедрить эти новые технологии.

— У горстки повстанцев не хватит сил на свержение правительства! — воскликнул Алексей.

— У горстки не хватит… — кивнул Рэд — Но тут нам помогают тенденции нынешней системы. Если граждан постоянно кидают на фронты войн, отсекают от политики, преследуют за инакомыслие и силой навязывают нелепые идеи, то рано или поздно они взбунтуются. Любой, кому под кожу втыкают раскаленную иглу, а на шее затягивают удавку — обязательно взбунтуется! Несмотря ни на какие репрессии и законы против "крайнизма".

— Стихийный бунт?

— Да… Мы пытаемся просвещать массы, но силенок у нас и на это не хватает… Так что бунт будет стихийным. Но на пике этого бунта мы должны внести в него сознательность, дополнить его заговором. И превратить бессмысленный бунт в осмысленную революцию. На фоне бунта, отряды повстанцев организованно возьмут под контроль ключевые центры власти: дворцы правителей, телебашни, узлы компьютерной связи, казармы, арсеналы, вокзалы, и так далее. Как в Славном Семнадцатом.

— Как я понимаю — заметил Николай — эта революция не совсем пролетарская?

— Ударной силой стихийного бунта, по нашим прогнозам, станут наемные работники, пролетарии физического и умственного труда. Это большинство, которое угнетено сегодня. Сложнее с ударной силой ре-во-лю-ции… Революции, а не бунта…

— То есть с активистами?

— Да, с авангардом. Наши двери открыты для выходцев из всех классов общества. Никакой социальной дискриминации! В рядах повстанцев есть и богатые люди, и те кто сейчас вынужден работать в полиции, в аппарате, в бизнесе. Мы требуем от наших товарищей только одного — согласия с нашей идеологией. В Союзе Повстанцев нет разве что церковников — именно потому, что сама их идеология противоречит нашей. Мы принимаем всех, кто согласен с программой, будь он буржуа или пролетарий. Уж тем более нет у нас дискриминации по принципу нации или подданства — мы ведь космополиты.

— То есть вам важно одно: работает данное лицо на реакцию или на прогресс?

— Да. Тут не "классовая борьба", а борьба между Добром и Злом. Ведь властные реакционеры, те кто тащит страну в средневековье — это, объективно, злодеи! По результатам их действий. Злодеев мы караем сейчас, а в будущем истребим.

Рэд одел на нос очки с простыми стеклами, в толстой роговой оправе: меняют лицо до неузнаваемости. Вдумчивое молчание слушателей поощряло его.

— Злодеев правящих — крохотная горстка. Есть и злодеи помельче — обычные садисты и уголовники, прикрывшиеся погонами полицаев и статусом начальников. Нынешняя система их поощряет. А мы их караем, чем завоевываем симпатии населения. Возмездием заняты наши "группы действия". Набранный таким образом авторитет как раз и позволит нам лидировать в будущем бунте. Массы увидят в нас защитников задолго до восстания.