Приключения-76

— Бекджан относился к любви не так, как вы полагаете. Свои чувства он хранил про себя и никому не поверял. Что имел, унес с собой.

— Я сравнил фотографии с групповым снимком. С вами учились восемь девушек, не так ли? — спросил Палта Ачилович.

Худайберды кивнул.

— Так-так, — Ачилов побарабанил пальцами по обложке альбома. — Тут карточки семи девушек, не хватает еще одной... А она была, — и следователь показал на белое пятно, обведенное орнаментом.

Ялкабов беспокойно взглянул на гостей;

— Ловить меня пришли? Не нашли преступника, хотите вместо него меня...

Палта Ачилович, обрадовавшись, что удалось вывести собеседника из равновесия, настаивал:

— Так чья же это фотография? Не молчите! Молчание вам скорее во вред, чем на пользу.

Худайберды глубоко вздохнул:

— Тут был мой портрет... Товарищи увидели мою карточку среди снимков девушек и стали смеяться. Вот я и вырвал...

— А может быть, тут был снимок Бекджана? — лукаво спросил Ачилов.

Лицо Ялкабова потемнело. Он молча выхватил альбом из рук следователя и принялся нервно листать его. Палта Ачилович, не обращая внимания на возбуждение Худайберды, снова заговорил:

— Нам известно, что в последнее время вы с Бекджаном не дружили, даже не встречались. Из-за чего поссорились?

Худайберды вырвал из альбома какую-то фотографию и бросил ее перед следователями:

— Читайте!

Палта Ачилович прочел надпись на обороте карточки: «С пожеланиями быть верными друг другу до конца. Бекджан. 2. III. 1958 г.».

— Это была наша последняя встреча, — вызывающе крикнул Ялкабов.

— А на следующий день Бекджан исчез?

— Да...

— Э-хе-хе! — торжествующе произнес Ачилов. — Вы делаете вид, что кое-что забыли. Раньше вы утверждали, что видели Бекджана в тот вечер, когда он исчез. Так?

— Одно дело встреча, а другое дело — обмен приветствиями на дороге, — мрачно отозвался Ялкабов.

— Значит, накануне его исчезновения вы встретились! — не удержался Хаиткулы. — О чем же беседовали?

Слушая объяснения Ялкабова, инспектор разглядывал надписи на оборотных сторонах фотографий. На всех снимках Бекджана стояло: «От Бекджана Худайберды» или «Другу Худайберды». Отсутствие на последней карточке имени Ялкабова и особенно смысл написанного насторожили Хаиткулы.

По словам Худайберды, выходило, что накануне гибели Бекджана они встретились в правлении колхоза. Бекджан повел его к себе домой, где и отдал Ялкабову на память фотографию.

Выходило, что Худайберды сам расставлял себе ловушки. Когда ашхабадский инспектор беседовал с матерью Бекджана, он интересовался, кто был у них незадолго до исчезновения сына. Мать уверенно сказала, что никто не приходил. Поэтому Хаиткулы с подозрением отнесся к утверждению Ялкабова, что фотография, о которой шла речь, была подарена ему лично.

Получив ответы на интересовавшие их вопросы, следователи попросили разрешения взять с собой альбом и пригласили Худайберды явиться на другой день в гостиницу для подписания протокола.

В это время из комнаты матери Ялкабова вышел Пиримкулы Абдуллаев, и, попрощавшись с Худайберды, все трое отправились со двора.

XIV

Участковый рассказал: мать Худайберды поклялась на коране, что Бекджан не стал бывать у них в доме с женитьбой Ялкабова. Больше того, он не был даже на свадьбе. Если учесть все добытые сведения и анонимное письмо, которое указывало на Худайберды как на убийцу, то можно было с уверенностью сказать, что дело близится к завершению.

Посовещавшись с участием Абдуллаева, следователи решили прежде всего выяснить несколько вопросов. Нужно было узнать, кто автор письма и каковы его цели. Если он хотел помочь следствию, то на каких фактах он основывался? Почему Худайберды дает ложные показания? Была ли необходимость приглашать с дальнего участка Гуйч-ага, чтобы зарезать барана, или это был повод для того, чтобы оставить Бекджана одного? Кем сделана надпись на обороте фотографии, и если Бекджаном, то кому она адресована? Кроме этого, необходимо было выяснить судьбу Назли, дочери Най-мираба.

На ближайшие дни работу распределили так: Палта Ачилович и участковый должны разыскать автора анонимки и решить вопрос, была ли у Ялкабова необходимость обращаться к Гуйч-ага; Хаиткулы же должен был слетать в Ашхабад для проведения графической экспертизы и выяснения некоторых побочных обстоятельств дела.

Инспектор тут же позвонил начальнику Керкинского управления внутренних дел и попросил забронировать билет на самолет. Потом, оставив Ачилова в гостинице, поехал на мотоцикле с участковым разыскивать Най-мираба.

Объездив полсела, они наконец увидели его на улице. Он стоял возле трактора и весело беседовал с высунувшимся из кабины трактористом. Хаиткулы предложил старику занять место в коляске и, когда тот уселся, сказал:

— Надо поговорить, яшулы.

— Так поедем ко мне.

Когда следователь начал разговор о Худайберды и его отношениях с дочерью Най-мираба — Назли, вислые усы старика опустились еще ниже, и лицо его сразу побледнело.

— Уф-ф, — мираб тяжко вздохнул и, взяв со стола лепешку, стал крошить ее. — Вы растревожили старую рану... опять о дочери...

Предположения инспектора не оправдались. Он ожидал услышать из уст неудавшегося тестя Худайберды ругательства в его адрес. Но мираб винил только себя, что не уберег дочь: «Меня мало повесить за бороду... Хотела — шла в кино, хотела — ехала в район... В школе участвовала в художественной самодеятельности... Короче говоря, я не чинил ей никаких препятствий. Вот и опозорился на весь свет. Стыдно на людях показаться. Знать бы, что так получится... Не она виновата. Если мороз побил сад, в этом нет вины сада. Виноват садовник, вовремя не укрывший деревья...

— Она сама выбрала Худайберды? Или, может быть, она любила другого?

— Никогда ничего не говорила. Раз мать намекнула, что скоро сваты придут, — она ничего не сказала... И я крепко обещал отцу Худайберды, что отдам дочь... А что горевать: сделанного не поправишь... Ушла от мужа — не воротишь... Расскажи лучше, как идут дела у тебя, сынок.

— Пока, яшулы, наши дела ломаного гроша не стоят. Еду в Ашхабад; что передать или привезти — говорите. Если никого там не знаете, то нашего начальника знаете наверняка. Он много лет пил амударьинскую воду.

— Кто такой?

— Ходжа Назаров! Бывший начальник Керкинской милиции.

— Да я-то, браток, знаю, а он меня — вряд ли. Начальник один, а нас много... Если не в труд, то привези хороших лекарств...

Когда участковый высадил Хаиткулы у крыльца гостиницы, следователь сказал: «А ведь письмо-то написано левой рукой. Так что придется вам попотеть, Пиримкулы Абдуллаевич. Но, к счастью, способ начертания букв остается одинаковым, как ни меняй свой почерк».

Простившись с участковым, Хаиткулы стал собираться в Ашхабад.

Он помылся до пояса, побрился, начистил ботинки и погладил брюки. Видно было, что он рад поездке.

XV

Отвезя Хаиткулы в гостиницу, участковый развернулся и помчался к Довханову. Он решил одним махом покончить дело с письмом: анонимка лежала в кармане у Абдуллаева, оставалось только припереть Довлетгельды к стенке: «Говори, зачем писал!»

Капитан был убежден, что письмо — дело рук Довханова. В гостинице он успел сравнить почерк, которым оно писано, с почерком собственноручного объяснения Довлетгельды. И хотя никакого сходства между ними не было, Абдуллаев считал, что автором анонимки был Довханов. «Проверю почерк жены и мальчишек», — думал участковый. Жена Довлетгельды работала в школе, там же учились его младшие братья. Родителям его Абдуллаев всецело доверял — «Они не пойдут ни на какие махинации».

Капитан был рад удобному случаю доказать ашхабадскому инспектору и керкинскому следователю, что он тоже кое-чего стоит. Когда ему приходилось работать самостоятельно, Абдуллаев чувствовал себя уверенно и становился очень деловитым. Если было необходимо, он в любую минуту готов был отправиться за тридевять земель, стучался в нужную дверь, не считаясь со своим временем. Явившись к чаю, участковый без лишних церемоний усаживался за достархан, если попадал на домашнее празднество — не отказывался от рюмки. Словом, он был своим человеком чуть не в каждом доме. Немало было случаев, когда он на правах старого знакомого восстанавливал мир и согласие в семьях, готовых разлететься, как одуванчик. Пиримкулы-ага мирил поссорившихся братьев, мирил соседей, мирил мальчишек, подравшихся на улице. Словно карета «Скорой помощи», участковый мгновенно появлялся там, где нужны были его рассудительность и власть.