Неуязвимый (в сокращении)

Нам повезло, на горе Бен-Невис проходили учения ВВС, в которых участвовал вертолет спасателей «си кинг», — оттуда до нас было сорок минут лета. Ненадолго приземлившись в Дандоннелле, чтобы заправиться и забрать спасателей, вертолет отправился искать нас.

Алистер вернулся на гору очень вовремя. Дополнительное снаряжение, которое он принес, позволило нам согреть Анну. Накормив ее горячим куриным супом (вегетарианка с десятилетним стажем, она временно отступилась от своих принципов), мы с Алистером стали устраивать ее на ночь.

Пару часов спустя мы услышали отчетливое биение лопастей вертолетных винтов и увидели сверкание носового прожектора вертолета, поднимавшегося к нам из долины. Мы зажгли фонари, обозначая наше местонахождение.

Спасатели уложили Анну на специальные носилки, осторожно лебедкой втянули их в вертолет, и тот улетел в Инвернесс, в больницу. В отделении неотложной травматологии Анна продемонстрировала истинно шотландскую скаредность, не позволив врачам извлечь ее из моего дорогого спального мешка, разрезав его ножницами. Те пожали плечами: «Ладно». И просто сдернули с нее спальник, проделав что-то вроде трюка со скатертью.

Рентген показал, что один из позвонков треснул, осколки кости сместились «буквально на толщину волоса» в сторону от позвоночника. Анна была на шаг от пожизненного паралича.

Я заставил себя позвонить родителям Анны. Ее отец, сам хорошо знакомый с горами, принял новость со свойственными ему спокойствием и великодушием, я же чувствовал себя прескверно. Может, я в каком-то смысле и спас жизнь его дочери, но, с другой стороны, если бы не я, она вообще не оказалась бы на этой горе. То, что я едва не потерял Анну, стало важнейшей вехой моей жизни и сделало наши с ней отношения еще более крепкими.

Анна провела месяц в неподвижности — на специальной больничной койке — и еще много месяцев ходила в гипсовом корсете, а затем носила спинной бандаж. После нескольких месяцев, проведенных в доме родителей, она заскучала, ей не терпелось выбраться из дома. Она не могла долго ходить, и сидеть ей тоже было тяжело, потому она путешествовала в моей машине, лежа на старом матрасе. Пару раз она даже отваживалась приезжать поездом, чтобы повидать меня. В поезде она лежала поперек двух сидений или в купе проводника — по-видимому, джин с тоником, подаваемый на британских железных дорогах, был наилучшим из доступных болеутоляющих.

За год академотпуска Анне удалось поправить свое здоровье. А еще она с тех пор пристрастилась к скалолазанию, которое оказалось прекрасной терапией, позволяющей сохранять спину сильной и гибкой, — и как же я радовался! Иметь рядом задушевную подругу, которая к тому же становится на отвесных скалах твоим близким партнером, — это и вправду большая удача. Мы оба знаем по реальному опыту, что способны удержать друг друга от падения.

Обучение выживанию

«Помните, все вы — добровольцы», — говорил нам Снежный Сноуден, старшина курсов подготовки горных инструкторов. Впрочем, когда ты продрог до костей и вымотался, напоминание о том, что ты терпишь все по собственной воле и можешь в любую минуту от всего отказаться, — это вовсе не то, что хочется слышать. Чуть не валясь с ног от усталости, я все старался припомнить, с какой стати я решил стать горным инструктором.

Одна из задач морских пехотинцев — это ведение военных действий в условиях холода, и помогают им в этом специально обученные инструкторы, которых называют «горными лидерами». Для того чтобы стать таким инструктором, необходимо пройти самый длинный и, пожалуй, самый тяжелый специальный курс подготовки пехотинца, какой только существует в мире. Пройдя его, ты становишься кадровым офицером горных и арктических войск. «Горные лидеры» имеют в морской пехоте очень высокую репутацию, и мне очень хотелось войти в их число.

Для меня одним из самых памятных дней подготовки был день, который мы провели в Дартмуре, изучая методы штурма со стороны отвесных скал — дело адски трудное, но очень интересное. Горные инструкторы морской пехоты (ГИ) — это профессиональные воины, действующие небольшими группами в тылу противника в тяжелейших климатических условиях. Кадровый офицер горных и арктических войск, быть может, и не добился культового статуса других спецподразделений — таких, как воздушные войска специального назначения (SAS) или морские войска специального назначения (SBS), однако в нашей области мы обладаем репутацией непревзойденной.

Каждый год на курсы горных инструкторов зачисляют всего двух-трех офицеров и около двенадцати капралов, так что конкуренция здесь жесткая. Заявления принимаются и от офицеров других частей, однако зачисляются обычно лишь морские пехотинцы.

Впрочем, первым делом тебе надлежит пройти так называемое «ознакомление». На бумаге «ознакомление» выглядит вполне сносным, тем более что продолжается оно всего лишь неделю. Чего в брошюре не говорится, так это того, что в «ознакомление» втиснуты физические и умственные нагрузки, которых вполне хватило бы и на год, включая ночное ориентирование и скалолазание. Бывает, что «ознакомления» не выдерживает ни один из кандидатов (в моем случае его прошли шестеро из двадцати). «Ознакомление» позволяет отсеивать тех, кому не хватает нужной силы или решимости.

Каждый год пятнадцать-двадцать справившихся с «ознакомлением» военнослужащих приступают к прохождению одиннадцатимесячной подготовки ГИ. Я ощущал себя человеком привилегированным уже потому, что меня к ней допустили.

Впервые мы собрались в плимутских казармах «Стоунхаус» в августе 1995 года. Некоторых моих товарищей по курсам я знал со времени «ознакомления», однако с большинством был незнаком. Среди них был еще один офицер и пятнадцать капралов морской пехоты, но звание значения не имело: всем нам предстояло стать в течение года близкими друзьями, связанными общим опытом и трудными испытаниями.

Первая неделя прошла в освоении теории скалолазания. На каждый день приходилось шесть учебных или практических занятий и два — по физической подготовке. На жаргоне морских пехотинцев подготовка эта называется «озверением».

Затем мы перебрались в Корнуолл и весь следующий месяц изучали основы военного скалолазания, забираясь на утесы мыса Лэндс-Энд. Мы научились преодолевать крутые земляные склоны, строить канатные дороги, чтобы поднимать по ним снаряжение или спускать вниз раненых, и с помощью кошек взбирались по совершенно гладким стенкам. Мы узнали, как спускать со скалы со страховкой морских пехотинцев. Под конец этого курса мы все получили и квалификацию инструкторов по десантированию из вертолетов из положения зависания.

Как-то после полудня мы должны были подняться на утес и спуститься с него. Пока мы стояли и ждали, когда очередной человек достигнет вершины, инструктор задавал нам вопросы, проверяя, хорошо ли мы усвоили лекционный материал. Каждый неверный ответ обходился нам в пятьдесят отжиманий. «Каково усилие разрыва одиннадцатимиллиметровой нейлоновой веревки?» Ну, это просто. «Назовите три области скалолазания в Сноудонии». И того проще. Однако один из инструкторов только что вернулся с острова Южная Георгия у Антарктиды и задавал вопросы настолько темные, что ответить на них не смог бы даже всезнайка. «На какую глубину ныряет морской леопард?» М-м-м… «Назовите семь видов пингвинов». Императорский, патагонский, очковый. Черт, это только три. Ну, по крайней мере отжимания делали нас более сильными.

Как скалолаз относительно опытный, я получал на этом этапе подготовки огромное удовольствие, однако пройти его удалось не каждому, и вскоре наше число сократилось. Несмотря на строгие меры безопасности, два курсанта сорвались со скал и сломали лодыжки. Другие просто сдались, не выдержав бесконечного физического «озверения». Каждый наш день начинался с длинной пробежки по краю обрыва («чтобы разогреться»), а завершался еще более длинной — по нему же («чтобы поостыть»). Дабы мы были всегда начеку, за каждый наш мелкий проступок следовало наказание — отжимания.