Оранжевое лето

— Гардиан! Ведь я не усну же больше. Что ты натворил?

Щенок смотрел на меня виновато и напуганно. Сам он испугался грохота не меньше, чем я. Я поднялся со стула, ругая непоседливую собаку, умылся холодной водой и стал думать, чем заняться. От скуки я разогнал пыль на полу в кухне по углам, съел "Доширак" в пластмассовой коробочке напополам с Гардианом, высунулся в окно и с полчаса наблюдал, как мигает садящаяся лампочка фонаря за окном. Тоска…

Потом я решил, что занимаюсь ерундой, достал из шкафа тюбики с красками и большой лист бумаги и сел за стол — рисовать. Я нарисовал ярко-красный пластмассовый болид "Феррари" и Михаэля Шумахера — по памяти. Видел я его всего два раза по спортивному каналу дома у Шона, так что, наверное, получилось непохоже. Но это было не очень важно, я его подписал потом. Шумахер на картинке жал руку маленькому Эвану в таком же ярко-красном шлеме, как автомобиль. Поучилось ярко и понятно. Я прорисовал разлинованные трассы и так вдруг снова захотел спать, как, наверное, не хотел никогда в жизни. Пока рисовал, я этого не чувствовал.

Я вымыл кисточку, отнес картинку в зал, закрутил баночки и тюбики и устало положил голову на стол.

А вот на этот раз меня разбудил Дэм. Он вошел в кухню сообщить, что я свинья, потому что не стал делить с ним раскладушку, но замер на пороге с раскрытым ртом. На кухне развернулось нечто. Нечто вроде нашествия Чингисхана на Русь, только еще хуже.

— Гардиан, — тихо и грозно позвал мальчик. Щенок выполз из-под стола. На полу лежало несколько тюбиков и баночек, прокушенных его острыми зубами. Мордочка Гардиана сейчас ослепительно блистала всеми цветами радуги. Но это было полбеды. Дэмиэн осторожно тронул меня за плечо.

— Проснись, Итан, — сказал он и неуверенно добавил: — Доброе утро… Оно будет добрым еще полминуты, пока ты не подойдешь к зеркалу.

— А что? — я поднял голову и оглядел весь беспорядок. Линолеум в кухне стал похож на палитру для смешивания, а на столе у меня были разлиты и разбрызганы синяя, красная и черная краски — Гардиан успел побывать и там. Во сне я размазал их локтем, так что рука у меня тоже стала синяя в красную крапинку. Я застонал и запустил ладонь в волосы… в краску. Я вскочил со стула, побежал в ванную и замер.

— Гардиан! Я убью тебя, животное! — промычал я. Дэм не рискнул подойти и остался в кухне. Я подцепил несколько слипшихся синих прядок и вздохнул. Или зарычал. Не помню.

— И что мне делать теперь? Это же не отмывается, это с холста соскабливается скребком!

— Не знаю, — сказал Дэмиэн. — Пойдем к Лин. Она тебя пострижет.

— Она что, парикмахер? — огрызнулся я.

— Чуть-чуть. Она стрижет Эвана. Когда сумеет поймать. Ей нравится…

— Да я не хочу, пойми ты? — я чуть не плакал от досады. — Почему восемь лет все было нормально, а теперь… И что, под корень стричь? — возмутился я. Дэмиэн развел руками.

Я не нашел никакой кепки или бейсболки, чтобы не выглядеть идиотом. Только зимнюю мохнатую шапку разыскал на шкафу. Она здорово припала пылью. Я сунул ее внутрь и грустно задумался.

— Давай сделаем тебе сомбреро, — предложил Дэм и засиял. — Мексиканскую шляпу из газеты. Как у строителей…

— Уж лучше я так пойду, — не согласился я.

Мы пошли. Дэмиэн вел Гардиана на поводке. Я шел и бурчал, что привязывать его нужно было вечером. Я не сердился, но в самом деле было жалко. Запели птицы, и Лин открыла дверь. По-моему, я ее сразил. Она кашлянула и посмотрела на меня с ужасом.

— Ты покрасился? — пошутила она. — Тебе идет…

— Лин! Это натворил вот этот монстр! — я отошел в сторону, чтобы представить виновника. Он вилял хвостом, будто ничего не случилось. Дэм выстриг ему шерсть на мордочке, но возле носа и челюсти краска все-таки осталась.

— А вы бы попробовали отмыть, — пробормотала Лин. — Пробовали?

— Нет смысла, — объяснил я. — Это хорошие краски, они на раз не отмываются.

— Постриги его, пожалуйста, — сказал Дэм. — Прикольно. Можешь?

— Могу, но ведь как жалко…

— А что делать? — сказал Дэм.

— Может, спиртом ототрется? Или керосином. А вообще… Итан! Правда… Зачем тебе это нужно летом? Давай я постригу тебя. Красиво будет, а главное — не жарко.

— Что у вас, что? — крикнул Эван из комнаты, а потом появился и сам. Выскочил на одной ноге в коридор и увидел меня.

— Ого как, — сказал он. — Я тоже так хочу.

— К Гардиану, — буркнул я. — Легко.

Дэм засмеялся. Через несколько минут Лин посадила меня в кресло.

— А простынкой накрыть? — напомнил Эван. — Меня же ты накрывала.

— Да, и тебя заодно надо постричь, — кивнула девушка. Эван тут же ретировался. Дэм подключил приставку, и они снова вдвоем стали клацать на кнопки, смеясь и часто ругаясь из-за того, чья очередь играть.

Лин безжалостно отрезала мои синие волосы. Они падали на линолеум, и я радовался, что передо мной нет зеркала.

— Не бойся, будет красиво, — снова сказала девушка. — Как это ты так вляпался? Это что надо было делать?

— Я спал, — объяснил я. — А на столе у меня стояли краски. Их Гардиан разлил. Дорогие, между прочим, — вспомнил я. — Дрессировал бы его Дэм, что ли.

— У него зубы режутся. Он ведь их сгрыз, верно? Он еще много чего испортит, — предупредила Лин. — Тут ничего не сделаешь. Да ты не думай, ты сейчас сам себя не узнаешь. Хорошо получится.

— А что вообще получится?

— Посмотришь…

Она меня быстро стригла. Быстро и ловко. Иногда я поднимал голову, и тогда Лин улыбалась и показывала мне большой палец, а потом ее руки все так же легко летали над моей головой, ножницы часто чиркали, и я что-то не получал никакого удовольствия от этого звука. Из комнаты пришел Дэм. Он увидел меня и заулыбался.

— Клево! — воскликнул он, увидев, что получается. — Ты похож на Сета. Если тебе так же гелем поднять…

— Но я не хочу, — я попробовал возразить, но понял, что это глупо и вообще теперь уже поздно. Через минут пятнадцать Лин отряхнула простыню и взлохматила мне волосы.

— Все, — сказала она. — Иди, посмотри.

Я подошел к зеркалу, потирая непривычно голую шею. Лин убрала мне волосы с боков, а на макушке у меня теперь красовался ежик, как у Сета, Дэм точно заметил. Я фыркнул, представив себя на скейте в компании долговязых растрепанных неформалов, но подавился смехом, подумав, что прическа эта у меня не на один день.

— Нравится? — спросила девушка, подойдя ко мне и тоже взглянув на мое отражение. Она ждала, что я ей скажу — нравится, и я не стал ее разочаровывать. А потом я посмотрел на себя еще раз… и еще раз. И подумал, что вышло и впрямь интересно.

— Нравится, Лин. Правда, здорово. Спасибо, — сказал я, кивнув. Лин поправила мои торчащие вверх прядки и крикнула Эвану:

— Отдавай Дэму пульт… или как его? Джойстик. Пойдем, я заодно и тебя постригу.

— Ну, мам! Я хочу быть как…

— Как Фредди Меркьюри, я помню. Вот что, любимый мой сын. Завтра у тебя день рождения, не будешь же ты ходить чучелом. Мы будем фотографироваться…

— Ну и пусть!

— Пойдем… Ну что ты как маленький? Эван, садись.

— Не хочу, — не сдавался мальчик.

— Да что ты его уговариваешь? — спросил я. — Пускай ходит, как хочет.

— Все равно ему пора челку подстричь. Эван, давай скорей. Я тебе только челку подровняю, и все.

Эван согласился после пятиминутных уговоров. Зато в кресле он не высидел больше трех минут. Лин назвала его чудовищем и отпустила. От нечего делать мы пару часов играли в компьютерные игры: мне понравилась игрушка, где нужно было строить город, захватывать территории и содержать армию. Дэмиэн скривился, обозвал эту игру стратегией и сказал, что это совершенно скучно. Он долго спорил с Эваном, во что они будут играть — в гонки или в виртуальных скейтеров, а Лин компьютерные игры вообще не понравились. Она не выдержала, пошла на кухню и приготовила нам горячие бутерброды. Я помогал — красиво облил их кетчупом. Из духовки мы достали их такие поджаристые, с твердой хрустящей корочкой.