Оранжевое лето

Дэм всхлипнул. Голос у него дрожал и прерывался так, что трудно было разобрать слова. Я и не старался. Я тупо смотрел на ствол яблони, возле которой меня только что чуть не прибили. Я не боялся за себя, нет. Едва ли было на этом свете что-то менее ценное, чем моя жизнь. Но я очень боялся за маленького беспутного мальчика в оранжевой рубашке, Дэмиэна Торна.

Дэм потянулся к ножу. Я резко пришел в себя, будто протрезвел. Будто и не было никакой пелены перед глазами секунду назад, все стало резким и отчетливым — как каждая линия на том рисунке. На рисунке кричащего человека с пронзенной грудью и изломанной судьбой.

— Отойди! — крикнул я. — Отойди, я сказал! Не трогай!

— Почему? — Дэм испугался еще больше, но плакать неожиданно перестал. Наверное, не ожидал моего крика.

— Я… я не хочу с тобой разговаривать, — бухнул я первое, что пришло в голову, и тут же пожалел. Дэмиэн отвернулся к стене.

— Я же не хотел, честное слово… Я гулял в это время, и ничего не было, правда. Прости меня. Думаешь… думаешь, я не испугался? Они меня чуть не убили. Там у одного тоже нож был…

У одного! Наверняка у всех.

Я понимал, что правильнее всего сейчас будет подойти к Дэму, обнять его за худенькие плечи и успокоить. Я очень хотел так и поступить. Очень хотел. Но не нашел ничего правильнее, чем поднять нож, вытереть его о толстовку, натянуть рукав на порез и холодно сказать:

— Пошли домой, Дэм.

Я быстро обработал рану перекисью, даже не подумав почему-то о боли. Дэмиэн стоял со мной рядом. Я был наполовину раздет, и меня ужасно раздражало, что Дэм на меня смотрит.

— Интересно? — буркнул я. — Иди, ложись, пора спать давно. Возьми там одеяло и спи, понял?

Дэм кивнул и послушно вышел. Он сел на продавленную раскладушку и, глядя в пустоту, задумался. Он чувствовал себя очень виноватым. Так погано чувствовал, что хотелось завыть. Дэмиэн не завыл, а встал и снова пошел ко мне. Я уже наматывал на руку бинт. Ловко наматывал, не впервые: получилась добротная надежная повязка. Я пропустил бинт между пальцами и завязал на запястье. Я нехорошо посмотрел на Дэма. Мальчишка ничего не сказал, молча стоял в дверном проеме, иногда вздрагивая от недавнего плача. Я бросил толстовку в умывальник, заткнул заглушкой и насыпал стирального порошка.

— Давай я постираю, — предложил Дэмиэн.

— Уйди, я сказал.

— Я же не виноват! — разозлился вдруг мальчик. — Я не думал, что все так получится! Ну и не надо было эту комедию устраивать, замочили бы они нас, и дело с концом! Так надо было, да?

— Надо было, чтобы ты лежал на раскладушке и спал. Тебе повторить, Дэмиэн Торн? Комедия… — я покачал головой. Комедией тут и не пахло.

Дэм тяжело вздохнул и подошел к косяку зала, взялся за него руками и сжал пальцы так, что они побелели. Он только сейчас понял, как я рисковал, так нагло соврав эти троим.

"Вообще не стоило его звать. Может, Итан не нашел бы меня и не нужно было рисковать… Хотя нет, он бы все равно пошел бы к гаражу. А если бы они не поверили? — подумал Дэм. — Ну и все равно… Трус! Я так ничего не пробовал сделать, только стоял, загнанный в угол, как заяц. Дрожал, как зайчонок… Трус…Итан же ведь не дрожал. Он смеялся… Он здорово играл…", — подумал мальчик и сжал пальцы как можно больней.

Я мысленно называл себя последней сволочью. Я понимал, что сейчас достирает эту чертову толстовку (не так-то это и легко, одной рукой!) и пойду к Дэмиэну. Даже если он спит, сяду рядом и обниму его, чтобы сердце не болело вот так и не ныло от тупой боли.

Пятна от ножа наконец отстирались, и я повесил толстовку на ванну. Я внимательно осмотрел брюки — нет, они были чистые. Нож я тщательно вымыл мылом.

Дэмиэн лежал на раскладушке, уткнувшись в подушку лицом. Я подошел к нему и присел рядом. Нужные слова никак не находились, и сидеть рядом после собственных криков и взглядов было неловко. Я погладил Дэма по спине, по торчащим под рыжей рубашкой угловатым лопаткам.

— Испугался? — тихо спросил я. Дэм дернул плечом, будто соображая, сбросить мою руку со спины или нет. Он лежал вот так, в раздумьях, с полминуты, а потом все-таки повернулся ко мне. Братишка Дэм…

— Еще как. Больше всего, когда ты сказал… Я чуть было не поверил, что это правда.

— Ну и эти фашисты поверили.

— Да… Итан, я, наверное, совсем плохой человек.

— Да что ты. Почему ты так подумал?

— Потому что… потому что я стоял там, как дурак, и ничего не сделал.

— А что ты мог? Хорошо, что ты крикнул, что я успел. Все нормально.

— Нет, не нормально. Ничего не мешало мне сказать то же самое.

— О чем ты говоришь! Они бы не поверили тебе. Да и ножа у тебя не было.

— Да можно было что-нибудь придумать. Хоть зубами вцепиться… Или на них броситься. Но уж точно не стоять в углу. Итан, я конченый трус, да?

— Ну что ты говоришь, Дэм. Ты молодчина. Ты позвал меня, а один бы ты все равно ничего не сделал.

— Но ведь ты сделал…

— Когда будет нужно, сделаешь и ты.

— Не сделаю… Я струшу.

— Никогда, — пообещал я. — Я знаю, что никогда. Дэм, ты все сделал правильно. За исключением одной вещи. Не стоило вообще уходить от нас. Чего тебя домой понесло?

— Я подумал… чего я все время с вами.

— Глупый, — улыбнулся я. Грустно улыбнулся. — Да куда я без тебя? Не думай о плохом. Ты непременно поступишь храбро, если это когда-нибудь понадобится. Ты думаешь, я не боялся? Вспомни, как рухнул… Колени тряслись под штанами. Хорошо, что мы не купили шорты, верно? — засмеялся я. — Вот бы был конфуз. Ну улыбнись, Дэм. Все уже кончилось, да как здорово…

— Здорово, да, — фыркнул мальчик. — Болит рука?

— Нет. Я вообще о ней не думаю.

— Клево… А я себе порежу палец, и так больно, что больше ни о чем не думается… Итан, а как ты так смог? Разве можно вот так взять и разрезать?

— Со страху и всю руку можно отхватить. Я и не такое видал. Один парень при мне сломал себе шею. Представляешь? И все, сразу труп… Вот так я бы точно не смог.

— Как это? А зачем?

— Он немножко ненормальный был. Да ладно, забудь.

Дэм попробовал забыть, но ненормальный парень с вывернутой шеей так и стоял перед глазами. И не забывалось, как капала на траву и струйкой текла у меня по ладони темная кровь.

— Эту… сим-карту-то вставил?

— Вставил. Хорошо, что я Гардиана дома оставил. Если бы они его убили?

— Если бы они тебя убили, лучше подумай.

— Не надо, — Дэм уткнулся в подушку.

— И правда не надо. Будем спать?

— Не хочу.

Это было верно, спать после такого совсем не хотелось. Я подождал, пока мальчик успокоится и заснет, тихо встал, нашел в шкафу смятую старую рубашку и вышел из дома. Я опять пошел к вокзалу.

Проснулся я очень поздно, около трех часов дня. Мне повезло, я заработал семьсот таиров. Правда, пришлось бегать до пяти утра с ящиками на спинах. Если бы не рука, я справился бы и быстрей. На этот раз в ящиках были какие-то продукты. Самые разные — от карамелек и жвачек до бутылок пива и шампанского. Я вспомнил, как уронил бутылку шампанского. Вспомнил весь день, с утра до самой ночи. Это был очень длинный день, и было в нем слишком много всего. И плохого, и хорошего. Я стал думать, чего в жизни вообще больше — плохого или хорошего. Наверное, больше все-таки было хорошего. Но только, пожалуй, не в моей.

"Не прибедняйся", — сказал бы Дэмиэн. Какое там у него еще любимое слово? "Клево", да. Я улыбнулся.

А ведь и правда клево.

Во всем было виновато оранжевое лето, я знал. И то, что оно было именно оранжевое, знал тоже. Не зря же у Дэма такая рубашка. И воздушный змей… Тот Дэмиэн тоже одобрил бы.

Где ты сейчас, Дэмиэн Айгер? Далеко… Наверное, я тебя и не увижу больше. Быть нам с тобой в полярно разных местах. Хотя гореть в аду я не собираюсь тоже… Почему бы просто не взять и не уйти оттуда? Это же не тюрьма, в самом деле. Я сам себе хозяин…